На душе у Алексея отлегло. Следующим этапом было налаживание отношений с Сергеем. Сам он уже привык к мысли, что у него есть сын, осознал серьезность этого факта, но все еще не знал, с чего начать с ним разговор, так как хорошо помнил отчужденность и нежелание паренька общаться в первые дни. К тому же взятый под опеку Тамариными подругами, Ольгой и Сумцовым, Сергей вернулся к обычному жизненному ритму — ходил на занятия, общался с друзьями-приятелями и был почти недоступен.

И тогда однажды вечером Алексей сам отправился к нему домой.

— Нам нужно поговорить, — глядя прямо в глаза юноше, произнес он у порога. — Хватит бегать друг от друга… Я хочу ответить на все вопросы, которых, знаю, у тебя немало… Всем сразу станет легче — и тебе, и мне, и маме.

— Проходите, — пригласил его Сергей. — Могу предложить чай, кофе…

— Если честно, я прямо с дороги и хочу есть. Давай заедем куда-нибудь, поужинаем.

— Вообще-то я только что пришел… а ужин — на плите: тетя Оля приготовила. У меня Антон часто ночует, так что она всегда на двоих готовит… Зачем куда-то ехать?.. — неуверенно предложил он.

— Ну, если ты меня приглашаешь… — повеселел Алексей. — Спасибо. Только позвоню Володе и отпущу его домой поужинать.

— А разве дядя Володя живет в Минске? — удивился Сергей.

— Он родился и вырос в вашей Ратомке. — Гость разделся, вымыл руки, зашел на кухню и поинтересовался: — Где тут у вас ножи да вилки? — И, как бы между прочим, добавил: — А хочешь знать, где родился я?..


… — Неужели вы действительно не подозревали обо мне? — уставившись на крепко сцепленные пальцы рук, спросил Сергей. — …Что у вас есть сын? — после недолгой паузы поправился он.

Алексей вздохнул и посмотрел на часы: половина третьего. Отец и сын давно перекочевали из кухни в гостиную, Чернов который час дремал под окнами в машине, а разговор давно перешел от истории жизни Алексея к отношениям Радченко — Крапивина девятнадцатилетней давности.

— Разве так бывает? — продолжил Сергей. — Как можно любить одну, жениться на другой и тут же забыть о той, первой?

— Если бы я знал, что у Тамары… что у нас должен родиться ребенок, все было бы иначе, — попытался подобрать верные слова Алексей. — Но ты прав: все слова — пустые оправдания… Моя главная ошибка в том, что я не послушался совета отца и в результате, считай, потерял полжизни… Однажды он сказал мне приблизительно так: «…пам’ятай, у нашому роду усі однолюби».

— Как-как? — удивился Сергей.

— «Тільки пам’ятай, у нашому роду усі однолюби… Коли зустрінеш таку, що серце зачепить — женись, не роздумуючи… А то все життя будеш мучитись… Бачу дивишся на мене і думаєш: зовсім батько з глузду з’їхав. Я так само на свого батька дивився… Тільки прийде час, і такі ж слова ти скажиш своєму сину…» — Алексей замолчал. — Вот видишь, и в этом мой отец оказался прав… Жаль, он умер, так и не узнав, что у него есть внук… Нескольких месяцев не хватило…

— А вы сразу поверили, что я ваш сын?

— Сразу, — твердо ответил Радченко. — Надо знать твою маму: она не умеет врать. Это уже потом я заметил, как ты на меня похож.

— Но ведь однажды мама соврала и вы ей поверили… Почему?

— Задетое самолюбие, гордость, обида… Из-за них, наверное, я тогда не поверил тому, чему как раз следовало верить. Своим чувствам, например… Я ведь больше так никого и не полюбил… — Заметив, как Сергей нетерпеливо заерзал на стуле, Алексей усмехнулся. — Можешь не спрашивать, сам отвечу… Наверное, я и сейчас люблю твою маму… Жаль только, понял поздновато… То ли это расплата за все мои грехи, то ли награда за мучения? — развел он руками. — Когда я услышал, что ты — мой сын, поначалу впал в ступор. Честно. А уже после, когда выяснилось, что с Тамарой ничего страшного, я такой коктейль чувств испытал, тебе не передать! Несколько ночей не мог уснуть. Я ведь давно свыкся с мыслью о бездетности, а тут — взрослый сын. Понимаешь, жизнь сразу обрела смысл!.. Прости, что не я тебя вырастил…

— Мне не за что тебя прощать… отец… — потрясенно прошептал Сергей.

Спустя полчаса Алексей позвонил Чернову и попросил заехать за ним утром. В следующий приезд (Тамару к тому времени выписали из больницы, и по настоянию врачей она тут же отправилась в санаторий под Минском) снова заночевал у Сергея. И они снова проговорили до утра.

Отношения с сыном раз от разу улучшались, чего нельзя было сказать о самочувствии Тамары. И хотя врачи уверяли, что беспокоиться не стоит и здоровая, молодая, красивая женщина скоро выйдет из заторможенного состояния, она одинаково вяло продолжала слушать Сережкины рассказы о студенческой жизни, доклады Рогова об успешной работе фирмы, щебетание Полуцкой, «всемирные» новости Молчановой и уж совсем никак не реагировала на визиты Алексея: односложные реплики и ничего больше. Лишь однажды она посмотрела вслед вышедшему из комнаты сыну и с мольбой перевела взгляд на Радченко:

— Не забирай его у меня, пожалуйста… Не заберешь?

Тот недоуменно посмотрел на Тамару и тут же понял, почему она никак не могла выйти из пограничного состояния: она боялась. Она просто цепенела от страха, что вот-вот лишится главного смысла своей жизни — сына, и потому выстроила в сознании барьер, который отнимал силы и не давал смотреть на мир прежними глазами.

— Никогда! Прежде всего он твой сын, — успокоил ее Алексей, хотя на самом деле хотел сказать совсем другое: «Я хочу забрать вас обоих».

Поделившись своим открытием с врачами, он перестал навещать Тамару вместе с Сергеем — только по одному. Потом, по совету докторов, попросил Рогова привозить к ней на подпись какие-нибудь бумаги, как бы случайно вводить ее в курс дел. Все чаще к начальнице стала заглядывать секретарша Мария, несколько раз за подписью приезжала главный бухгалтер.

Так как Крапивина никогда и ничего не подписывала не глядя, это сработало. Она стала сама позванивать в офис, а однажды взяла и набрала номер Кузнецова. В ближайшие выходные Николай с женой приехали в Минск.

Когда же из Праги прибыл изрядно похудевший Филевский с семейством, Тамара и вовсе развеселилась: Саша умудрился вкатить в комнату целую тележку с пивом, на которой гордо восседала младшая из его дочерей. Пива хватило всем: и медперсоналу, и Молчановой с Полуцкой, и прилетевшим из Парижа Инночке с Юлькой, и Кушнерову, и появившемуся к шапочному разбору Радченко… Как все отметили, в тот вечер Тамара впервые смеялась так, как раньше: звонко, от души.

К моменту возвращения из санатория она была уже почти прежней: интересовалась работой, волновалась за цветы на участке, беспокоилась о приближавшейся сессии сына. Лишь в одном ее поведение не менялось — она по-прежнему сторонилась Алексея, замыкалась и уходила в себя при его появлении. Как образно высказалась Инночка, застарелый свищ в Тамариной душе наконец прорвал, но душа еще не зажила… А потому не стоит Алексею волновать ее своим частым присутствием. Должно пройти время.

Как это ни горько, но пришлось согласиться. В любом случае он, Сергей и Тамара связаны теперь друг с другом навсегда. Пусть даже будут жить на расстоянии…


Приближалось первое июня, и отец с сыном стали думать: что подарить Тамаре на день рождения? В последние недели они созванивались каждый день, делились новостями. Если долго не удавалось поговорить, Сергей начинал скучать без отца, как скучал без мамы, когда она надолго уезжала. И если поначалу ему хотелось просто помирить родителей, то со временем это желание трансформировалось в давно забытую детскую мечту: он, мама и папа, все вместе, под одной крышей…

Свой тридцать восьмой день рождения и новоселье Тамара решила объединить: накрыли большой стол, расстелили новую огромную скатерть, распаковали подаренный Инной столовый сервиз. Вдруг принимавший активное участие в сервировке стола сын сообщил, что должен на полчаса отлучиться, а спустя пятнадцать минут позвонил по домофону и попросил мать выйти. Конечно же, в этот день она была готова к сюрпризам, но только не к таким: сияя всеми включенными фарами, за воротами ее поджидал любимый… «зайчик»!

Она так и застыла в изумлении.

— Неужели нашли?!! — наконец выдохнула Тамара, сорвалась с места, подбежала к машине и осторожно коснулась пальцем капота.

— Не совсем, — замялся Сергей и переглянулся с отцом. — Но он точь-в-точь как тот. Мы пять штук пересмотрели, из Москвы две машины пригоняли, но это — самая полная копия! — восторженно воскликнул он.

— И давно пригоняли? — как бы между прочим поинтересовалась она, не подозревавшая, что у Алексея с Сергеем сложились такие доверительные отношения.

— На прошлой неделе. Эту в понедельник доставили под папин заказ, — резанули слух последние слова сына. — Посмотри: все как в той машине, даже гнездо для громкой связи под твой телефон!

— Интересно… Значит, вы с папой сговорились, — выделила она голосом слово «папа», — решили, что мне нужна машина… Дом ты мне вернул — спасибо тебе огромное, — повернулась она к Алексею лицом. — Но к угнанному автомобилю ни ты, ни твои люди не имели никакого отношения. За что же такой подарок? Оплата за сына? Но он не продается, запомни! Даже если называет тебя папой!

Лицо Сергея вытянулось, в одну минуту все его тайные мечты рухнули…

— Зачем ты так? — Алексей посмотрел на букет цветов в руке и положил их на капот. — А ведь накануне я специально перечитал статью в одном женском журнале: «Тамара Крапивина и ее площадь Согласия»… С днем рождения… Володя, поехали! — бросил он дожидавшемуся у «БМВ» Чернову.

— Отец!.. — виноватым голосом попробовал остановить его Сергей.

В тот вечер он так и не вышел к гостям…


Больше Алексей Тамаре не звонил и не приезжал, а она, как и много лет назад, почему-то все сильнее мучилась угрызениями совести, что была к нему несправедлива…