Патриция Мэтьюз - Навстречу счастью

Присяжные пробыли в салуне менее получаса. Все же достаточно для того, чтобы воспользоваться бесплатной выпивкой.

Когда они вернулись, Ларкин рявкнул:

– Подведите заключенного к скамье! Старатель, охранявший Райли, подтолкнул художника к мировому судье стволом пистолета.

– Итак, джентльмены, вы приняли решение? Один из присяжных, высокий мужчина с длинной бородой, торжественно заявил:

– Мы решили, ваша честь.

– И что же вы решили?

– Мы считаем, заключенный невиновен, ваша честь.

Собравшиеся разразились криками и аплодисментами. Оуэна поразило то, как недавно враждебная толпа превратилась в восторженных доброжелателей. Они окружили смущенного Райли, подняли его на плечи и вынесли из салуна. Ошеломленный, Оуэн только наблюдал. Пять минут назад он готов был поставить все до последнего цента на то, что художника признают виновным.

– Как я и говорил, трудно предсказать, что решат присяжные, – услышал он.

Тэзди посмотрел на Говарда:

– Вы можете объяснить это, лейтенант? Я готов был поклясться…

Говард кивнул:

– Я тоже. А чем объяснить это? Вероятно, на решение повлияло несколько факторов. Во-первых, женщина являлась проституткой, во-вторых, мы доказали, что она обокрала Райли. Но все же она была женщиной, а женский пол очень ценится в лагерях старателей. Кроме того, люди, живущие здесь, недовольны названием и репутацией города. Еще одна казнь только ухудшила бы ситуацию. Да и Райли не чужак. Те трое, которых повесили до этого случая, из-за кого город получил свое нынешнее название, были иностранцами. К тому же их не ограбила проститутка, как произошло с Райли. – Говард широко улыбнулся. – Думаю, на решение присяжных существенно повлияла и возможность бесплатно выпить во время обсуждения.

Оуэн уже едва слушал. Он вдруг вспомнил слова, которые написал Джемайне в своем последнем письме: «Если бы на месте Этты оказался мужчина, его также признали бы виновным».

– Рад, что все так обернулось, – медленно произнес он. – И хотя поступок Райли достоин осуждения, я счастлив, что его не повесили. Лейтенант, не окажете ли вы мне услугу? Сегодня я уезжаю из Хэнгтауна. Передайте Райли, что деньги, которые я должен ему, оставлены у Миранды Кент в Коломе.

Вечером Оуэн остановился возле магазина Миранды. Он спешился, привязал лошадь, затем вошел внутрь. Миранда была занята с двумя старателями, но, увидев его, широко улыбнулась:

– Оуэн! Рада видеть тебя. Подожди минутку, пока я закончу с джентльменами.

Оба старателя расплатились за покупки и ушли. Миранда тотчас бросилась в объятия молодого человека. Через минуту она откинулась назад и посмотрела ему прямо в глаза, лицо ее светилось.

– Я соскучилась по тебе, Оуэн, – прошептала Миранда.

– И я соскучился.

– Будь ты проклят, Оуэн Тэзди! – Она высвободилась из его объятий. – Мне не следовало признаваться тебе в этом!

Оуэн улыбнулся и спросил:

– Почему, дорогая?

– Ты знаешь почему. – Она приподняла голову. – Ты ведь собрался уезжать. И не на несколько дней, а навсегда…

Оуэн всю дорогу думал, как сообщить ей об этом. Он уже решил как можно скорее вернуться в Филадельфию.

– Не ожидала, что ты вернешься из Хэнгтауна так скоро.

– Кое-что произошло, Миранда. – И он рассказал ей о Джоне Райли.

Она сочувственно покачала головой:

– Не хочу говорить, поскольку ты знаешь, что я думаю об этом человеке. Он должен на коленях благодарить Бога, что так легко отделался. Но думаю, он вместо этого уже отправился в ближайший салун. Тэзди кивнул:

– Боюсь, что так. Кстати, от «Леджер» должны прийти деньги для него. Я оставил ему сообщение, что они будут находиться здесь.

– О, вспомнила! – Миранда зашла за прилавок. – Это почта для тебя.

Она передала ему мешочек. Оуэн открыл его и выложил содержимое на прилавок. Там были номера «Леджер» и письмо от Томаса Каррузерса с двумя вложенными банковскими счетами. От Джемайны – ничего.

Разочарование отразилось на его лице, и Миранда спросила:

– От нее нет письма?

Оуэн вздрогнул и поднял голову:

– От кого?

– Думаешь, я не знаю, что ты влюблен в кого-то там, на востоке?

– Влюблен – немного сильно сказано, но есть женщина в Филадельфии, от которой я жду письмо.

– Подожди минуту! Что ты говорил мне несколько минут назад? От твоей газеты должны прийти деньги для Райли, и он должен явиться за ними сюда. Это означает – ты уезжаешь, правильно я поняла?

– Да, Миранда. Я сыт по горло Райли, к тому же написал уже обо всем, что может заинтересовать читателя. Пора заняться чем-то другим. Я уезжаю утром, как только куплю еще одну лошадь. На этот раз выберу кратчайший путь – по суше, через всю страну.

Оуэна растрогало грустное выражение ее лица, и на мгновение ему показалось, что она заплачет.

– Миранда, мне очень жаль. – Он попытался взять ее за руку. – Пожалуйста, не плачь. Ты ведь знала, что рано или поздно это должно случиться. Выполнив задание, я всегда уезжаю.

Миранда высвободила свою руку.

– Я вовсе не собираюсь плакать из-за тебя! – Она отвернулась и украдкой смахнула слезу.

– Ты права: я не стою твоих слез.

– Не говори так, Оуэн, – сердито ответила она. Миранда прошла мимо него к двери и закрыла ее на засов.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался он.

– Закрываю дверь, разве не понятно?

– Я не имею права ни о чем просить тебя, Миранда, – нерешительно проговорил Оуэн.

– Зато я прошу тебя. Кто знает, когда мне еще представится случай переспать с мужчиной, которого я люблю? – Она приподняла голову. – Так ты поможешь мне закрыть магазин?

Джемайна вернулась в Филадельфию в начале лета. После отвратительной погоды во Франции и изнурительного путешествия через океан жара подействовала на нее расслабляюще. Она была рада тому, что снова дома, и переносила неудобства довольно бодро.

Долгое путешествие через Атлантику опять явилось для девушки тяжелым испытанием. Уоррен не беспокоил ее, но его присутствие отвлекало ее от плодотворной работы. Он ни разу не вспоминал о том, что произошло в Париже, но по какой-то причине беседовать с ним было очень трудно. В ее присутствии он старался казаться веселым, но Джемайна понимала, что ему не до смеха. Изредка она замечала печальное выражение на его лице. Это почему-то вызывало у нее раскаяние и в то же время раздражало: почему она должна испытывать чувство вины?

К счастью, морская болезнь, которая мучила девушку во время первого путешествия через Атлантику, больше не терзала ее. Однако из-за Уоррена, а также из-за того, что на борту корабля вообще трудно писать, она мало что успела сделать. Статьи остались незаконченными, когда они вошли в нью-йоркскую гавань.

Хестер была рада возвращению племянницы. После объятий и поцелуев тетка отступила назад, внимательно разглядывая ее.

– Ну-ка дай мне посмотреть, как ты выглядишь! Я слышала, что Париж меняет людей.

– Ничего такого я не чувствую, тетя Хестер, – смущенно сказала Джемайна.

– Твои родители, особенно отец, очень тревожатся за тебя. Генри думает, что ты вернешься распутной, падшей женщиной, – предупредила Хестер. – Они засыпали меня еженедельными письмами, а от тебя не было никаких известий!..

– О Боже! Ведь я отсутствовала чуть больше двух месяцев! – раздраженно воскликнула Джемайна. – Какой смысл писать? Почта из Парижа идет сюда очень медленно. Я напишу им сегодня же, тетя.

– Для тебя тоже есть письма, – сообщила Хестер с лукавой улыбкой. – Кажется, у тебя поклонник в Калифорнии?

– Это от Оуэна Тэзди, – небрежно заметила Джемайна. – Он корреспондент газеты «Филадельфия леджер», пишет о золотых приисках в Калифорнии.

Спустя несколько минут Джемайна закрылась в своей спальне и начала дрожащими пальцами вскрывать конверты с письмами от Оуэна в той последовательности, в какой они поступали. В первых двух не было ничего личного, лишь забавные комментарии по поводу путешествия в Калифорнию.

Третье и последнее Оуэн написал после того, как получил вырезку из газеты с сообщением о смерти Этты Логан. Джемайна быстро прочитала его, затем еще раз, но медленнее.

Она испытала чувство радости, прочитав, что Оуэн скучал по ней, однако общий тон письма разочаровал ее. Девушку заинтриговали откровения о его отце, но опасения молодого человека по поводу невозможности заключения брака из-за того, что он незаконнорожденный, показались ей неубедительными. Джемайна испытала такую досаду при повторном чтении, что немедленно начала писать ему ответное письмо, но остановилась после первых же строк. Затем положила перо и разорвала лист. Лучше подождать несколько дней, иначе она может написать такое, о чем потом придется пожалеть. Спешить ей некуда: Оуэн, очевидно, пробудет в Калифорнии еще пару месяцев. Поскольку он не знает о ее поездке в Париж, то, должно быть, удивляется отсутствию писем от нее. Что ж, пусть поудивляется еще немного – ему это полезно!

Придя на работу, Джемайна все утро провела с Сарой Хейл. Сара жадно интересовалась последними новостями из Парижа, включая слухи и сплетни. Она долго и безудержно смеялась, когда Джемайна рассказала ей о супруге Бонапарта и ее «портретах».

Наконец Сара откинулась назад и критически осмотрела Джемайну.

– Кажется, путешествие пошло тебе на пользу. Твой внешний вид и настроение значительно улучшились.

– О да! – Джемайна энергично кивнула. – Не знаю, что со мной было зимой. Но теперь я чувствую себя прекрасно и снова полна энтузиазма.

– Превосходно! – Сара пристально посмотрела на нее. – А как ты и Уоррен проводили время в Париже?