В Минск Крапивина вернулась в субботу утром. Несмотря на то что за три дня она успела побывать и в Москве, и на атомной станции, и снова в Москве, толком выяснить ничего не удалось. Кроме одного: параллельный контракт заключен с холдингом Радченко.

«Как это понимать? — мучилась она ночью в поезде. — Филевский уверял, что все уладил. И вот тебе — не прошло и месяца… И Сашу волновать нельзя: угораздило попасть в больницу с сердечным приступом! Худеть ему надо, сбросит лишние килограммы — сразу полегчает… И в паспорт почаще заглядывать, вспоминать, сколько годков стукнуло… Неужто Алексей мне мстит? Но ведь он не глуп и прекрасно понимает мою роль в этом деле. Я — пешка, прикрытие. Хочет войны с Семеновичем? Нет, не похоже на Алексея, — упрямо продолжало сопротивляться сознание. — Но и на очередную интригу Цеховского не тянет: это тебе не насосы для нефтетерминала!»

Чем больше Тамара размышляла, тем сильнее запутывалась в чехарде предположений. История с параллельным контрактом не поддавалась никакой логике. Как и поведение людей, его подписавших. В любом случае грядет грандиозный скандал, и если за их спинами не стоят такие же весомые фигуры, как Михаил Иванович, им не позавидуешь…

«Однако тяжело иметь дело с сильными мира сего! — вздохнула она уже в такси. — Пока не знала Семеновича, спала спокойно… Столько средств вбухала в контракт. Верните мне мои денежки, господа хорошие, и делайте что хотите! Стройте козни, делите портфели, госзаказы, но уже без меня!.. Завтра поеду в Питер, а дальше — на завод: не могу сидеть и ждать у моря погоды!»

Рассчитавшись с таксистом, Тамара поднялась в квартиру, на цыпочках заглянула в комнату спящего сына, приняла душ и, едва заползла под одеяло, провалилась в глубокий сон. Проснулась она во втором часу дня и сразу поняла, что дело худо: голова свинцовая, нет сил ни пошевелиться, ни думать.

«Только не сейчас. Мне нельзя болеть! А ну-ка соберись! — скомандовала она себе. — Ты должна быть сильной. Раз, два…» На счет «три» она резко встала и, покачиваясь, прошла на кухню, где в одном из ящиков лежала аптечка. Набрав горсть порошков и таблеток, что-то растворив, что-то проглотив, минут через сорок она запила все парой чашек кофе, оделась и помчалась за город: хотелось посмотреть на новую мебель в коттедже.

— Сынуля, привет! — набрала она номер Сергея.

— Мам, как себя чувствуешь? Ты так стонала во сне! Я даже подумал, что заболела… — Тамара удивленно подняла брови: надо же, каким внимательным стал сын. — Я специально телефоны отключил, даже твой мобильник. Ты не сердишься?

— Наоборот, благодарна. К сожалению, я так и не научилась спать в поездах.

— А как дела?

— Нормально, рассосется… Лучше расскажи, как сессия. Следующий экзамен в понедельник? Ты где сейчас?

— Идем в кино после консультации.

— Практически накануне экзамена? Ты в среду восьмерку получил только потому, что не готовился как следует. Сдал высшую математику — и только у бабушки конспект открыл.

— Ошибаешься, я его там открыл и закрыл.

— Все шутишь. Вот завалишь экзамен…

— И пойду к тебе работать! — весело подхватил сын. — Чем раньше, тем лучше. Все, мам, пока. После фильма позвоню, но домой меня рано не жди… Да, чуть не забыл: тебе Ира звонила. Собирается в гости приехать.

— Случилось что?

— Не знаю. Ты включи радио, она на работе. Пока.

Ирка и вправду ворковала в прямом эфире с дозвонившимся до студии мужчиной. Прослушав положенные в таких случаях приветы и пожелания, Тамара грустно улыбнулась: скорее всего подружка хочет попрощаться.

«Несколько лет назад я провожала ее в Питер… Был такой же девичник на двоих… Пусть на этот раз у нее все сложится», — мысленно пожелала она, оглядывая окрестности при подъезде к Ратомке: почти неделю стояла плюсовая температура и за время ее недолгого отсутствия снег, заваливший второго января столицу и пригороды, практически растаял. Лишь кое-где в затененных местах виднелись длинные серые «языки».

В доме никого не было, над дверью горела лампочка — значит, включена сигнализация. Только тут Тамара сообразила, что не взяла с собой ключи: на брелоке болтался лишь пульт от ворот. Въехав во двор, она заглушила двигатель, вышла из машины и осмотрелась: серое небо, сплошь затянутое тяжелыми облаками, сквозь сизое марево ранних зимних сумерек из соседских окон пробивается свет. Сыро, влажно и совсем не по-зимнему… Словно и у погоды что-то разладилось…

Не зная, чем заняться, она достала сигареты и принялась рассеянно бродить по дорожкам.

«Кажется, анемоны… — присев на корточки, идентифицировала она пробившиеся сквозь игольчатый лапник ярко-зеленые побеги. — Бедняги, куда же они торопятся? Стукнет мороз — и сразу погибнут… А если я вовремя не получу свои деньги, будет худо мне. Зря поторопилась рассчитаться за мебель: на следующей неделе надо сделать несколько обязательных предоплат. День окончательного расчета за новый офис на носу… Что делать? Брать кредит в банке? Пока соберу нужные бумаги… Взять взаймы? У кого? Я даже не знаю, на какой срок мне понадобятся деньги… Филевский? Нет, он сразу станет допытываться, что случилось, полетит в Москву, а ему нельзя нервничать. И так целую неделю пролежал под капельницами… Голова пухнет. — Тамара достала из пачки очередную сигарету. — Смешно сказать: деньги есть, и в то же время их нет. Вот тебе, Сережка, и задачка по экономике… Никакой теоретический экзамен не сравнится с тем, что подкидывает нам реальная жизнь…»

…Полуцкая, как всегда, озвучила свое появление долгим звонком в дверь. Каким образом ей удавалось очаровывать консьержей, в обязательном порядке уточнявших у хозяев, ждут ли они гостей, для Тамары всегда оставалось загадкой.

— Ма-а-а-ть! — покачивая над головой бутылкой, запела та с порога. — Ты смотри, что у меня есть! Как приличные дамы, мы сегодня будем пить «Баккарди»! Потому как нам есть что отметить: старый Новый год на носу…

— Давай сначала за обычный Новый год выпьем, — перебила ее Тамара. Почему-то сегодня она как никогда была рада видеть Ирку: надо расслабиться. — Между прочим, мы с тобой с прошлого года не пили! Ну и устроила ты мне вечерок первого января!

— А! — махнула рукой Полуцкая, стягивая сапоги. — Забудь! А по поводу того, что не пили — так разве за тобой угонишься! Не успел год начаться, как ты снова в бега бросилась. И чего тебе дома не сидится? Неужто тамошние мужики лучше местных?

— Какие мужики, Ирка? Да я забыла, когда в последний раз целовалась!

— Ты это серьезно? Даже по пьяни?

— В одиночку пить, что ли?

— Ну почему в одиночку? Сейчас напьемся и рванем куда-нибудь! В клуб ночной, например!

— Боюсь, ничего не получится… Мне завтра в Питер.

— Вот так всегда! С тобой ни каши не сваришь, ни напьешься, ни потусуешься… Ладно, давай показывай, что у тебя на закуску.

Нарезав на тарелочки лимон, сыр и другую снедь, подруги решили расположиться прямо на ковре в гостиной.

— Ну, за встречу! — подняла бокал Полуцкая.

— Или за прощание?

— Да нет, за встречу… — Ирка загадочно улыбнулась. — Просто «замуж» не будет.

— Вот как?

— Вот так. Кирилл вчера уехал, — задумчиво посмотрела она на жидкость в бокале.

— Ничего не понимаю…

— А что тут понимать? Давай. — Ирка чокнулась бокалом и сделала глоток. — Ты с самого начала была права: я его не люблю. Так, как надо, не люблю.

— А как надо?

— Так, чтобы ради него жить хотелось. В идеале муж и жена живут друг для друга. Дети вырастут, потопают своей дорогой — это норма. А кто остается? Тот, который рядом. Поэтому изначально надо заботиться о будущем: подстраиваться, перестраиваться, настраиваться… Когда любишь по-настоящему, то делаешь это легко и просто, не задумываясь. А если нет — тогда напряжно, колбасит постоянно. Чем дальше — тем хуже. Поняла мысль?

— В общем, да. Но тебя понять не могу — всю осень твердила: лучше Кирилла никого нет — и вдруг… — Тамара тоже сделала глоток. — Или ты здесь кого-то встретила? Ну-ка признавайся?

— Никого достойного пока на горизонте не наблюдается… Бли-и-и-н! Как хочется влюбиться, ты бы знала! — томно закатила глаза Ирка. — По уши! По самую макушку!

— Ну слава Богу, ожила! — улыбнулась Тамара. — После развода ты никакая была: ни живая ни мертвая. И любви тебе не хотелось. Это ты по радио можешь обмануть кого угодно, но не меня. Я тебя изнутри чую…

— Представляешь, если бы я ляпнула такую фразу в эфире?.. А вообще это у меня анестезия чувств закончилась… Ладно, хватит! — Ирка снова подняла бокал. — За нас, красивых, талантливых, решительных, которым ничуть не жалко своего прошлого!

Полуцкая одним махом опрокинула в себя содержимое бокала и потянулась за сыром. Тамара последовала ее примеру, но вместо сыра вытащила из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой: по случаю такой вечеринки она даже разрешила себе курить в гостиной и принесла пепельницу.

— Ты как заправский алкоголик, после первой не закусываешь, — заметила Ирка.

— Успею, — выпустила дым Тамара и пристально посмотрела подруге в глаза. — А теперь рассказывай, почему передумала. Только честно. Ведь было еще что-то, ты не просто так поменяла решение.

— Ну что ты за баба, Томка! — с очередным кусочком сыра в руке на секунду замерла подруга. — Все ты чувствуешь, во всем логику найдешь. Тебе бы следователем работать, а ты в бизнес подалась! — Она запихнула сыр в рот и снова открыла бутылку. — Я его с Костиком познакомила. Первые полчаса все было хорошо, замечательно, а потом почувствовала: что-то не контачит. Какое-то отторжение пошло. У тебя такое бывает?

— Бывает. С некоторых пор каждого такого индивидуума я называю «чужой».

— О! — Ирка торжествующе подняла кверху указательный палец. — Это ты верно подметила! Не зря мудрая баба! Так вот, я на них смотрела и понимала, что они друг другу абсолютно чужие и останутся такими на всю жизнь. В общем, к вечеру я приняла решение расстаться с Кириллом.