Эрик порылся в кармане куртки и вытащил наши паспорта и ваучеры, после чего положил руку мне на бедро.

– Первое правило в круизе, – сказал он, – никогда, никогда не упоминать про «Титаник».

– Это очевидно, – согласилась я. – А следующее правило?

Он ухмыльнулся:

– Всегда посещать полуночный шоколадный шведский стол.

– Эти правила я могу обходить, – сказала я. – Мы ведь не собираемся страдать от морской болезни, правда?

– Нет, – ответил он. – Мне выписали скопалмин. – Он вдруг в панике встрепенулся. – Пожалуй, я приму сейчас таблетку, чтобы быть в форме.

Я смотрела, как он перерыл все содержимое переднего кармана в своем чемодане и сокрушенно откинулся на спинку кресла.

– Здорово. Вероятно, я забыл его на полке ванной в отеле.

– Не может быть, – посочувствовала я. – Впрочем, я уверена, что на борту есть драмамин. Разве он не помогает?

Эрик покачал головой:

– Ну вроде да. Но он вышибает меня.

– Серьезно?

Он кивнул.

– С драмамином я превращаюсь в ходячего зомби.

Я нахмурилась.

– Третье правило в круизе: придумай, как оберечь мужа от превращения в зомби. Прости, – сказал он и положил голову мне на плечо.

– Эй, не беспокойся, – сказала я. – Нам все равно понравится в этом круизе.

Он вымученно улыбнулся:

– Конечно.

* * *

За четыре часа плавания Эрика тошнило дважды. Вот вам и разрекламированные супер-ультра-турбо-стабилизаторы, ограждающие пассажиров от морской болезни. Так что он не выходил из каюты и принимал драмамин. Немного помогало. На второй день тошнота прекратилась. Скажем так: я искренне сочувствовала паре, живущей в соседней с нами каюте.

На третий день плавания Эрик решил, что чувствует себя достаточно прилично и может пойти со мной на пляжную палубу и выпить коктейль. Я была счастлива, потому что предыдущие сорок восемь часов бродила по палубам одна.

– Кажется, я где-то читала, что «пина колада» помогает от тошноты, – сказала я с озорной улыбкой.

– Тогда закажи мне ее в твердом виде, – сказал Эрик. Он надел бейсбольную кепку, сунул в задний карман шортов круизную карту и взял меня за руку.

– Прости, что я так подвел тебя, – говорил он, когда мы шли по коридорам к лифту. – Конечно, это не та романтическая картинка, которая представлялась тебе, когда ты думала о нашем медовом месяце.

– Все нормально, – сказала я с терпеливой улыбкой. – Ты ничего не мог поделать.

Мы остановились возле бара и заказали две «пина колады», потом прошли с ними на солнечное местечко, где нас ждали два пустых шезлонга. Я сделала глоток и откинулась на теплые подушки.

– Здесь роскошно, правда? – сказал Эрик.

– Да, – согласилась я. – Прямо хоть и домой не возвращайся.

– Что сказала твоя бабушка на свадьбе?

Мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила ее слова.

– Не помню, – солгала я и протянула руку за коктейлем.

Эрик усмехнулся:

– Могу напомнить. Она сказала, чтобы мы были осторожнее, потому что во время их круиза она забеременела и потом родила твоего отца.

Я вымученно улыбнулась и махнула рукой проходившему мимо официанту, чтобы он принес еще коктейли.

Мимо нас прошла красивая пара. Я заметила, что у женщины под черным саронгом круглился живот. Эрик перевернулся на бок, лицом ко мне.

– Знаешь, – сказал он, – мы не говорили с тобой о… ну… Я имею в виду, не говорили конкретно. Но разве будет не забавно, если у нас это случится?

Я подумала о моем диагнозе. Как он огорчит Эрика. Мне не хотелось портить наш медовый месяц.

– Милый, – ответила я, – у нас еще впереди много времени. Мы успеем поговорить об этом. Давай сейчас просто наслаждаться этой красотой. – Я показала на горизонт, на волны, в которых резвились три дельфина.

– Но я наслаждаюсь разговорами о нашем с тобой будущем, – возразил он. – И я, кажется, еще не говорил, как мне хочется, чтобы у нас с тобой были дети. Ты знаешь, что я много работаю. Может, ты думаешь, что я буду всегда слишком занят и не смогу ходить с ними на бейсбол или помогать с домашней работой…

– Эрик, – сказала я, – каждый вечер ты возвращаешься домой в восемь часов, а два-три раза в месяц куда-то уезжаешь. Я не понимаю, откуда у тебя будет время, чтобы быть еще и хорошим отцом. – В моем голосе прозвучала резкая нотка, и мне это не понравилось.

– Я знаю, – сказал Эрик. – Просто я хотел сказать, что если ты… ну… если ты забеременеешь, то я все изменю. Тогда я буду больше времени уделять семье.

Что мне сказать ему на это? Слезы жгли мне глаза, и я отвернулась, сожалея, что не захватила с собой книгу. Тогда я бы уткнулась в нее носом.

Эрик долго молчал. Потом с обиженным лицом повернулся ко мне.

– Значит, ты не хочешь детей? – спросил он. – Потому что не веришь, что из меня получится хороший отец?

– Нет-нет! – воскликнула я. – Нет, милый, дело не в этом. Просто… послушай, я думала, что нам не стоит торопиться с этим разговором. Сначала пусть будет работа, карьера. Путешествия. Может, заведем собаку.

Но он не собирался так просто мне уступать.

– Но разве нельзя все это делать и с ребенком?

Я открыла рот, чтобы наконец сказать ему про мой диагноз, но тут лайнер качнулся на волнах, и Эрик застонал.

– Знаешь, мой желудок не справляется с «пина коладой». Кажется, меня опять тошнит. Лучше я вернусь в каюту.

Я сжала его руку. Он встал. В это время официант принес еще два бокала. Придется мне пить коктейли одной. Я смотрела вслед Эрику – этому доброму, красивому, успешному мужчине, который хотел, чтобы я родила ему ребенка, – и тихо страдала, потому что знала, что мое признание разобьет ему сердце. А мое сердце было уже разбито.

* * *

– Как я выгляжу? – спросила я его вечером. В ресторане был объявлен торжественный ужин, и я решила надеть черное коктейльное платье с блестками. Я немного смущалась, глядя на свое отражение в большом зеркале. Меня беспокоило, что я выгляжу как танцовщица из Вегаса, и размышляла, не оторвать ли блестки.

Эрик лежал и стонал. Его мятый смокинг висел в шкафу. Я подошла к нему поближе.

– Милый, дать тебе еще драмамин?

Он посмотрел на пузырек с таблетками, стоявший на тумбочке, и поморщился:

– Если я его приму, то сразу засну. Тогда я не смогу пойти с тобой на ужин.

Я взяла пузырек и отвинтила крышку.

– Не беспокойся за меня, – сказала я, протягивая ему таблетку. – Вот, прими.

Он запил таблетку водой. В это время по корабельному радио объявили: «Внимание, гости круиза, говорит капитан Вандермост. – У него был сильный акцент. Вероятно, он голландец? – С сожалением сообщаю вам, что впереди нас ждет несколько часов плохой погоды. Качка немного усилится, но не беспокойтесь, мы слегка изменим курс и уже завтра утром будем плыть по спокойной воде».

Эрик застонал:

– Он в самом деле так сказал или мне только послышалось?

– Но это будет недолго, – успокоила его я. – К утру пройдет, а пока тебе поможет драмамин.

Мои слова его явно не убедили.

Интересно, во время европейского круиза со своей бывшей подружкой как-там-ее-звали Эрик был таким же жалким, как сейчас? Но я, конечно, не спрашивала его об этом.

– Тебе принести ужин в каюту?

– Нет, – вздохнул он. – Сейчас я не смогу проглотить ни кусочка, даже если буду умирать от голода.

– Знаешь, – возразила я, – тебе все-таки надо что-нибудь съесть. Может, ты позвонишь в рум-сервис?

Он неуверенно кивнул.

Я посмотрела на часы. Ужин начинался через пять минут. Я подумала, что, может, никуда не пойду и закажу в рум-сервисе еще одну семгу с булочками, но я уже ошалела, просидев с Эриком в каюте четыре часа, и устала от семги.

– Иди, – сказал Эрик. – Ты слишком красивая, чтобы сидеть тут весь вечер и смотреть, как я блюю.

– Ну хорошо, – согласилась я, чмокнув его в щеку. Достала из сумки книжку и пошла к двери. Я почитаю, пока буду есть свое любимое блюдо – филе-миньон.

* * *

Меня удивила невероятная помпезность ресторана. Над головой висели хрустальные люстры, все сверкало. Я пожалела, что Эрик не видел этого. Я назвала стюарду номер нашей каюты, и он направил меня к свободному столику у дальней стены. Я обрадовалась, увидев, что столик возле окна и к тому же пустой. У меня не было настроения пускаться в светские беседы с незнакомыми людьми.

Я откинулась на спинку стула и раскрыла книгу. Подошел официант, налил в стакан воды и вручил меню.

– Сегодня вы будете ужинать одна, миссис Беллуэзер?

– Да, – ответила я, кивая. – У моего супруга морская болезнь.

– Печально это слышать, – сказал официант. Я подумала, что он получал такие ответы много раз. Да, сколько же мужей или жен оставались по этой причине в своих каютах!

Но все же все столы вокруг меня были заняты. Слева от меня какая-то пара вела явно минорный разговор с мужчиной в слишком тесном костюме и бейсбольной кепке с логотипом «Нью-Йорк Метс» [4]. Я поблагодарила круизных богов за свободный стол и опять уткнулась в книгу.

Впрочем, через минуту я подняла глаза и увидела, что к моему столику направлялся мужчина. Он был примерно моего возраста, тридцать с небольшим. В темно-синем костюме, без галстука. Белая оксфордская рубашка с расстегнутым воротником. Светлые, песчаные волосы были довольно длинными, но такая прическа была ему к лицу. Он остановился перед моим столиком, а потом сел. Ничего не говорил, не глядел на меня, просто уставился в меню. Я ожидала, что скоро появится его жена – нечто энергичное и общительное, чтобы уравновесить его крайнюю сдержанность. Наверняка блондинка в голубом цельнокройном платье с массивными бусами – душа компании. Прошло несколько минут, но никто не появился. Похоже, как и я, он был один.