Ханна подняла на него глаза:

– Уходите. – Она шила саван для Кэйлеба, для чего нашла самое лучшее одеяло. Она сделала последние стежки, затем закрепила нить. Ханна ощущала на себе взгляд незнакомца. После того, через что ей пришлось пройти, она опасалась его присутствия. Она даже подумала, что вдруг он станет насиловать ее прямо здесь, при мертвом Кэйлебе. Винтовку она оставила у входа, однако она понимала, что это все равно бы ее не спасло. Оружие не заряжено. Кэйлеб отказывался ей показать, как надо это делать.

– Это ваш муж? – осторожно спросил Джеб, предположив, что, возможно, она убила мужа. Тогда следы крови у нее на платье были бы объяснением. В ответ Ханна просто кивнула головой. – Мадам, я буду рад помочь вам привезти сюда ваших родственников или соседей, чтобы они помогли вам.

– У меня нет никого. Никто ко мне не приедет. – В действительности у нее было пять старших братьев. Но разве их можно было найти? Они разъехались, и вот уже несколько лет Ханна не виделась ни с одним из них. Она встретила его прямой взгляд, мечтая, чтобы он поскорее ушел.

Джеб пытался вспомнить, были ли по дороге какие-либо знаки, указывающие на фермы по соседству. Пожалуй, что и не было. Ну и чертовщина!

– Вы уже закончили с этим?

Ханна поняла, что просто так уйти и оставить ее в покое он не собирался. Она стояла и пыталась сообразить, что же еще она должна сделать.

– Я думаю, что да, – ответила она, повернувшись к незнакомцу. Его светлые глаза смотрели с сочувствием и смущали ее. Но она не привыкла к тому, чтобы ей сочувствовали.

Джеб сделал шаг вперед, но молодая женщина сразу же отпрянула от него. Нахмурившись, он произнес:

– Если есть Библия, принесите ее.

Ее муж был на редкость тяжеленным мужчиной. Когда Джеб взвалил его себе на плечо, он даже слегка пошатнулся, направившись к двери. Ханна последовала за ним, осознавая, что муж ее мертв, а этот незнакомец несет его сейчас, чтобы похоронить, а потом… она даже не могла заглянуть в будущее, что же будет потом с ней? Куда она пойдет, и что она вообще станет делать.

Джеб понимал, что испытывает эта женщина. Ведь она хоронила своего мужа, который вчера еще был жив, возможно, любил ее, а теперь он мертв. И вокруг пустота.

Когда он опускал его тело, то делал это осторожно, пытаясь не задеть и не ударить труп о стенки могилы, так как вдруг обнаружил, что могила не была достаточно глубокой. Черт побери! Ему следовало бы убедиться в этом еще до того, как он опустил тело. Не может же он сейчас вынуть покойника обратно. Ханна, глядя на такое, наверное бы не выдержала происходящего.

– Мадам, – обратился он к ней вежливо, подождав, пока она отведет взгляд от видневшихся вдалеке гор. – Вы почитаете Библию сейчас? – Он снял шляпу.

Медленно склонив голову, Ханна открыла изрядно потрепанную книгу. Она нашла излюбленные места Кэйлеба, которые были подчеркнуты жирной линией. Наверное, вполне уместно было зачитать над покойным строки из священного писания, которые он любил при жизни.

Божье возмездие неизбежно. Бог воздаст каждому по делам его. Гнев обрушится на врагов его.

Ее нежный голос зазвучал так ясно и мелодично, что на какое-то мгновение Джеб даже задумался о смысле слов. Но затем, прищурившись, он посмотрел на нее, пытаясь понять, кому она собиралась мстить и за что? Она хотела мстить за то, что окружало ее в реальной жизни или за что-то такое, что существовало в ее воображении? Хрупкость ее облика не обманывала его. У нее хватит сил для мщения. Он помнил ружье в ее руках.

Все это его начинало удивлять. Она замолчала, закончив читать, и сейчас смотрела на него так же настойчиво, как он наблюдал за ней.

– Я закончила, – просто сказала она.

Кивнув в знак согласия, Джеб прокашлялся. Он не мог допустить, чтобы покойный встретился со своим создателем не с чем иным, как только с суровыми словами, произнесенными его женой, и начал цитировать строки из книги Экклезиаста: «Всему свое время…»

Ханна стояла неподвижно – воспоминания вновь овладели ею. Она вспомнила те ласковые воскресные утренние часы, голос отца, звучавший с кафедры ясно и звучно. Этот незнакомец вызвал давно забытые ощущения. На третьем стихе она присоединилась к Джебу, и они вместе произнесли:

Время убивать и время врачевать; время разрушать и время строить.

Когда ее голос умолк, Джеб тоже замолчал. Ханна опять обратилась взглядом к тем далеким годам. Джеб увидел ее опустошенные глаза.

– Идите умойтесь, – сказал он тихо, – и переоденьтесь. Когда я закончу все здесь, может быть, к этому времени вы найдете какие-нибудь полевые цветы, чтобы положить на могилу.

Не сказав ни слова в ответ, Ханна повернулась к хижине. Все казалось ей каким-то нереальным, словно происходило во сне, и вот-вот она должна была пробудиться от страшного сна. Она хотела уже проснуться, но не знала, как это сделать.

Сейчас она была одна здесь, в хижине, где умер Кэйлеб. Она помылась и переоделась в другое, такое же невзрачное темное платье, как та могила, которую она вырыла для Кэйлеба. Все ее платья были невзрачными и однообразными. Кэйлеб всегда сам выбирал ткань для каждого из них. Когда они только поженились, она противилась этому. Ей не хотелось носить такую одежду, ведь она была еще совсем юной и мечтательной. Но Кэйлеб тогда убеждал ее, что она принадлежит ему и поэтому должна его во всем слушаться. Он говорил таким громогласным тоном, и в этом голосе слышалось что-то собственническое. Он внушал ей, что теперь она часть его и что Бог указывает, что, если правая рука мешает тебе, отрежь ее. Ханна была убеждена, что он искренне верит в эти слова. Если она станет камнем преткновения, он поступит с ней так, как если бы она стала камнем преткновения для самого Бога. Она никогда более не оспаривала его приказов.


Вернувшись к утру на могилу Кэйлеба, она увидела, что незнакомец заваливал ее камнями. Теперь можно не беспокоиться, что могила неглубока, и что любой дикий зверь мог бы разрыть ее. Представив себе это, Ханна содрогнулась и заторопилась к тому местечку, где росли полевые цветы. Конечно, они скоро завянут. Всему свое время.

Положив последний камень поверх всей груды Джеб выпрямился и посмотрел на женщину. Она двигалась грациозно, пробираясь через высокую траву добавляя цветы в букет, который держала в руке Она была стройной, даже, наверное, слишком худой но это не умаляло совершенства ее тела. У нее была тонкая талия, высокая грудь, она плавно покачивала бедрами.

Стой! Джеб отмахнулся от этих мыслей. Ведь только что он помог хоронить ее мужа. Если уж на то пошло, он вовсе не был уверен, что это не она отправила муженька в могилу.

Выбрасывая дурные мысли из головы, Джеб отправился в сарай, чтобы найти доски для креста. Там было холодно и темно, но по тому, как там все было аккуратно разложено по полочкам, Джеб смог догадаться, что владелец был аккуратным человеком, знавшим порядок, но ремесленником он был никудышным: едва ли он вообще когда-либо держал эти инструменты в руках. Уэллз навалил заржавшей лошади сена и начал сколачивать крест. Когда он заканчивал, утренние солнечные лучи уже пробивались через открытую дверь сарая.

Джеб заметил, что она наблюдает за ним. Она была самой молчаливой женщиной, которую ему когда-либо приходилось встречать. Он поднял долото и спросил:

– Как звали вашего мужа?

– Кэйлеб. Его звали Кэйлеб Барнс.

Где-то он уже слышал это имя, смутно вспоминал сейчас Джеб. На то, чтобы сделать надпись на кресте, ушло довольно много времени. И все время, пока он возился с надписью, Ханна стояла рядом и молчала.

– Когда он родился?

– Я не знаю.

Слегка удивленный этим, Джеб пожал плечами и высек лишь дату смерти.

– Добавьте к надписи и то, что он был проповедником. – Прищурившись, Джеб посмотрел на нее. Теперь он понял, откуда ему было известно имя. Он вспомнил, как однажды ему пришлось столкнуться с ним, облаченным в черное, метавшим громы и молнии. Джеб также припомнил, что тогда покойный ему очень не понравился.

Ханна прочитала на лице незнакомца недовольство и подумала, что это, наверное, из-за того, что она осмелилась ему указать, как надо делать. Кэйлеб всегда учил ее, что женщина не должна указывать мужчине и должна знать свое место.

– Пожалуйста, – тихим голосом попросила опять она. – В этом была вся его жизнь.

Джеб утвердительно кивнул головой и добавил к надписи слова «Его преподобие». Когда все было закончено, Джеб аккуратно положил инструменты на место.

– Наверное, тяжелый. Мне помочь вам отнести крест?

Ее спокойствие начинало действовать Джебу на нервы. Другая бы вдова сейчас рыдала и вопила. Ей Богу, он бы не желал такой жены.

– Нет, – резко ответил он. – Я и сам справлюсь. Ханна несколько сконфузилась, услышав его грубый тон, и молча последовала за ним.

Когда они дошли до могилы, Джеб установил крест, а она разложила цветы у его основания. Под утренним солнцем цветы уже немного сникли, а к вечеру они, наверное, совсем завянут. Он отступил назад, давая молодой женщине возможность побыть наедине со своим мужем. Однако она повернулась к другой, маленькой могилке рядом и положила на нее второй, небольшой букетик цветов. Прочитав надпись, Джеб почувствовал угрызения совести. Эта женщина слишком много пережила за такое короткое время, потеряв ребенка и мужа. Она нуждалась в сострадании, а не в осуждении.

Она вновь обратила к нему лишенное эмоций лицо, и у него опять возник тот же вопрос: как же все же умер ее муж, и почему на ее платье была его кровь? Вряд ли это был несчастный случай. Его топор с чистым и сверкавшим лезвием находился среди прочих инструментов в сарае. Но, в конце концов, какая разница, как он умер, все равно человек был мертв, и никакие догадки его не воскресят. К концу дня Джеб будет уже далеко отсюда и забудет об этой девушке.

– А сейчас, с вашего позволения, я воспользуюсь кое-какими кузнечными инструментами, – сказал он ей.