– Конечно, черт побери, люблю!

– Ты никогда не говорил мне об этом.

– Не думал, что об этом надо говорить.

Неожиданно Джемайна вспомнила Уоррена Баррикона. Она живо представила тот вечер в Париже и его сердечное признание в любви.

Рано утром Оуэн направился в кабинет Томаса Каррузерса, неся под мышкой несколько страниц рукописи.

Услышав звуки его шагов по твердому полу, Каррузерс поднял голову, глядя сквозь густые клубы сигарного дыма. Он откинулся назад.

– Тэзди! Ради всех святых, что ты делаешь здесь? Ты должен быть в Калифорнии.

Оуэн присел на угол письменного стола.

– Я решил, что пора вернуться домой.

– Ты решил! Сколько раз говорить тебе, что только я определяю, когда следует закончить работу?

– Она закончилась, Томас, поверь мне. Я описал все стороны жизни на золотых приисках. Здесь еще четыре статьи, которые я привез с собой, так как знал, что прибуду сюда раньше почты. – Он положил рукописи на стол.

Каррузерс нахмурился и потрогал их своим толстым указательным пальцем.

– Возможно, все это так, но порой ты заходишь слишком далеко, Тэзди. Твое счастье, что я в хорошем настроении, иначе уволил бы тебя.

– В хорошем настроении? Ты? – Оуэн всплеснул руками. – Когда наступит такой день, на снежных сугробах вырастет трава.

Каррузерс проигнорировал последнее замечание, пыхтя сигарой.

– Однако хорошо, что ты вернулся. Оуэн подозрительно посмотрел на него:

– К чему это?

– Вероятно, ты прав, наши читатели, должно быть, уже насытились рассказами о лагерях золотоискателей. Теперь ты нужен мне здесь.

– Здесь? В Филадельфии?

– Не совсем здесь, но в этой части страны. Не думаю, чтобы ты слышал о совещании шестидесяти девяти членов конгресса в декабре прошлого года, вскоре после твоего отъезда?

– Новости медленно доходят до Калифорнии, и я не помню, чтобы читал об этом в присланных мне номерах «Леджер».

– Скорее всего эти номера я и не посылал.

– И какова же цель совещания?

– На нем был предложен новый закон, запрещающий рабство в федеральном округе Колумбия. Доклад делал сенатор Джон С. Колхаун, который способствовал многим, как он называет, агрессивным действиям Севера против законов Юга, например, таких, как отмена рабства на многих территориях, а также воспрепятствование возвращению беглых рабов их хозяевам и тому подобное.

– И каков же был результат совещания?

– Не очень значительный. Они собирались еще два раза в январе этого года, но в конце концов протест против существующих законов, разрешающих рабство, подписали только сорок членов конгресса.

Оуэн пожал плечами:

– Обычная пустая болтовня политиканов.

Каррузерс покачал головой:

– Не согласен с тобой. На этот раз было не только сотрясание воздуха, но и, я думаю, возможен нежелательный резонанс в стране.

– Почему ты так думаешь?

Каррузерс откинулся назад с важным видом.

– Закон о рабстве становится серьезной проблемой, Тэзди. По-моему, дело идет к расколу страны и войне между Севером и Югом.

– Ты уверен в этом, Томас?

– Да, и многие согласны со мной. Ты долго отсутствовал и не знаешь, что здесь происходит.

– Это верно, – медленно сказал Оуэн. – Неужели гражданская война? В это трудно поверить.

– Ты прав, но я убежден, что она надвигается, – мрачно заявил Каррузерс. – Может быть, война разразится через пять, десять лет, но рано или поздно она начнется, так как некоторые горячие головы решительно ведут к ней. И когда это произойдет, для страны наступят печальные дни. Мы же здесь, в Пенсильвании, окажемся в гуще событий. Тебе известно, что мы граничим с Мэрилендом и находимся недалеко от Виргинии? Оба эти штата рабовладельческие. Таким образом, война затронет и нас.

Оуэн помрачнел от слов Каррузерса. Он часто не соглашался с редактором, но научился уважать его мнение о текущих событиях.

– Допустим, ты прав, чего ты хочешь от меня?

– Две вещи, Тэзди. Во-первых, материал о подпольной железной дороге, по которой тайно переправляют рабов с Юга на Север и даже в Канаду. Эта система активно действует и в Пенсильвании. Я хочу, чтобы ты занялся ею.

Оуэн вопросительно приподнял бровь.

– Но если мы опубликуем сведения о подпольной железной дороге, разве это не повредит людям, действующим в этой системе?

– О, я не имел в виду публиковать имена и конкретные данные. Я хочу рассказать о ней в общем.

Оуэн усмехнулся:

– Зачем, Томас? Не думаю, что угрызения совести заставят тебя отказаться от публикации интересных сведений. К тому же я не уверен, есть ли у тебя совесть.

– Я против рабства, как любой северянин, Тэзди, – проворчал Каррузерс. – Просто хочу поместить в газете статью об истории подпольной железной дороги как основу для другого материала.

– Какого именно?

– Это второе дело. Я хочу иметь представление, о чем думают на Юге. Возьми несколько недель или сколько потребуется и отправляйся в путешествие по Югу. Поговори с рабовладельцами, плантаторами и рабами. Разузнай, насколько глубока враждебность южан по отношению к сторонникам отмены рабства. Однако советую не раскрывать, что ты корреспондент газеты. Представься кем-нибудь другим. Если станет известно, что ты журналист с Севера, твоя жизнь окажется в опасности.

– О нет, думаю, ты преувеличиваешь, Томас! Я бывал на Юге и знаю там многих. Не такие уж они злодеи. Ко мне относились очень доброжелательно, дружественно и гостеприимно.

– В основном так. Но есть и горячие головы. Мне кажется, ты не совсем понимаешь, как рабовладельцы относятся к проекту нового закона.

– Хорошо, можешь не беспокоиться. – Оуэн встал. – Я знаю, как защитить себя. Не раз бывал в опасных местах.

Джемайна весело напевала себе под нос в квартире Оуэна, работая над статьей о мадам Роланд. К своему удивлению, она обнаружила новый материал об этой женщине в двух книгах Оуэна. После прошлой ночи у нее была причина чувствовать себя счастливой. Оуэн любит ее! Девушка не могла поверить, что он предложил ей выйти за него замуж.

Услышав шаги на лестнице, Джемайна перестала писать. Оуэн! Выйдя из-за письменного стола, она быстро осмотрела себя в зеркале над камином. Поправила несколько прядей на голове, одернула одежду тут и там и улыбнулась, когда он вошел. Тэзди держал за горлышко бутылку вина и широко улыбался.

– Итак! – сказала Джемайна. – По твоему виду можно сказать, что тебя не уволили.

– Не только не уволили, но и дали новое задание. Она ощутила легкий испуг.

– О нет! Ты не уедешь опять!

– На этот раз я буду недалеко от дома, любовь моя. И всего несколько недель. – Он поднял бутылку. – Я принес вино, чтобы отпраздновать это событие. Пока мы будем пить, расскажу тебе все по порядку.

Оуэн пошел на кухню и вернулся с двумя бокалами, затем разлил вино, они сели рядышком на диван, и он рассказал ей о новом задании.

Джемайна поведала ему:

– Ты знаешь, когда я была вблизи Аллентауна, занимаясь исследованиями для моей статьи о сельских женщинах, в одной семье я кое-что слышала о подпольной железной дороге. Неподалеку от этого места находится город Квакертаун, входящий в систему переправки рабов.

Оуэн кивнул:

– Да, знаю. Это одно из тех мест, куда я собираюсь поехать.

– Думаю, люди там не станут разговаривать на эту тему, опасаясь повредить налаженному делу.

– Наверное, будет нелегко, но других заданий пока нет. Придется действовать крайне осторожно. Никаких имен не будет опубликовано. Каррузерс дал мне слово. Он хочет, чтобы в нескольких статьях проблема рабства была освещена с двух сторон: со стороны рабовладельцев и со стороны противников рабства.

– Все это звучит очень интересно, – вздохнула Джемайна с некоторой грустью. – Гораздо интереснее, чем писать о давно умерших людях…

Она замолчала, так как Оуэн встал, чтобы зажечь лампу на камине. Пока они разговаривали, уже стемнело.

– Боже милостивый! – воскликнула Джемайна. – Я и не заметила, что уже так поздно. Тетя Хестер ждет меня. Если я опять задержусь, то не знаю, что она подумает.

Оуэн быстро подошел к ней, когда она встала.

– Думаю, твоя тетя обо всем догадывается. Еще рано уходить.

Он обнял Джемайну, и при первом же прикосновении его губ к ее она перестала сопротивляться. Оуэн повел ее в темную спальню, и вскоре они слились в единое целое: грудь к груди, бедра к бедрам.

А потом они долго лежали рядом в темноте, не произнося ни слова.

Первой заговорила Джемайна:

– Твое новое задание, касающееся закона о рабстве, напоминает мне проект, о котором я давно думаю. Помнишь Лестера Гилроя, владельца фабрик по производству одежды?

– Конечно, помню! – усмехнулся Оуэн. – И горжусь тем, что моя статья способствовала бегству его из Филадельфии.

– А знаешь, я встретила его в Нью-Йорке, пока ожидала отплытия корабля во Францию.

Джемайна почувствовала, как Оуэн напрягся.

– В самом деле? Надеюсь, он не узнал тебя. Мне кажется, он может быть очень опасным.

– О, я не встречалась с ним лицом к лицу, однако видела его.

Девушка рассказала о своем приключении в Нью-Йорке и о работнице, с которой удалось поговорить.

– Знаешь, Оуэн, то, что она поведала мне, ужасно. Несчастные женщины и дети работают в невероятных условиях.

– Да, Гилрой настоящий негодяй.

– Однако надо что-то делать с такими людьми, как он. Со слов Мэриголд я поняла, что и на других фабриках работницы так же страдают.

– Вероятно, это правда. – В его голосе прозвучала насмешливая нотка. – Кажется, Джемайна Бенедикт начинает новый поход за справедливость?

– Думаю, пора открыть людям глаза на то, как производится дешевая одежда. Я намерена написать серию статей об этом! – Джемайна встала, увидев улыбку на его лице. – Эти несчастные работницы страдают от своеобразной формы рабства! Они попадают в ловушку, из которой не могут выбраться.