— Только не сегодня, Джон. Спасибо.

— Хорошо, хорошо. Увидимся.

— Спасибо за все, Джон.

Джон Прайс ушел, а Пол остался стоять посередине коридора. Застыв на месте, он бездумно стал рассматривать рисунок ковра прямо под своими ногами. Его мысли невольно крутились вокруг предстоящего заседания комитета и Бересфорда. Что же являлось настоящей причиной, по которой он отказывался от участия в конкурсе на должность ассистента? Может, он на самом деле просто боялся этого человека и того, что тот мог сказать об обстоятельствах столь внезапной гибели Бет? Нет, разумеется, не в этом причина. Тогда что, если не страх? Видимо, он смертельно устал от всего этого.

Пол вдруг почувствовал, что вокруг него образовалась какая-то пустота. Сначала исчезла Айви, затем уехали Дженни с Лорной, а теперь еще Бет. Ему вдруг захотелось оказаться сейчас в компании, но не в шумной, среди малознакомых людей, а в тесном семейном кругу. Когда одиночество наваливалось на него, он начинал тосковать по Айви. Интересно, слышала ли она о Бет? Что она думает об этом? Хочет ли она, чтобы он женился на ней? А женился бы он? Пол не мог ответить на эти вопросы. Он просто не знал. С Айви все кончено, она умерла для него так же, как и Бет. Сейчас он вдруг почувствовал острое желание пойти и позвонить Дженни. Стоит ему только набрать ее номер, и она тут же появится в доме. Прилетит как пуля. Но ему не хотелось тревожить дочь. Она и так многое пережила в последнее время. Возможно, смерть матери принесет ей своеобразное облегчение, но, без сомнения, девочка будет сильно страдать. Тосковать. Именно это, какое-то непонятное, ноющее чувство испытывал и сам Пол. Что это? Сожаление? Раскаяние? Ведь то, что существовало между Лорной и Бет, нельзя даже назвать любовью. Странная привязанность… Не более того.

Раздался бой часов — скоро прием. Но сначала он пойдет на кухню и выпьет чашечку чаю с Мэгги.

Поприветствовав Пола и усадив его за стол, Мэгги сказала:

— Мне придется ненадолго уехать. Моя племянница в Ньюкасле заболела. Сегодня письмо вот получила. Но к вечеру я вернусь.

— Поезжай, Мэгги, и ни о чем не беспокойся. Делай, что считаешь нужным. Со мной все будет в порядке.

— Надеюсь… Тебя, Пол, нельзя сейчас надолго оставлять одного. По-моему, ты просто сошел с ума. Как можно было не известить мисс Дженни и Лорну о ее смерти.

— Возможно, я сообщу им, но сделаю так, чтобы не слишком травмировать их.

— Делай, конечно, как хочешь, но мне кажется, им стоит вернуться.

Пол потрепал Мэгги по плечу и вышел. Пора начинать прием.

Элси уже собрала карточки у больных и положила их на его стол. Первой в очереди была Энни Мулен. Пол не видел Энни целую вечность. Он сразу вспомнил, что последний раз принимал ее в тот день, когда Бет сказала, что очень скоро он получит по заслугам. Он понял, что начинает злиться. Не стоит больше думать об этом. Бет ушла. Ее больше нет. Ничего, кроме жалости, он к ней не испытывает. Но наряду с этим где-то внутри него зарождалось что-то новое — чувство освобождения. Пол быстро взял в руки вторую карточку: Гарольд Грей. Он принимал обоих в один и тот же день. Он нажал кнопку звонка на столе, и через мгновение на пороге появилась Энни Мулен.

— Здравствуй, Энни. Присаживайся. Как дела?

— Так себе, доктор, так себе. — Она вздохнула. — Но прежде, чем я начну болтать о своих делах, хочу выразить вам свое соболезнование. Очень жаль, что ваша дорогая жена умерла. Такое горе, такое горе.

— Спасибо, Энни.

— Да, трудно перенести это. Мне всегда казалось, что физическую боль легче перенести, чем душевную. Уж это-то по себе я знаю точно. С болью в теле я справляюсь, но вот со своими мыслями…

— Боли снова появились, Энни?

— Да это никогда и не заканчивалось. Думаю, мне недолго осталось.

Он посмотрел в ее серое, измученное лицо и сказал:

— Энни, тебе нельзя сейчас падать духом. Рассказывай, что сейчас тебя беспокоит.

— Это желудок.

— Боли?

— Да, похоже на то.

— Сильные.

— Совру, если скажу, что нет.

— Разденься, пожалуйста, я тебя осмотрю. — Он показал головой на ширму в углу кабинета. — Ложись на кушетку.

Она послушно кивнула и скрылась за перегородкой. Пол погрузился в чтение ее истории болезни. Какую большую работу он проделал. Сколько горя, боли, печальных мыслей. Он помогал ей идти по этой дороге вот уже несколько лет. И теперь ей шестьдесят девять. И она умирает. Он знал это, и она знала.

Осмотрев женщину, Пол снова вернулся за стол:

— Хочу, Энни, зарезервировать тебе место в госпитале. Не беспокойся. Тобой будет заниматься доктор Феннер — он отличный специалист. Я поговорю с ним перед твоей госпитализацией. Там ты пробудешь пару недель, а когда выйдешь, я позабочусь, чтобы тебя направили в центр реабилитации.

В ответ на эти оптимистические уверения доктора Энни промолчала. Посмотрела в окно, затем прямо в глаза Полу. Наконец заговорила:

— Вы хотите сказать, что я когда-нибудь оттуда выйду?

— По крайней мере, это шанс, Энни, — ответил Пол. Разумеется, процент не велик. Многое зависит лишь от собственного настроя и желания бороться за жизнь.

— Что ж, доктор, мы попробуем. Поборемся… Но помните, что вы обещали мне? — Ее глаза с тревогой посмотрели на Пола. — Вы, кажется, ничего не сможете сделать для меня. Вас ведь не будет в госпитале.

— Не беспокойся. — Он снова сжал ее руку. — Там позаботятся об этом. Тебе не будет больно. Не так больно, как сейчас.

— Мы еще увидимся с вами, доктор?

— О боже, Энни! Разумеется. Не беспокойся, прошу тебя. Я буду постоянно поддерживать с тобой связь.

— Спасибо, доктор. И благослови вас Господь за все, что вы для меня сделали. Только хорошее от вас видела. Спасибо, доктор, спасибо.

Пол не стал сразу нажимать кнопку. Ему захотелось немного побыть одному. Бедная, бедная Энни.

Он нажал кнопку, и в кабинет вошел Гарольд Грей. Не глядя на врача, он молча прошел к столу и уселся в кресло.

— Добрый вечер, мистер Грей. Что вас беспокоит на этот раз?

— Моя спина, доктор. Снова моя спина. Все бы хорошо, если б не это.

— Ах да, да. Ваша спина… — Пол посмотрел мужчине в глаза. — Я подумал, что, раз рентген нам ничего не дал, вас следует направить на физиотерапевтические процедуры. Массаж — вот что вам поможет. Как вам такая идея?

— Вам лучше знать, доктор. Вам решать…

«Да уж, это точно придется решать ему и… старому Питеру Уиллингсу. Старик мог сразу раскусить симулянта. Почему эта очевидная мысль сразу не пришла ему в голову? Направит, пожалуй, он его к Уиллингсу».

— Я напишу вам записку, с которой вы подойдете к доктору Уиллингсу. Он вас осмотрит…

Ха! Он перехитрит этого мистера Грея. Положит в конверт записку, а если тот вздумает ее прочитать, то ничего, кроме латинских терминов, там не обнаружит.

— Вот, прошу вас. — Пол передал письмо и выписку из истории болезни пациенту. — Пойдете в физиотерапевтическое отделение в госпитале, найдете мистера Уиллингса и лично передадите ему все это.

— Да, доктор, разумеется. — Мистер Грей поднялся со своего места. Его лицо осветила лучезарная улыбка. Похоже, он научился манипулировать этими глупыми докторишками. — Спокойной ночи, доктор. Всего хорошего. Спасибо, спасибо.

— Спокойной ночи, мистер Грей.

Пол неподвижно уставился на дверь. Как он ненавидел этого симулянта…

В этом мире живет не только Энни Мулен — образец стойкости, мужественности, источник света, добра, но и такие, как этот Грей. Ничего не поделаешь, такова жизнь… В ней всем находится место. И почему-то последним гораздо легче, удобнее.

Прием закончился. Собрав все карточки, доктор направился к столику Элси:

— Кто-нибудь звонил, Элси?

— Да, было два вызова, я их переключила на доктора Прайса.

— Почему ты это сделала?

— Он велел мне.

— Да, хорошо. Он мне очень помог в последние два дня.

— И сегодня тоже. Перед уходом он попросил переключать на него часть звонков, чтобы немного разгрузить вас. — Она покачала головой. — А вы, доктор, отправляйтесь сейчас домой, поешьте и отдохните.

— И ты, Элси, отправляйся домой, все дела не переделаешь. Спокойной ночи.

— Да, да, доктор. Спокойной ночи.

Голос Элси прозвучал буднично и суховато. Как и всегда. Все входило постепенно в привычное русло. Пол вышел на улицу. В сыром воздухе силуэты фигур, казалось, потеряли четкость очертаний. Туман.

Он почувствовал, как холод пробирается под рубашку, становится неуютно. Пол снова вернулся в клинику. Он вдруг снова поразился той тишине, которая с некоторых пор поселилась в доме. Даже Мэгги не было на кухне. Пол решил на минуту зайти в свою бывшую детскую. Лорна тоже любила играть здесь. Он включил свет. Все выглядело так, словно кто-то начал переставлять в комнате мебель, а потом вдруг передумал. Кругом лежали журналы, книги и газеты. Зачем он сюда зашел? Здесь всегда было очень холодно. И неуютно. Бет пыталась выбросить отсюда старый диван, но он не позволил. Ему всегда было трудно расставаться со своими вещами. Разрушалось что-то привычное, спокойное. Он вообще с трудом привыкал к переменам и не любил менять свои привычки. Сейчас на этом диване спала по ночам Мэгги. Она наотрез отказалась перебираться в спальню Лорны или в любую другую комнату наверху. Немного подумав, Пол включил электрический камин. Когда Мэгги вернется, тут будет тепло. Окинув взглядом комнату еще раз, он тяжело вздохнул и направился в столовую. Эта большая, светлая комната всегда нравилась ему. Но, к сожалению, в последние годы они очень редко накрывали здесь стол. Большой, круглый, из красного дерева. Вокруг него располагались стулья с высокими прямыми спинками. Шкафы, изящный старинный китайский кабинет, перегруженный украшениями, несколько современных стеклянных шифоньерок удачно сочетались друг с другом, создавая индивидуальный эклектический стиль. Теперь он постарается, чтобы эта комната использовалась чаще. Пол перешел в гостиную. В ней одиночество чувствовалось особенно сильно. Оно просто оглушало. Так много стульев вдоль стены, диван — и никого. Молчащий проигрыватель в углу. Пианино. Он очень редко играл на нем. Наполнить бы комнату живым звуком знакомых мелодий. Но сама мысль об этом показалась неприличной. Он подбросил в камин немного угля. Пламя взметнулось вверх, и комната стала наполняться теплом. Его легкие расширились, мышцы внезапно расслабились. Он отчетливо понял, что, несмотря на раскаяние и чувство одиночества, в нем зарождалось что-то новое. Наверное, это можно назвать освобождением, облегчением. Хотя Пол пытался приглушить в себе подобные ощущения как неприличные, не достойные порядочного человека, тем не менее против них было невозможно бороться. Он уже чувствовал, как по телу бежали живительные соки. Да, Пол ощущал свою вину. Они с Бет не понимали друг друга, а вернее, даже и не пытались понять. И все же, все же сейчас его раскаяние замещалось чувством облегчения. На его лице еще долго будет эта трагическая маска несчастного мужа, черный цвет одежды — постоянно напоминать окружающим о его горе и о том, как сильно он переживает. Но он-то сам знал правду. Теперь он свободен! Свободен! После шестнадцати лет… И ему скоро исполнится сорок четыре. Он еще не стар. Он чувствовал в себе жажду чего-то нового. Он еще сможет стать счастливым и что-то очень важное сделать в жизни. Хорошо, когда осознание того, что тебе нужно, приходит не слишком поздно, когда в тебе еще есть силы. И желание. Желать — значит жить.