Не успела я ответить, как сидевшая слева блондинка коснулась моей руки.

– Я слышала, что вы были на том пустынном острове два года с тем жутким доктором, который убил свою жену. – Она повернулась к соседке: – Представляете?

Я открыла рот и хотела что-то сказать, но голос пропал. У меня бешено колотилось сердце. Слезы жгли глаза.

– Я слышала, что…

– Хватит, – внезапно рявкнула Конни, ставя кофе на боковой столик, прикрепленный к моему креслу. – Пожалуйста, имейте совесть и приличие, оставьте ее в покое. Она столько пережила, что никто из вас не встречал за всю свою жизнь.

Черноволосая женщина отошла, раздраженно фыркнув. Остальные вернулись к своим журналам. Молодые родители малышки уставились на меня словно на редкую обезьянку из лесов Амазонки или, что было ближе к истине, на носительницу очень заразной болезни.

– Сочувствую, – сказала Конни.

– Ничего, все нормально.

– Люди будут говорить много всякого, – продолжала она. – Они будут думать о вас разные вещи. А вам просто надо помнить, что важно, а что нет. Я долго работала с публикой и знаю, какими бесчувственными и бесцеремонными бывают люди. Мой вам совет – старайтесь, чтобы это вас не задевало.

Я кивнула.

Она взяла свою сумку.

– Пойдемте, объявили посадку. Давайте уйдем отсюда.

* * *

– Вы точно не хотите, чтобы я пошла с вами? – спросила Конни, когда водитель остановил машину возле улочки, которая вела к «Розовой двери».

Я покачала головой:

– Все будет в порядке.

– Тогда ладно, – сказала она. – После ресторана шофер отвезет вас в кондоминиум. Багаж будет ждать вас там. – Она протянула мне конверт. – Тут ключ и ночной код для входа в здание, на случай… если ваш вечер продлится и консьерж уйдет домой.

Я бесстрастно кивнула.

– Завтра вам нужно открыть банковский счет, на который будут переведены деньги. Вы точно сможете это сделать?

– Конечно, – заверила я.

Она вздохнула, словно мать, отправляющая свое дитя в колледж.

– Пожалуй, я попрощаюсь с вами. Впрочем, не совсем. Вы знаете, как мне звонить по сотовому телефону. Звоните мне в любое время суток.

– Спасибо, Конни, – поблагодарила я, вышла из машины и направилась по мощенной булыжником улочке к рынку Пайк-Плейс, сразу за которым находился ресторан. Я увидела чуть поодаль ту самую розовую дверь и впервые разнервничалась.

Эрик, вероятно, был уже внутри, сидел за столиком, потягивая коктейль «Негрони». Внезапно я испугалась за свой наряд. Что, если это слишком… что, если я слишком…

Я взялась за дверную ручку и слегка приоткрыла дверь. Скрипнули петли, я шагнула внутрь, на верхнюю площадку. В воздухе пахло жареным чесноком и только что открытым вином.

Я огляделась, мои глаза быстро перескакивали со столика на столик, так же быстро билось мое сердце. Где он? Он здесь?

Я сошла по ступенькам к метрдотелю; меня приветствовала женщина в кружевном платье с высоким воротом и подведенными темным карандашом глазами. Я поправила свое скромное платьице и подумала: неужели так сильно изменилась мода с тех пор, как я в последний раз покупала себе наряды? Мои ладони стали горячими и липкими. Я чувствовала себя здесь чужой, словно приехала на вечеринку неодетой или, пожалуй, даже незваной.

– Вы Шарлотта? – спросила женщина.

– Да, – с удивлением ответила я.

Она улыбнулась:

– Эрик вас ждет.

Я повернулась и посмотрела, куда она показывала. Зал был освещен неярко, но я все равно различила его лицо на фоне стены янтарного цвета. Он держал в руке коктейль, а его улыбка была немного нервной.

Наши глаза встретились. Он встал, и я направилась к нему. У меня так громко билось в груди сердце, что я почти не слышала музыкантов, игравших в баре. Джаз? Рок? Я даже не могла сказать. Я слышала только кровь, бурлившую во мне.

– Привет, – сказал он, когда я подошла к столу. Он неловко протянул ко мне руки, и я упала в его объятия.

– Привет, – ответила я, вытирая с глаз навернувшиеся слезы.

Он сжал мою руку и показал на сиденье наискосок от него. Я села.

– Ты выглядишь…

– Костлявой? – улыбнулась я.

Он немного запрокинул голову и засмеялся. На его глаза упал свет, и я увидела слезы. Момент был эмоциональным и для него.

– Да, – сказал он.

– Я похудела на двадцать фунтов.

Он покачал головой и протянул мне меню. Я быстро пробежала его глазами и положила на стол. Я должна была бы проголодаться. Я проголодалась. Но я не могла заставить себя читать про припущенные в сливочном масле щечки палтуса, или про ризотто с мускатной тыквой, или про что-либо еще.

Глаза Эрика метнулись от моих глаз на его бокал, потом на его руки, лежавшие на коленях.

– Я… – Он начал было говорить, но его голос оборвался. – Шарлотта… я думал, что ты умерла.

Я мрачно кивнула:

– Я тоже думала, что умру.

– Я так рад, что это не так, – сказал он. – Я так рад, что ты здесь.

Да, рад, я это знала. И все-таки мне почему-то показалось, что его голос немного окрашен сожалением. Может, у него что-то изменилось? Он научился жить без меня, даже наслаждаться жизнью? Если это так, то разве я могла винить его за это? Он был вдовцом, и потом… оказалось, что нет.

– Я хочу тебя о многом расспросить, – сказал он. – Мне хочется знать все. – Он нервно засмеялся. – Вот только не пойму, с чего начать.

– Я тоже, – сказала я.

Наши глаза снова встретились. Я протянула к нему руку.

– Я знаю, что за это время многое изменилось.

Он кивнул.

– Но я хочу спросить, – я взглянула на него. – Твоя камера. Фотографии в памяти. Женщина. Кто она такая?

Эрик закрыл глаза, потом открыл их снова.

– Да, я должен кое-что тебе рассказать.

Возле столика появился официант и предложил мне винную карту, но я покачала головой. Мне совсем не хотелось вина, вообще ничего из спиртного. Меня весь день подташнивало, а сейчас я чувствовала боль в правом бедре, которая, как я сообразила, началась по моей вине. Я неосознанно так напрягла ноги, что бедро свело судорогой.

– Я наделал столько ошибок перед тем, как мы пошли к алтарю, – сказал Эрик с сожалением. – И не потому что я не любил тебя. Любил. И… люблю. Я просто… растерялся. И… да… это был глупый поступок.

– Эрик, ты просто расскажи мне. Я провела два года на острове среди океана и сумела это пережить. Смогу пережить и твои признания.

Он тяжело вздохнул, снова посмотрел на свои руки и посмотрел мне в глаза.

– Та женщина в моей камере – это… Габби.

Я ахнула, покачала головой, не в силах осмыслить то, что было бы очевидным кому-нибудь другому, оказавшемуся на моем месте.

– Габби?

– Да, – сказал он. – У нас был… флирт.

– Флирт? – Конечно, я знала это слово, знала, что оно означало, но, когда его произнесли губы Эрика, оно сразу прозвучало как-то странно и неопределенно. Они целовались? Держались за руки? Они?..

– Тогда это ничего для меня не значило, – продолжал Эрик. – Я любил тебя, но был в смятении. Мне надо было как-то разобраться со своими мыслями и чувствами. И я разобрался.

Я покачала головой, впитывая информацию, как знаменитый мамин рождественский торт впитывал ром. Чем больше я проникалась этой новостью, тем больнее мне становилось.

– Где она сейчас?

– Габби? – спросил он. Мне не понравилось, как он произнес ее имя, почти с нежностью.

Я кивнула.

– Она дома. – Он молчал, как мне показалось, сто лет. – Шарлотта, мы поженились год назад, когда у нас родился ребенок.

– Ваш ребенок? – Я сверкнула глазами.

Эрик кивнул. Я поняла, что для него этот разговор был таким же мучительным, как и для меня.

– Все случилось неожиданно, – объяснил он. – Все это. Когда ты исчезла, я совсем не собирался продолжать нашу связь. Все это было некрасиво, нехорошо. Больше всего мне хотелось найти тебя, вернуть тебя домой и начать нашу совместную жизнь. Я собирался рассказать тебе обо всем. Честное слово. Но потом поиски были прекращены. Тебя объявили погибшей. Шарлотта, я беседовал с человеком из Береговой охраны, возглавлявшим операцию. Он смотрел мне в глаза и говорил, что мне пора объявить траур, потому что твои шансы выжить равны нулю. Так я и сделал. Мы устроили твои похороны. Заказали камень и установили его на том маленьком кладбище на острове Бейнбридж, которое ты любила. Откуда открывается красивый вид на залив Пьюджет-Саунд.

Я вытерла слезу, которая катилась по моей щеке.

– Габби только хотела утешить меня, а я ее, – продолжал он, – но все обернулось иначе. – Он потер лоб. – Потом мы обнаружили, что у нас будет ребенок, и решили пожениться. Это было правильное решение.

Я кивала словно робот.

– Ее зовут Грэйс, – сказал Эрик. – Ей тринадцать месяцев, и она только что начала ходить.

Я снова вытерла слезу. Эрик хотел взять меня за руку, но я не позволила. Я знала, что не должна огорчаться. Я не имела на это права. В конце концов, я ведь полюбила другого. Я провела много месяцев в его объятиях. Как я могла рассчитывать, что Эрик будет хранить мне верность? Все это была правда, но я не могла отрицать и тот факт, что мне было больно. Очень больно.

– Шарлотта, – продолжал он. – Мне… так жаль.

– Мне тоже, – сказала я.

– Что мне сделать? – спросил он. – Что мне сказать?

– Ничего. – Я через силу улыбнулась.

– Ничего?

– Нет, – продолжала я сквозь слезы. Я хотела быть честной с ним, так же как и он был со мной. – На острове, – осторожно продолжала я, – там был… мужчина.

Он кивнул.

– И я… влюбилась в него. Я…

– Не говори мне, – сказал Эрик. – Я знаю, что ты сейчас услышала от меня немыслимую вещь, но я не знаю, сумею ли я перенести твои слова.

Я опустила голову.