— Что, Пол?

— Джи-и-ни! — Он подошел к ней еще ближе, продолжая смотреть на нее, и взял за руки. Затем сказал: — Так вот оно что!

Она кивнула и с трудом проговорила:

— Что ты об этом думаешь?

— Я… я не знаю. Честное слово, не знаю. Мне… мне всегда ты нравилась такой, какой и была.

— Что ж, я по-прежнему я. Но… но мне всегда так хотелось избавиться от этого. И Бен сказал, что я непременно должна это сделать.

— Так сказал Бен? — Голова Пола снова дернулась в сторону, и это придало какое-то особенное значение его вопросу.

— Да, ты понимаешь, он оказался единственным человеком, с кем я могла поговорить на эту тему. Он предложил мне поехать и сделать операцию почти сразу после того, как мы поженились. Но я отказалась. Ему было решительно все равно, такой ли у меня нос или какой-нибудь другой. Он просто видел, как сильно это меня огорчает.

На лице Пола пролегли болезненные складки, и он тихо проговорил:

— Но, Джинни, я даже не мог и представить, что это тебя так волнует. Я бы обязательно что-нибудь придумал, но я и понятия не имел, как ты к этому относилась.

— Не волнуйся. Разумеется, инициатива должна была исходить от меня. И все же. — Она сделала шаг назад. — Что ты об этом думаешь? Я лучше стала выглядеть? — Ее губы дрогнули в застенчивой полуулыбке, в глазах появилось умоляющее выражение.

Пол, по-прежнему продолжая держать ее руки в своих, тоже немного отступил назад и снова окинул взглядом Дженни с ног до головы. Потом сказал:

— Ты стала совершенно другой. Настоящая красавица. Да ведь ты и сама прекрасно понимаешь это.

— Но… но ты не одобряешь того, что я сделала?

— Видишь ли, Джинни. — Его голос стал еще ниже, он слегка тряхнул ее руки. — Благодаря этому чудесному преображению ты станешь чувствовать себя гораздо лучше, счастливее, но… но я никогда не смогу простить себе, что не помог тебе. Где ты это сделала?

— В клинике Беллинга.

— О, он превосходный врач. Ты сделала отличный выбор. Давай присядем, и ты поделишься со мной своими впечатлениями.

Пол продолжал держать Дженни за руку, а она рассказывала об операции, о самом докторе Беллинге, о клинике, о своих новых знакомых, о бутиках, о множестве приобретенных нарядов. Свою историю она закончила словами:

— Ты знаешь, Пол, я на себя потратила, страшно сказать, целых пятьсот фунтов…

— Молодец, лучше ты не могла сделать. А теперь расскажи, какие у тебя планы на будущее? Что ты собираешься делать?

— Возможно, я сниму квартиру на Брэмптон-Хилл. Если помнишь, там были такие красивые большие дома.

— Превосходно, превосходно. Рад, что ты будешь всегда рядом. Думаю, тебе там понравится. — Наконец выпустив ее руку из своей, Пол поднялся с дивана. — Никогда не понимал одного… Как ты можешь быть ее кузиной? В вас вообще нет ничего общего. Ни одной черты! Вы совершенно разные люди.

— Ты несправедлив к Бет.

— Ха! — Его большое тело нервно дернулось, в голосе появились недовольные нотки. — Ты действительно так думаешь? Да, Джинни?

— Да, Пол.

— Но разве ты не видишь, как она себя ведет? Она просто невыносима.

— Да, но… — Дженни покачала головой. Что сказать? Разве легко жить Бет, когда ею постоянно пренебрегают, не замечают ее существования. Отправили в дальнюю комнату в конце коридора. — Это не мое дело. И я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь. Не собираюсь вставать на чью-либо сторону.

— Я не понимаю тебя, Джинни. Как ты можешь быть такой доброй по отношению к Бет. Ведь она постоянно использует тебя. И делала это всю жизнь. Если ты считаешь, что она привязана к тебе и испытывает какие-то родственные чувства, то ведь это заблуждение. Она в принципе не способна на такое.

— Пол, но ты не учитываешь один момент. Возможно, я сама хочу, чтобы меня использовали. Мы вместе росли, наши матери были одной семьей. И мне хотелось бы видеть Бет счастливой. Но, как ни странно, несмотря на ее веселый нрав, красивую внешность, она никогда не была счастлива.

Пол резко отвернулся, словно хотел прекратить этот разговор. Затем взглянул на часы и сказал:

— У меня сегодня вечером много вызовов. Мне пора.

— Ты ужинал?

Его рот сложился в некое подобие улыбки, он посмотрел Дженни в глаза и медленно проговорил:

— Нет. Мне очень не нравится есть на холодной кухне. Ты ведь знаешь, Дженни. Я предпочитаю вообще обойтись без еды. — Пол ждал, что она что-нибудь скажет, но женщина промолчала, и он продолжил: — Я могу пойти и включить каждую батарею на полную мощность, устроить настоящую иллюминацию. Но к чему это приведет? Теперь это почти не имеет для меня никакого значения. Абсолютно никакого.

— О, Пол, ради бога, не говори так.

— Но это факт, Джинни. Прости, я должен идти. — Он быстро коснулся пальцами ее щеки, затем ее шей. Мягко, нежно. — Только не меняйся внутри, Джинни. Слышишь?

— Но я точно уже никогда не стану другой. Если бы даже хотела этого.

— Что ж, я рад. Спокойной ночи, Джинни. — Он провел пальцами по ее щеке.

— Спокойной ночи, Пол.

Когда он ушел, Дженни продолжала неподвижно сидеть на диване. Голова безвольно опустилась. Казалось, она просто внимательно рассматривает свои руки. Вскоре, услышав, как во дворе сначала завелась машина, а потом медленно выехала за ворота, Дженни очнулась от своего состояния, встала с дивана и направилась в свою комнату.

Новые чемоданы стояли у кровати. Она, даже не взглянув на них, подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. «Зачем все это?» — невольно вырвалось у Дженни. Радостное предчувствие и ощущение праздника, поселившиеся в ней три недели назад, улетучились в одно мгновение. И снова отчаяние и бесконечное одиночество. Одиночество, размер и сила которого не имели предела. Одиночество, заставляющее тебя осознавать, что люди рядом с тобой — чужие. Ни один человек не узнает всего того, что ты хотел бы сказать. Ты говоришь, но никто не слышит тебя. Глядя на себя в зеркало, Дженни медленно прошептала: «Убирайся отсюда как можно быстрее».

Пробило девять часов, когда в дверь позвонили. В коридор не вошла, а просто ворвалась Лорна…

— А где же?.. — Дженни не закончила свой вопрос, а просто выглянула за дверь. Там никого не было. Защелкнув замок, женщина бросилась за своей племянницей: — Что случилось?

Лорна, задыхаясь и дрожа всем телом, прокричала:

— Я ненавижу ее! Тетя Дженни, я ненавижу ее!

— О, Лорна, что ты говоришь. Почему ты так расстроена? — Крепко держа племянницу за руки, женщина подвела девочку ближе к камину. — Давай, малышка, снимем пальто и присядем.

Дженни помогла Лорне раздеться и усадила ее на диван.

— В чем дело? Что произошло?

— О, тетя Дженни, тетя Дженни. — Девочка зарылась лицом в колени Дженни, ее тело содрогалось от рыданий.

— Ну, ну, малышка. Успокойся, не нужно так. Давай же расскажи мне, что стряслось.

Постепенно успокаиваясь, Лорна посмотрела на свою тетю:

— Я ее ненавижу. Я на самом деле ее ненавижу.

— Лорна, ты не имеешь права так говорить. — Голос Дженни на мгновение стал жестким. — Это несправедливо, и этому нет оправдания… Что бы она ни сделала… Но объясни мне, пожалуйста, что же все-таки она сделала.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Лорна заговорила:

— Мы не смогли попасть в клуб, в который собирались сначала. И Брайан пригласил нас в «Борох-Холл». Она стала вести себя совсем как девчонка. — На ее лице появилось отвращение. — Она не давала Брайану проходу. Весь вечер протанцевала с ним. Она дразнила Брайана. Все это сделала специально. Смеялась, показывала, что танцует лучше всех. На нее все смотрели. На нее всегда все смотрят. Мне стало плохо. Я не могла этого вынести и… и убежала домой.

Она замолчала, и в комнате стало очень тихо. Затем Дженни сказала:

— Знаешь, Лорна, тебе необходимо понять одно. Твоя мать не старая. Ей только тридцать шесть, а не восемьдесят. Старость вообще понятие относительное.

— Да, но она мать. — Лорна резко повернулась к Дженни и сердито на нее посмотрела. — Она моя мать. Она должна вести себя как и положено… жене врача. Она хочет Брайана, тетя Дженни.

— Не говори глупости, детка, — возразила Дженни; слова Лорны потрясли ее.

— Я все равно буду так говорить, тетя Дженни, потому что я права, я знаю это точно. Я уже не ребенок и все понимаю. Я много читаю. Я прочитала много книг. Разных. И об этом тоже. — Она опустила глаза и хриплым, дрожащим голосом проговорила: — Мама хочет Брайана, и он знает об этом.

— Ну, ну, малышка. — Дженни прижала девочку к себе и стала баюкать ее, словно племянница была совсем маленьким ребенком. — Ты впервые влюблена. И сейчас тебе кажется, что ничего важнее в жизни не существует.

Внезапно Дженни заставила племянницу подняться на ноги и сказала:

— Пойдем. Увидишь, что завтра утром все будет выглядеть по-другому. Сейчас уже слишком поздно. Ложись в кровать, а я принесу тебе что-нибудь горячее попить, и мы еще с тобой немножко поболтаем. У меня колоссальные планы на будущее, и мне нужен кто-нибудь, кто мог бы все это выслушать. Давай иди к себе.

Лорна, с трудом переставляя ноги, направилась к двери, словно ее тело было невероятно тяжелым. Дженни поторопилась на кухню. Она подошла к столу, оперлась о него рукой и на мгновение застыла. Пол будет в отчаянии, если узнает об этом. На этот раз он точно сделает что-нибудь ужасное. Возможно, у Бет какая-то форма сумасшествия? Или только часть ее болела непонятной болезнью. Болезнью, которая просто называется физиологией. Но кто в этом виноват? И как ее можно осуждать за это? Может, стоит поговорить как-то с ней, объяснить, что жизнь не заключается лишь в удовлетворении физиологических потребностей. Чтобы не расстраиваться от собственных мыслей, Дженни быстро налила в маленькую кастрюльку молока и поставила ее на плиту.