— Выписали. Он уже на работе.

— А ты что-то бледненькая… И щечки ввалились. Плохо кушаешь.

— Зато я — хорошо, — сказала полная женщина и, широко улыбнувшись, протянула руку. — Будем знакомы, ваша тезка — Татьяна батьковна. Папка, загадывай желание, ты между двух Танек.

Тяжелые веки на секунду закрыли глаза.

— Загадал, — сказал он и, раскинув руки, одним движением обнял обеих женщин.

— А что загадал, что? — Дочь подергала его за рукав.

Кирилл Петрович разжал объятия и, чуть тронув кончик курносого носа дочери, сказал:

— Много будешь знать — скоро состаришься.

— Чур, тебя, чур! — замахала руками Татьяна Кирилловна. И, обернувшись к Тане, уже серьезно спросила: — Ты уезжаешь?

— Нет, — неожиданно для себя самой ответила Таня. — Говорят, бабки на станцию приходят, квартиры предлагают. Снять мне надо.

— Папанька! — вскрикнула Татьяна Кирилловна. — Вот тебе мой заменитель. И путаться в именах не надо. Как все улажу, приеду. А пока… — Она оценивающе посмотрела на Таню. — Присмотришь за отцом?

— Да… Конечно. Только я уколы делать не умею, и на работу мне надо.

— Я и так весь уже истыканный, — ответил Кирилл Петрович. — Работаешь где?

— В салоне, — ответила Таня. — Вообще-то я и работу ищу.

— Нормально, — воскликнула Татьяна Кирилловна. — Пока найдешь — я приеду.

Таня невольно взглянула на торчащие во все стороны короткие волосы Татьяны Кирилловны.

— Как приедете, голову вашу приведем в порядок.

— Наверное, только недели через две. Все дела утрясу, материалы сдам и вернусь. Дождешься?

Она посмотрела на отца, и такая мольба звучала в ее голосе, что на его глаза навернулись слезы.

— Куды ж деваться… Мне торопиться некуда, — ответил он, неумело имитируя Евдокимова. — Я ж хожу, никого не трогаю… Морда красная…

Дочь вдруг всхлипнула и бросилась ему на шею.

— Папочка… миленький… ты только дождись.

Он бережно обнял ее, погладил подрагивающую массивную спину.

— Ну что ты… что… Мне еще дитятю крестить. Рожать сюда, как договорились.

— Конечно, конечно…

Она отстранилась, виновато улыбаясь, вытерла слезы.

— Значит, две недели поживешь у папаньки, — сказала она, глядя на Таню в упор. Ее вопрос прозвучал как утверждение. Таня послушно кивнула. — Папань, купи «Караван», мне в дороге почитать, — сказала она отцу, кивая куда-то в сторону. Кирилл Петрович взял из ее рук кошелек и засеменил в угол, где находились киоски.

Татьяна Кирилловна с тревогой следила за удаляющейся фигурой отца. Потом повернулась к Тане.

— Ты не сердись, — сказала она, раскрывая сумку, которая болталась у нее на плече. — Мне надо списать твои данные. Так, на всякий случай.

— Конечно… Все понятно… — Таня протянула ей паспорт. — Я умею за пожилыми ухаживать. Меня прабабушка растила.

Шариковая ручка в руках женщины на секунду застыла. Татьяна Кирилловна подняла голову и захлопнула свой блокнот.

— Хорошо, что мы тебя встретили. Ты мне враз понравилась. Редко так девушки на стариков глядят. Теперь понимаю…

— Я очень свою бабу Софу любила. А Кирилл Петрович — забавный старик и добрый.

— Слишком добрый, — вздохнула Татьяна Кирилловна. — Значит, так. По утрам — кашка, творожок. На обед мяско готовь, ужин около восьми. Водочка или коньячок, но не больше пятидесяти грамм в день.

— А разве можно?

— Почему ж нет? Не пятнадцать лет. Но один пусть не пьет, а то может увлечься. Я ему скажу. Он послушается. Я ведь того… беременная.

— Я поняла. Сколько?

— Пять. Может, ближе к шести. Мальчишка, — сказала она и погладила рукой живот. — Брыкается, гаденыш.

К ним подошел Кирилл Петрович. Под мышкой он держал толстый журнал.

— Ну и тяжеленный. У тебя и так чемодан.

— Ничего. Я ведь только в дороге. Потом кому-нибудь подарю. Ну давай прощаться. Мой уже объявили.

Они обнялись. Когда разжали объятия, у обоих на глазах были слезы.

— Значит, через две недели? — моргая, спросил отец.

— Плюс-минус.

— Лучше минус.

— Я постараюсь.

Татьяна пошла к выходу на перрон. Чемодан послушной собакой скользил рядом. Сделав несколько шагов, она обернулась. Ее губы дрожали, а по щекам катились слезы.


Кирилл Петрович жил в двухкомнатной квартире старого дома, построенного в стиле «сталинский ампир». Квартира была похожа на склад, а еще больше — на свалку. Какие-то коробки и пакетики, пустые бутылки и баночки, пачки газет и стопки книг занимали большую часть пятидесятиметрового пространства. Для Тани тоже нашелся уголок. Она разместилась на тахте в маленькой комнате, где старые вещи были сложены в картонные коробки.

Как только Таня пристроила свою куклу на тумбочке рядом с тахтой и немного огляделась, коротко набросала план. В первой строке она написала: «Найти работу», во второй — «Снять постоянное жилье (можно комнату)». Под цифрой три значилось: «Позвонить матери». Она поставила цифру четыре и задумалась. Больше всего ей хотелось увидеть Максима, но, вспомнив его размашистое «прощай» на поздравительной открытке, она вздохнула и отложила ручку.

На следующий день Таня разместила объявление, о поиске работы в местных изданиях, но, не дожидаясь предложений, стала планомерно обзванивать салоны и парикмахерские по номерам, обозначенным в «Желтых страницах». Чаще всего она попадала совершенно не туда, или на другом конце не брали трубку, или выдавали быстрый и однозначный отказ. И с поиском квартиры дела тоже обстояли не лучше. По тем телефонам, которые ей дали в агентстве недвижимости, все квартиры были либо уже сняты, либо за аренду запрашивали слишком большие деньги.

Таня исправно готовила для Кирилла Петровича завтраки, обеды и ужины, а по воскресеньям, когда все поиски были бесполезны, попыталась делать уборку. Начала она с комнаты, в которой остановилась. Сначала вытерла пыль, потом решила помыть серое от грязи окно.

Поставив на стул таз с водой, она попыталась встать на подоконник. Внезапно доски под ней покосились, и подоконник выпал из стенной ниши. Раздался страшный грохот. Когда с испуганным выражением на лице Кирилл Петрович заглянул в комнату, Таня стояла посреди развалин и растерянно глядела на темную нишу в стене.

— Жива? — спросил он, не спуская глаз с лежащих на полу гнилых досок.

— Вроде… Я тут решила прибрать…

— Зачем? И так хорошо, — поморщился Кирилл Петрович.

— Ребенка надо в чистую комнату…

— Ребенка?.. — почесал в затылке Кирилл Петрович.


Вечером, после ритуальной рюмочки коньяка, Кирилл Петрович, сказал:

— Я вот тут подумал… Деньги у меня подкоплены. Может, ремонт сделать? — И тут же добавил: — Только в одной комнате. Чтоб ребенку… Возьмешься?

— Я — нет, — после некоторого раздумья ответила Таня. — Но знаю, кто вам подойдет. Я тут случайно слышала, как одна женщина свои услуги предлагала. В соседнем подъезде живет. Мастером в строительном училище работала. Говорит, денег не хватает. Ее Тамарой Викторовной зовут.

— Соседка, говоришь… Не мужик…

— Не мужик, — подтвердила Таня.

— Не мужик — это хорошо, — сказал Кирилл Петрович и решительно кивнул: — Пусть придет.


Уже на следующий день Тамара Викторовна начала «мини-революцию» в жизнеустройстве Кирилла Петровича. Вначале он пытался оказать слабое сопротивление, но вскоре полностью отдался на милость превосходящих сил бывшего мастера производственного обучения. Кирилл Петрович вдруг помолодел и даже сменил свое пузырящееся на коленях трико на новый спортивный костюм «Адидас». И Тамара Викторовна заметно похорошела, как умеют хорошеть только женщины. Игривость появилась в ее жестах, кокетливая улыбка пробегала по губам, ласково щурились глаза.

Однажды вечером, когда после долгого блуждания по городу в поисках работы Таня пристроилась в кресле в углу комнаты, чтобы почитать, зазвонил телефон. Кирилл Петрович с Тамарой Викторовной сидели на кухне. Таня отложила книгу, зашла в гостиную и сняла трубку.

— Это Таня? — спросила трубка женским голосом.

— Я…

— Не узнала? Я — твоя тезка, дочь…

— Татьяна Кирилловна! — перебила ее Таня. — Я сейчас Кирилл Петровича позову.

Она бросилась к дверям, но услышала:

— Нет-нет… Я с тобой хочу переговорить. Как он там? — Голос звучал напряженно, как будто Татьяна Кирилловна пыталась скрыть волнение.

— Нормально, — поспешила успокоить ее Таня, прислоняясь к стене. — К рождению внука готовится.

— Готовится, говоришь… А у меня ситуация изменилась…

— Что-то серьезное? — испугалась Таня. — Как ваше здоровье?

— Нормальное. Только… В общем… Мы тут с Толькой помирились. Он сказал сделать аборт, я его послала. А теперь… В общем, папашка из него получится. Спока тут читает, заставляет меня зарядку делать. Платно буду рожать, с анестезией. Он сказал, что с одним условием — сам будет рядом. Хочет сразу ребенка увидеть. Ведь парень… — Таня услышала глубокий вздох. — Не знаю, как папке сказать. Расстроится. Не приеду я.

— У него тут женщина появилась, — выпалила Таня.

— Что?! — вскричала Татьяна Кирилловна.

Таня резко отстранила трубку от себя. Немного помолчав, она опять поднесла трубку к уху и нерешительно сказала:

— Соседка тут… они вместе ремонт делают…

— Ремонт?! — опять вскрикнула Татьяна Кирилловна. — Конец света… И что папка?

— Обои отдирал. Подает что-то, скоблит.

— Папка?! Ну, если такой лентяй… значит, точно что-то серьезное. Слушай, дай-ка мне его.


Таня постучалась и осторожно приоткрыла кухонную дверь. Кирилл Петрович недовольно сверкнул глазами: