– Ты же знаешь, почему я вожусь с ним, – напомнил Оуэн. – У него талант, которым я пользуюсь. Во всяком случае, он ведет себя вполне прилично, если не пьян.

– Когда же он не бывает пьян? Однажды он попадет в беду, – мрачно заметила она, – и втянет тебя в неприятности.

– Я слежу за ним и сразу вмешиваюсь, как только он затевает ссору.

– Но он может нарваться на того, кто не отступит. Несмотря на то что Райли ведет себя прилично, будучи трезвым, мне кажется, он внутренне порочный человек, и это проявляется в пьяном виде. Убеждена: люди склонны обнажать свою истинную натуру в состоянии опьянения.

– Я не стал бы так говорить о Джоне Райли, дорогая. – Оуэн коснулся рукой ее подбородка и наклонился, чтобы поцеловать в губы. Миранда немного посопротивлялась, затем уступила.

Через минуту она высвободилась.

– Добродетель! – взволнованно прошептала она. – Что, если кто-нибудь войдет и застанет нас в таком виде? Через несколько часов весь лагерь будет знать об этом. Моя репутация погибнет.

– Тогда почему бы тебе не закрыть дверь, чтобы спасти свою репутацию? Ты ведь обычно держишь магазин открытым только в течение дня?

– Пока светит солнце, – подтвердила она с улыбкой. – Думаю, пора закрываться.

Миранда заперла дверь на засов, затем с помощью Оуэна начала натягивать веревки снизу и сверху вдоль парусиновых стен. К веревкам были привязаны колокольчики на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Воровство в лагере случалось не очень часто, однако существовала вероятность, что какой-нибудь пьяный старатель может разрезать парусину и ограбить магазин. Колокольчики должны предупредить Миранду, которая спала в задней части магазина, и тогда она воспользовалась бы своим «кольтом».

Когда веревки были натянуты, Миранда повела Оуэна за парусиновые занавески, отделяющие магазин от ее жилья. Жилое помещение вдавалось в склон холма, стены с трех сторон были выложены бревнами. Парусиновая перегородка делила комнату на две части. Одна служила гостиной и кухней, другая – спальней. Врытая в склон холма, комната дарила прохладу в летнюю жару и тепло – в зимние холода. В гостиной, обставленной весьма просто, имелись грубый стол, два стула, дровяная печка и диван. Первоначально пол был земляной, но затем Миранда сама настлала деревянные доски.

В комнате пахло едой, различными овощами и фруктами, которые Миранда хранила на полках в сравнительно прохладном месте.

– Оуэн, на столе в ведерке стоит охлажденное вино. Угощайся, пока я умоюсь и переоденусь.

Молодой человек кивнул. Она прошла за парусину в спальню, и по ее опущенным плечам можно было судить, как она устала, хотя держалась с соблазнительной грацией, зная, что он наблюдает за ней.

Усмехнувшись, Тэзди подошел к столу, откупорил бутылку портвейна и налил себе стаканчик. Затем сел на диван, прислушиваясь к звукам плещущейся воды за занавеской, а потом к шуршанию одежды. Звуки весьма возбуждали, заставляя вспомнить те прекрасные вечера, которые они провели вдвоем с Мирандой.

На мгновение пришла мысль о Джемайне, но тут же улетучилась, как только Миранда откинула занавеску и вошла в гостиную. Она переоделась в другое ситцевое платье с яркими цветами и распустила свои длинные вьющиеся волосы. Лицо ее сияло, и улыбка показалась Оуэну свежей, как утренний цветок.

Он тотчас вскочил на ноги, налил еще один стакан вина и протянул ей. Она приподняла голову.

– Ну, выдержала ли я экзамен, сэр?

– Ты всегда выдерживаешь его, моя дорогая, – проговорил Оуэн с серьезным видом. Он поднял свой стакан. – За цветок Коломы!

Миранда не покраснела от его комплимента, он никогда не замечал, чтобы она краснела. Она снова приподняла голову и сказала немного грубоватым голосом:

– Ты ужасный льстец, Оуэн Тэзди, и мне нравится это. Можешь делать со мной все, что захочешь, в любое время.

Спустя два часа они лежали на большой кровати под балдахином, отдыхая после бурных любовных ласк. Оуэн удовлетворенно расслабился, а Миранда дремала на его плече. Он улыбнулся, подумав о кровати. Это была не только самая удобная кровать из тех, на каких ему приходилось спать в лагерях старателей, но и лучшая на всей территории приисков. Миранда везла ее через всю страну, уверенная, что у нее будет по крайней мере одна стоящая вещь из бывшего дома в Пенсильвании.

Оуэн, конечно, не думал о женитьбе на Миранде. Она вполне ясно высказалась на эту тему с самого начала:

– Я любила Джозефа всем своим существом и сомневаюсь, что смогу так же полюбить другого мужчину. Если и выйду вторично замуж, то это будет состоятельный человек, с положением, способный обеспечить меня и детей, которых я ему рожу. Ты симпатичен мне, Оуэн, иначе я ни за что не стала бы спать с тобой, но я никогда не выйду замуж за тебя, так как ты привык жить свободно. Однако мне нравится то, что происходит между мужчиной и женщиной в постели, поэтому я и взяла тебя в любовники. Большего я от тебя не ожидаю. – Затем она усмехнулась: – Уверена, что ты рад слышать это.

Вспомнив об этом, Оуэн улыбнулся и посмотрел на спящую Миранду. Пора уходить. Они договорились, что он никогда не будет оставаться на ночь. Утром его легко могли заметить, и тогда ее репутация будет серьезно подпорчена.

Он высвободил свое плечо из-под ее головы. Миранда забормотала что-то, протестуя, но не проснулась. Оуэн поцеловал ее в лоб и выскользнул из постели. Затем быстро оделся, подошел к двери и осторожно выглянул наружу, чтобы проверить, пуста ли улица. Убедившись, что никого нет, он вышел и направился к хижине в свою собственную постель.

На следующее утро Оуэн проснулся с восходом солнца и обнаружил, что Райли по-прежнему храпит на своих одеялах. Оуэн оделся и вышел наружу.

Стояло чудесное апрельское утро. Пели птицы, и трава колыхалась под свежим ветерком. Мужчины уже занимались своим делом. Хотя этот участок реки был основательно прочесан в поисках золота, некоторые все еще надеялись найти его здесь и упорно работали, пользуясь кастрюлями, кайлами и лопатами. Оуэн знал: большинство находилось в Коломе, чтобы передохнуть, восстановить силы или провести ночь по пути на другие прииски.

Основные поиски золота теперь велись ниже по реке или выше, за Сакраменто, а Саттерс-Милл, теперь Колома, откуда все начинали, стала главным перевалочным пунктом, где можно пополнить запасы, а затем отправиться вниз по реке Америкэн, притоку Сакраменто, или вверх по реке Фезер в поисках новых месторождений.

У Оуэна в тени хижины стоял стол, который он использовал для работы. Он достал бумагу, перо и чернила и сел за стол. Вскоре ему или Райли придется готовить завтрак, так как еда в ресторане обходилась слишком дорого, особенно сейчас, когда денег осталось очень мало. Они готовили по очереди, но Оуэн подозревал, что Райли, протрезвевший и кающийся после вчерашней потасовки, сегодня добровольно возьмет на себя домашние хлопоты, хотя была очередь Оуэна.

Вместо того чтобы писать, он просто сидел, бессмысленно глядя на реку. В это утро он почему-то проснулся с мыслью о Джемайне и был озадачен. Разумеется, он не чувствовал перед ней никакой вины – прошлая ночь не первая, которую он провел с Мирандой, – и молодой человек не испытывал никаких угрызений совести. Однако сейчас мысли о Джемайне полностью захватили его. Он вспомнил, как она привлекательна, представил матовую белизну ее кожи, озорные искорки в темно-синих глазах, когда она испытывала восторг, серьезное выражение лица, когда она занималась любовью, то, как она напевает себе под нос, поглощенная работой…

Его грезы нарушил стук лошадиных копыт. Оуэн поднял голову и увидел, что к их лачуге приближается лошадь. Всадник был одет в армейскую униформу.

– А-а-а, мистер Тэзди! Мне сообщили, что я могу найти вас здесь.

Оуэн встал.

– Генерал Смит! Рад вас видеть, сэр.

– Меня направили в инспекционную поездку по лагерям старателей, и я надеялся, что найду вас в Коломе. Я взял на почте посылку для вас и решил доставить ее лично.

Генерал Смит достал кожаный мешок из седельной сумки и протянул его Оуэну.

– Благодарю вас, сэр. Я уже несколько месяцев жду почту из Филадельфии.

Генерал кивнул:

– Почта скапливается в Сан-Франциско в течение некоторого времени, а потом рассылается по другим местам.

– Если для вас не будет обременительно, генерал, я хотел бы отправить с вами несколько депеш.

– Мне приятно оказать вам услугу, мистер Тэзди. Оуэн быстро выложил содержимое мешка на стол: несколько газет и большой конверт с сургучной печатью.

– Прошу извинить, генерал, за то, что не предлагаю вам освежающих напитков. Я только что встал. Могу приготовить чай, если вы не торопитесь.

– В этом нет необходимости, сэр, однако благодарю за предложение. Я отправился в путь сразу после завтрака, и мне еще предстоит тяжелый день. Я должен ехать.

– Подождите минуточку.

Оуэн захватил кожаный мешок в лачугу. Заполнив, его последними очерками, он задумался: по какой причине генерал хочет лично отправить его? Выйдя из хижины и увидев генерала, мечтательно смотрящего на пачку газет, он понял.

– Сэр, подождите еще минуту, уверен, что найду номер со статьей о прибытии «Калифорнии» в Панаму и о вашем участии в организации отъезда на золотые прииски.

– Если не трудно, мистер Тэзди, – обрадовался генерал.

– Ничуть. – Оуэн уже перебирал газеты. Через минуту он нашел то, что искал. – Вот, сэр. Примите с моими поздравлениями.

Генерал Смит чопорно кивнул:

– Благодарю вас, сэр.

– Генерал, еще одна небольшая услуга, если позволите. Вероятно, я должен ответить на присланную почту и хотел бы послать ответ с вами в Сан-Франциско, чтобы дальше он пошел обычным путем. Как долго вы пробудете в Коломе?

– Рано утром я отправляюсь в Сакраменто. Если к вечеру ваша почта будет готова, вы можете занести ее в мою палатку. Я расположился около форта. Если меня не будет на месте, вы можете оставить все моему помощнику. Буду рад оказать вам услугу.