— Здравствуйте, — сказала она и прошмыгнула в подъезд, ощущая за своей спиной напряженную тишину.


— Явилась — не запылилась, — «радушно» встретила ее мать. — Че не на работе?

— Уволилась.

— Не понял… — Из комнаты вышел Олег Никанорович, его мятая майка выскользнула из тренировочных брюк, сползших с выпуклого живота. — Хочешь сказать, что ты теперь безработная?

Таня опустила голову и попыталась пройти в свою комнату, но тяжелая туша преградила ей дорогу.

— Отвечай, когда спрашивают! Когда на работу? — рявкнул сожитель матери.

— Никогда, — огрызнулась Таня. — Дайте пройти.

— Не дам. Сначала уважение прояви.

Он рыгнул, и Таня поняла, насколько он пьян.

— Не привязывайся, у ей глаз нечистый, — заплетающимся языком сказала мать и скрылась в ванной.

— Нечистый, говоришь, — сказал Олег Никанорович и дернул шпингалет, запирая дверь ванной комнаты снаружи. — Щас посмотрим.

Он протянул к Тане руку, схватил за подбородок. Таня, дернув головой, высвободилась.

— Не приставай, дурак.

— Дурак… Кто дурак?.. Я дурак? — зашипел он, и с каждым словом его глаза все больше наливались кровью.

— Отстань.

Таня, вложив все свои силы в удар, двинула кулаком в его рыхлый живот. Пока сожитель матери, выпучив глаза, глотал воздух, она проскользнула в свою комнату и заперлась.

«Как же мне дальше-то с этими придурками жить? — подумала она и тут же вспомнила о Максиме. — Ведь могла же другую жизнь начать… Черепаха голову высовывает и шагает. А я что, хуже черепахи?!»

Ее размышления прервали гулкие удары в дверь.

— Убью, подлюка! — донеслось из-за двери.

Таня заметалась по комнате. Отодвинув ящик письменного стола, она достала паспорт, сняла с книжной полки «Мадам Бовари», вытряхнула конверт с деньгами. Распахнув створки шифоньера, вынула чемодан и начала поспешно бросать в него свои вещи: комплект белья, трусики, носки, колготки, пуловер…

Удары в дверь продолжались. Вдруг наступившая тишина заставила Таню застыть в ужасе. И когда что-то тяжелое ухнуло в дверь, ее спина мгновенно покрылась испариной. Таня кинулась к чемодану, присела рядом, лихорадочно потянула язычок «молнии».

Гулкий удар повторился. Дверная щеколда вместе с петлей с треском вылетела из косяка.

— Куда, собралась, паскуда…

Широкое лицо в обрамлении всклокоченных волос нависло над Таней. Сожитель матери усмехнулся, и она узнала эту усмешку. В его налитых кровью глазах она увидела то же выражение, что и у Генки в тот злополучный день после выпускного…

Пьяная туша горой нависла над Таней, и громадная пятерня больно сжала ее грудь.

— Не надо, — отшатнулась Таня и рывком встала.

— Сиськи-то крепенькие.

Волосатая рука опять потянулась к ее груди. Таня отпрянула и потянулась за чемоданом.

— Бля… — выругался Олег Никанорович и пнул чемодан. — Я тебя научу уважать старших. — Жилистая рука поднялась вверх, но Таня, согнувшись, избежала удара, а сожитель матери, потеряв равновесие, упал, стукнувшись о край чемодана. Раздался треск, перекрываемый руганью.

Схватив только сумочку с деньгами и документами, Таня ринулась вон. «Уроды, уроды, уроды, — шептала она, сбегая вниз по ступеням. — Никогда не вернусь. Никогда!»


Максим отвинчивал крышку от пластиковой бутылки с минеральной водой, когда зазвонил мобильный телефон. Он сделал глоток, чтобы смочить пересохшее горло, и нажал кнопку приема.

— Да, — недовольно буркнул он в трубку.

— Макс, Максим… возьмите меня, пожалуйста, — всхлипнул девичий голос.

— Таня? — удивился он.

— Да, я, — зашелестела трубка.

— Все же решилась…

— Вы где? Пожалуйста, возьмите меня. Я буду у гастронома, там, где мы поворачивали. Помните? — торопился спотыкающийся голос.

— Я там и стою, — спокойно ответил Максим. — Жду.

Он отключил связь и почти сразу же увидел спешащую к нему навстречу девушку. Таня бросилась к нему на грудь и разрыдалась.

— Ну что ты, что?.. — растерялся он, похлопывая ее по спине. — Не уехал я. Тут я…

Максим был удивлен, не догадываясь, что послужило причиной столь внезапной перемены решения.

— Ну?.. — Он отстранил девушку от себя и заглянул в ее заплаканное лицо.

Она подняла на него посветлевшие от слез глаза и виновато улыбнулась:

— Я передумала.

— Вещи где?

— Здесь. — Таня хлопнула по висящей через плечо дамской сумочке. — Паспорт, деньги.

— Может, стоит заехать за вещами? — спросил он, и Таня в ужасе замотала головой:

— Нет-нет. Я куплю новые.

Он внимательно посмотрел в ее испуганное лицо, и в груди у него снова запекло. Он вспомнил, как однажды, когда ему было лет двенадцать, застал мать в кровати сразу с двумя любовниками и как ошарашенный выскочил из дома в чем был. В тот день страшная жара внезапно сменилась прохладой, и он, дрожа от пронзительного ветра, бродил по городу, пока его не пожалел какой-то пьяница, разрешив переночевать на грязном, пропахшем мочой матрасе в своем холостяцком жилище. Последствием той ночевки стал педикулез, с которым мать справилась, обрив сыну голову.

Макс инстинктивно провел рукой по лысеющему затылку. «Теперь и брить не надо».

— Новая жизнь, новые вещи, — сказал он и нажал на кнопку брелка.

«Волга», мигнув фарами, пиликнула сигнализацией. Максим сел за руль. Таня, обойдя машину, села с другой стороны.

— Пристегнись, — сказал он ей, и «Волга», взревев, тронулась с места.


Сначала они медленно ползли в потоке других машин. Вырвавшись за город, «Волга» набрала скорость. Мимо проносились одноэтажные постройки, чередующиеся с внушительными «виллами» нуворишей. Вскоре поселки исчезли, сменившись полями, черными и мокрыми, обрамленными темной зеленью елей. Сначала ели виднелись вдалеке, затем подступили ближе к дороге, допустив в свое общество осины и березы. Пейзаж не менялся в течение почти двух часов.

Таня сидела, откинувшись на спинку сиденья, и рассеянно слушала музыку, вытеснявшую из головы беспокойные мысли. Наконец машина остановилась.

— Ну что ж… Девочки — налево, мальчики — направо, — сказал Максим, распахивая дверцу машины. Он сделал два шага от дороги и повернулся спиной к трассе. Таня подумала, что стесняться ей вряд ли имеет смысл, и быстренько направилась к придорожным кустам.

— Хочешь повести? — спросил Максим, когда они опять встретились у машины.

— А можно?

— Нельзя, но если очень хочется… Все же что-то со мной не то, — сказал он, расстегивая воротник рубашки. — Тут дорога неплохая. Сотку держи, нормально будет. Если, конечно, не соврала, что умеешь водить.

— Не соврала, — ответила Таня, открывая дверь со стороны водителя.

Она села, пристегнулась и, когда Максим сделал то же самое, включила зажигание. Машина рывком тронулась с места.

— Не паникуй, — сказал он и, достав с заднего сиденья бутылку воды, отвинтил крышку и сделал глоток.

Таня, вцепившись в руль, напряженно смотрела вперед.

— Расслабься, если что — я рядом, — похлопал Макс ее по руке.

Таня кивнула и чуть опустила локти. Машина шла очень легко, отлично слушаясь ее рук. Она взглянула на Максима. Он сидел, прикрыв глаза, и часто дышал. Таня сосредоточилась на дороге. В скорости было нечто магическое, словно шуршащий за окнами машины ветер сдирал с Тани прошлое. Ее детство и юность остались позади, впереди было только будущее.

Первые капли дождя упали на ветровое стекло. Таня нажала на кнопку, и тут же послушные «дворники» описали по стеклу две дуги. Работают. Она нажала на другую кнопку, и боковое стекло плавно заскользило вверх. Таня улыбнулась. Ей нравилась такая послушность. Она прислушалась к себе и удивилась тому ощущению покоя и счастья, что воцарилось в ее душе.

Машина, чуть напрягшись, взяла подъем, и в тот момент, когда они достигли вершины холма, их с ревом обогнал черный «мерседес». Таня вздрогнула, почувствовав, как страх царапнул ее и тут же отпустил, как только темный силуэт лихача скрылся за поворотом.

— Придурков всегда хватает, — открыв глаза, сказал Максим. — Почти на двухстах прет, а трасса мокрая.

— А вы не любите гнать? — спросила Таня. На спидометре машины было сто двадцать. Таня и не заметила, как прибавила скорость.

— Вообще-то я скорость люблю. Забываешь про все на свете.

— Да… — кивнула Таня, будто только и делала, что снимала стресс за рулем.

— Ты не устала? — спросил Максим.

— Нет. Уступить?

— Пожалуй, хватит с тебя. Скоро пост.

— У меня есть права, — напомнила Таня.

— Верю, только хочется побыстрей домой. Хренова-то мне все же.

— Вы же сами сказали, что асфальт мокрый.

— Для тебя. Я машину свою знаю.

— Ладно, — со вздохом согласилась Таня, подрулила к обочине, остановилась.

Она нехотя пересела на пассажирское место. Макс положил руки на руль, глубоко вдохнул и осторожно выдохнул. Он был по-прежнему бледен, его плотно сжатые губы выдавали сосредоточенность.

Он включил зажигание, и машина, послушная его воле, резво побежала по серой ленте дороги. Таня повернула голову вправо: за окном по-прежнему мелькали поля вперемежку с редкими полосами деревьев.

— Скоро доедем, — сказал Максим. — Ты здесь впервые?

— Я вообще первый раз выезжаю. Бабушка раза два меня в лагерь отправляла, а так я все время на одном месте сидела.

— Боязно?

Таня отрицательно покачала головой. Она тяжело вздохнула. «Сейчас я пытаюсь начать жизнь сначала, — думала она, — а Нина уже закончила. Лежит, наверное, в земле, молодая и красивая, и никто не видит ее роскошного платья с воздушными кружевами». Почему-то Таня была уверена, что подругу похоронили в платье, в котором она была на выпускном балу. Их одноклассник Сашка тогда еще пошутил, что, платье, мол, скоро пригодится. Он намекал на свадьбу, а Нина даже и жениха не нашла…