От стыда краска залила ее лицо. Почти тоже самое он говорил Иоланде Грэхем. Но, правда, той он отвел месяц! Итак, его слова достаточно ясно, даже, можно сказать, предельно ясно определили одну вещь: Джеб абсолютно не считал ее привлекательной, и более того, он не думал, что кто-нибудь из мужчин смог бы назвать ее таковой. Лучше бы она вообще не раскрывала рта. Она уже не знала, что можно говорить, а что нельзя. Ханна заново училась жить. И, конечно, Джеб Уэллз во всем был лучше ее. Можно было не сомневаться, что заниматься любовью он умел лучше всего. Очевидно, это было одним из его величайших талантов.

От Джеба не ускользнуло то, как его слова задели Ханну. Она выглядела уничтоженной.

– Черт побери, Ханна, я не имел в виду, что ты не смогла бы найти тех мужчин, которые бы захотели тебя как женщину. Я просто не представляю, знаешь ли ты, что с ними делать, как с мужчинами.

Сквозь наворачивающиеся слезы Ханна свирепо посмотрела на него.

– Я уверена, что любой пожелал бы научить меня! Что ж, возможно, она и решилась бы попросить мужчину научить ее сексу. Но ее наивность не позволяла ей представить, как все происходило бы дальше. А он мог. И лишь подумав о том, как он стал бы учить Ханну искусству любви, он ощутил знакомый прилив.

– Вряд ли ты хорошо понимаешь, о чем говоришь, но, дорогая, ежели ты хочешь, чтобы кто-то научил тебя тому, как стать проституткой, этим человеком могу стать и я.

Джеб давно был готов к этому. Он надеялся, что Ханна не будет слишком долго тянуть. Он также не знал, насколько еще ему хватит собственной выдержки.

Но Ханна ведь только подумала об этом. Теперь ей было стыдно, и она старалась не смотреть ему в глаза, увернуться от его настойчивого взгляда. Если бы она сейчас заговорила о том, что вертелось у нее на кончике языка, то он стащил бы ее с лошади и повалил на землю. В глубине души Ханне именно этого и хотелось, но она не была достаточно смелой, чтобы решиться на подобный шаг.

Спустя мгновение Джеб сжалился над ней.

– Поехали! – сказал он грубо.

И больше за все утро они не обмолвились ни словом.


За то, что сделал Уилкинс, Айк готов был ему голову отвернуть. Теперь они вынуждены были скрываться и соблюдать меры предосторожности. Натянув шляпу на лоб так, чтобы прикрыть глаза, Айк с особой осторожностью обошел здание. В этом небольшом городке все друг друга знали, поэтому любое незнакомое лицо сразу привлекало внимание. А тем более сейчас, когда в городе была убита проститутка и стреляли в женщину шерифа.

Гнев переполнял Айка. Как мог он так промахнуться: вместо шерифа попасть в женщину! Его совсем не беспокоило то, что она может не выжить. Просто ему не нравились промахи, он не любил терпеть неудачу. И непохоже, что судьба подарит ему еще один шанс справиться с шерифом. За два дня шериф ни на шаг не отошел от дома, где находилась раненая женщина.

Два дня. Из-за этого Уилкинса он потерял уже сорок восемь часов, ползая вокруг да около этого городишки, пытаясь мельком увидеть Уэллза и эту бабу. Если бы Уилкинс не убил проститутку, Айку не пришлось бы стрелять ни в какого шерифа. Он смог бы побалдеть где-нибудь, сняв комнату, с женщиной и спокойно подождать, пока эта парочка – Уэллз и рыжая – попадутся ему на глаза.

Айк мог дать голову на отсечение, что их уже не было в городе. Но все же сомнения мучили его. Если эта рыжая еще здесь, то тогда она, возможно, пойдет в церковь. В городе было две церкви. Сначала он смотрел, как люди шли на молитву в одну из них, затем, спустя полтора часа, подошел к другой и наблюдал за теми, кто выходил оттуда.

Убедившись в том, что той, которую он искал, ни в одной церкви не было, Айк, стараясь не привлекать к себе внимания, выехал из города. Он мог поклясться, что Уэллза в городе нет.

Когда он подскакал к тому месту, где они с Уилкинсом обосновались, собиралась гроза. Когда Айк уезжал в город, Уилкинс заныл, что он вынужден сидеть, что ему нечего делать. Как только Айку удавалось переносить этого бродившего из угла в угол идиота, вздрагивавшего от любого шороха! Хныканье Уилкинса уже порядком ему надоело. Вообще, сам Уилкинс ему порядочно надоел.

Подъехав к месту их стоянки, он обнаружил, что Уилкинс сидит, прислонившись спиной к дереву, и храпит. На коленях у него лежало ружье, до которого спящий едва касался. Айк какое-то время всматривался в храпевшего Уилкинса, он напоминал ему сейчас свинью. «Может, взять да и всадить ему прямо сейчас пулю в лоб, избавить себя от возможных хлопот?» – думал Айк.

Он слез с лошади, взял ружье и пихнул сообщника ногой.

– Вставай!

Хрюкнув и дернувшись, Уилкинс проснулся. Он смотрел осоловелыми глазами на стоявшего над ним Айка.

– Черт побери! Айк, ты так неслышно подкрался, что я бы мог и выстрелить в тебя.

– Поднимай свою задницу! Их нет в городе. – Айк не стал утруждать себя длинными объяснениями.

Уилкинс постарался быстро встать. Он был толст и неуклюж. Но правда сейчас Леон был уверен, что за дни, проведенные рядом с Айком, он, наверное, сильно похудел. Находиться рядом с таким, как Айк, было тяжелой работой. Тот не считал нужным уделять много внимания еде и отдыху.

– Как же мы найдем их, Айк? – Уилкинс забеспокоился, что Айк мог передумать дальше охотиться за Уэллзом. А без Айка Уилкинс вряд ли смог бы сам найти ту девчонку.

Уилкинс изнемогал под пристальным взглядом серых глаз Айка.

– Я найду Уэллза, – ответил наконец Айк. – Не беспокойся об этом.

* * *

– Вот здесь мы и устроимся на ночлег, – бросил через плечо Джеб.

Ханна подумала, что сейчас только полдень.

– Прямо сейчас? – спросила она.

– Да, сейчас.

Она молча согласилась, спрыгнув с лошади. Они снова начали разговаривать, но обращались друг к другу лишь в крайних случаях и очень кратко. После нескольких лет, проведенных с Кэйлебом, который отучил ее от пустой болтовни, сейчас ей легко было вспомнить эту привычку – молчать. Именно Кэйлеб внимательно следил за тем, чтобы она не тратила время на пустые разговоры. Однако сейчас ей было обидно, чего она даже не ожидала. Она не хотела потерять приобретенное чувство свободы и говорить то, что думаешь, не опасаясь услышать ответный окрик, на которые всегда был щедр Кэйлеб.

Джеб повернулся и посмотрел на нее. У нее было такое же выражение лица, как и тогда, когда он впервые увидел ее – стоическое. Этот ее взгляд говорил, что она выдержит все, что бы ни случилось с ней в жизни.

– Завтра мы будем на территории Стейкт Плейн, – сообщил он ей. – По этой дороге мы доберемся быстрее, но она небезопасна.

Ханна ничего не ответила. За всю свою жизнь она слышала о Стейкт Плейн самые ужасные вещи: об убийцах-дикарях, об их набегах, о заложниках. Естественно, при мысли о том, что им придется ехать по этой территории, ей веселее не стало, но она знала, что последует за Джебом куда угодно, даже в ад. Хотя она была рада, что это время еще не наступило.

– Проклятье, Ханна, ну скажи хоть что-нибудь! – Джебу хотелось бы услышать от нее то, что опасная дорога ее не пугает. Если бы она сказала, что боится, то он смог бы ободрить ее, пообещав, что позаботится о ней, что сможет защитить ее настолько, насколько она позволит ему. При этой мысли его затрясло. Он не хотел больше и мысленно приближаться к тем чувствам, которые приводили его в Трепет, когда он видел эту женщину, не желавшую его.

– Я голодна, – сказала она осторожно.

Он не мог удержаться от улыбки, хотя и почувствовал себя виноватым.

– Я не хочу лишний раз стрелять. Постараюсь поймать какую-нибудь рыбу.

Ханне не нужно было спрашивать, почему Джеб не хотел привлекать чьего-либо внимания. Она лишь опасливо спросила:

– Могу я разжечь костер?

– Только небольшой. Такой, чтобы не очень дымил. Джеб едва справлялся с собой, чтобы не дотронуться до ее щеки. Боже, помоги ему, если он напугал ее. – Но сначала позаботься о лошадях.

Вернувшись с полдороги, он приблизился к ней.

– После того, как мы поедим, я научу тебя прицеливаться, чтобы твоя винтовка не болталась без дела.

Ханна кивнула, однако слова Джеба насторожили ее, хотя она старалась не показывать этого. Если Джеб решил доверить ей заряженное оружие, значит, действительно, впереди их поджидали серьезные опасности.

Джеб шел вдоль реки до тех пор, пока не нашел такое место, где вокруг нескольких больших камней образовался водоворот. Джеб осторожно ступил на один из камней, стараясь удержать равновесие. Почувствовав, что устроился устойчиво, он засучил рукава и протянул руку к воде. Он медленно опустил руку в холодную воду. Ханне, наверное, очень понравилось бы здесь. Легкий ветерок рябил поверхность воды, кроны стоявших на берегу деревьев слегка шелестели. Джеб представил, как приведет ее сюда, представил, какое удовольствие она испытает, глядя на эти места. Она будет улыбаться, и ее голубые глаза будут радостно сверкать. Чувствуя, что начинает возбуждаться, Джеб застонал. Любая, самая незначительная мысль о Ханне доставляла ему эти страдания.

Он попытался сосредоточиться на своем занятии. Если он ничего не поймает, они либо останутся голодными, либо им опять придется есть бобы.

Вдруг Джеб заметил форель. Она как бы заигрывала с тенью, которую отбрасывал валун. Рука Джеба замерла в воде, стараясь не спугнуть рыбу. Он пошевелил пальцами. Эти движения явно заинтересовали форель, которая даже не чувствовала угрозы.

Внезапно рыба наткнулась на его пальцы. Но в этот момент он еще не смог ее схватить. Джеб ухмыльнулся: поймать рыбу голыми руками все равно, что соблазнить строптивую женщину. Мужчина должен это делать медленно и непринужденно, ничем не выдавая себя и не показывая, что существует какая-либо угроза. Подобное сравнение опять привело его к Ханне. Более упрямой женщины, чем Ханна, он не встречал.

Из-за подобных размышлений он чуть не упустил рыбу. Сейчас он почти касался ее хвоста; он сунул вторую руку в воду, чтобы лучше захватить ее.