Дрожащими руками она оторвала эту алую полоску и хотела задать несколько вопросов о предстоящем событии. Действительно ли это будет тем красочным зрелищем, которое она не раз видела в кино?

Гастон засмеялся и попросил объяснить, что такое «кино». Но не успела она повторить свой вопрос, как он вышел из комнаты, успокоив ее, что все будет в порядке, и поблагодарив за знак внимания. На прощание он легко коснулся губами ее щеки и отправился заканчивать приготовления.

Зная его уже достаточно хорошо, Селина понимала: он что-то хотел от нее скрыть. От этого она нервничала и всю ночь не сомкнула глаз.

Соперники вскочили на коней, а помощники передали им щиты и вооружение, состоящее из устрашающего вида пик со стальными наконечниками и мечей.

Селина повернулась к Ройсу. По спине пробежал холодок.

— Не понимаю, зачем им мечи?

— Это будет дуэль, миледи.

— Что это значит? Я думала, они попытаются выбить один другого из седла?

— Да. Одна из задач будет сбить противника на землю с помощью пики, — кивнул Ройс. — Если бы это было поединком, то использовалось бы тупое оружие и при падении одного из сражающихся все было бы закончено. Конец поединка был бы объявлен и после трех попыток, не закончившихся чьей-либо победой. Но это дуэль. И правила здесь более жесткие.

Кровь отхлынула от лица Селины. Она обернулась на поле сражения, и ее обуял ужас.

— Миледи, вы разве не догадались? — спросил Ройс и взял ее за локоть, потому что она уже не держалась на ногах. — Они будут биться не на жизнь, а на смерть.

Глава 24

Гастону казалось, что его сердце стучало в унисон с сердцем Селины. Он это ощущал так же ясно, как полоску ткани ее платья на своем предплечье. Но он не позволял себе взглянуть на жену. Не решался, боялся, что связавшие их чувства что-то в нем изменят. Сделают слабым.

Но стоило ему ощутить на боку привычную тяжесть меча, как им овладело полное спокойствие.

Время остановилось. Земное пространство ограничилось несколькими ярдами, отделявшими его от Туреля. Весь мир сфокусировался в одной точке, словно оружие и броня создали вокруг него непроницаемую завесу, скрывающую усталость, страх, колебания.

Слишком долго Гастон ждал этого мгновения. С того самого черного дня, когда до него дошла весть, что отец и брат убиты, он мечтал скрестить свой меч с мечом Туреля. И сражаться до конца — никаких переговоров, никаких перемирий, никакого посредничества. Простая, непререкаемая справедливость боя. Только собственные мускулы и сталь.

В лучах восходящего солнца он сам будто стал разящим лезвием меча, тяжелой прочностью щита, острым копьем. Он больше не был человеком. Он был воином.

Сегодня он либо убьет, либо погибнет.

Его сердце могучими ударами гнало горячую кровь по жилам. Взглянув на Туреля, он вонзил шпоры в бока Фараона и галопом пустился к дальнему краю поля.

Гастон больше не видел ни толпы, ни шатров, ни тумана, окутавшего землю. Он прижал к телу деревянное древко пики, направив несущий смерть стальной наконечник вперед и влево от себя. Жеребец в возбуждении бил копытами землю. И всадник в таком же возбуждении ждал сигнала к началу боя.

Из толпы вышел король. Сегодня никто не ждал красочных ритуалов, обычно предваряющих рыцарский поединок, — ни герольдов, громко объявлявших результаты только что прошедшей схватки, ни трубачей, звуками фанфар оповещавших о начале очередного раунда, ни украшенного флажками барьера, не дающего лошадям столкнуться друг с другом. Только самое необходимое: сила и отвага, мускулы и сталь.

— Вы хотели крови, господа, — вы ее получите, — не тратя лишних слов, объявил Филипп. — Дуэль закончится, когда один из соперников будет мертв.

Король вернулся на свое место, и тут же негромкий шум толпы смолк. Стояла такая жуткая тишина, что Гастону показалось, будто он слышит, как клубы тумана шелестят в траве. Его рука крепче сжала пику.

— Пошли! — Громкий возглас короля прорезал утренний воздух.

Легким движением поводьев Гастон пустил Фараона вскачь — чуткому животному не нужны были шпоры. Приближаясь на полном скаку к гнедой лошади Туреля, Гастон издал воинственный клич.

Он приподнялся в стременах и чуть наклонился вперед, чтобы в ударе пики сложить свои усилия с бешеным скоком лошади. Стук копыт походил на раскаты грома, возвещавшего приближении бури.

Подняв щиты, соперники налетели друг на друга. Металлический грохот доспехов дополнился громкой бранью и ржанием коней. Гастон направил острие пики в центр щита Туреля и сам принял удар, немного сместившись в сторону в последний момент, чтобы не вылететь из седла. Мгновение — и пики превратились в щепки.

По инерции всадники летели дальше, удаляясь друг от друга. Грудь и плечо Гастона ломило от удара. Бросив на землю обломки оружия, соперники возвратились на исходные позиции. К ним уже бежали оруженосцы с запасными пиками.

Не останавливаясь, оба подхватили новые пики и понеслись навстречу друг другу.

Еще одно столкновение — металла с металлом, силы на силу. Наконечник пики Туреля на этот раз прошел чуть в стороне, зато удар Гастона точно попал в цель. Противник качнулся и с большим трудом удержался на коне. Удача опьянила Гастона, и, скача к своему оруженосцу, он нетерпеливо показывал знаком, чтобы тот подал ему новую пику.

Только подхватив оружие, он почувствовал, как горячая липкая влага заструилась по его боку.

Он взглянул вниз и понял, что Турель специально не попал по щиту: удар острого наконечника пришелся в стык между передней и задней пластинами металлических лат, и, распоров кольчугу, пика вонзилась в тело.

Гастон ощущал сильную боль, но трусливая тактика Туреля вызывала еще большую ярость. Но он не позволил ни боли, ни ярости завладеть собой. Не обращая внимания на кровь, он крепче схватил третью, и последнюю, пику и приготовился к новой схватке.

Теперь, низко пригнувшись к шее Фараона, Гастон целил в низ щита, в самый центр равновесия соперника. И опять в последний момент наконечник пики Туреля скользнул вверх: еще одна трусливая уловка — удар пришелся в металлический воротник, защищавший горло. Гастон неуклюже дернулся в седле и едва не потерял шлем. Толпа испустила громкий вопль.

От удара в голове у Гастона зазвенело, рана на боку горела огнем, но он соскочил на землю и выхватил меч одновременно со спешившимся Турелем. Слишком поздно Гастон сообразил, что сбитый набок шлем частично закрывает ему видимость, но поправить его уже не было времени — Турель занес над ним свой меч. Щитом Гастон отбил атаку и, в свою очередь, бросился на соперника, даже не дожидаясь, пока с поля уведут лошадей.

От ударов мечей грохот стоял, как в кузнице. Бойцы рубили, кололи, нападали и отбивали атаки, используя щиты не только для обороны, но и в попытках сбить друг друга с ног. Они не старались обыграть друг друга в стратегии, в искусстве боя не пытались разозлить и вывести из себя противника взаимными насмешками — каждый поставил перед собой цель не победить, а убить.

Собрав все силы, изрыгая ругательства, они бились, не сходя с места. Никто не собирался уступать, но никто и не мог взять верх. Скользящим ударом Гастон достал плечо Туреля. Турель совершил ложный выпад, Гастон поддался на него, и его бедро обагрилось кровью. Но он не почувствовал боли. Сердце стучало быстро и ровно. Солнце поднималось выше, опаляя их жаром, и хотя они дышали шумно и тяжело, битва продолжалась с прежним упорством. Лицо Гастона заливало потом, во всем теле чувствовалась усталость, и руки двигались все медленнее.

Собрав все свои силы, Турель нанес серию сокрушительных ударов, вдребезги разбив щит Гастона. Гастон отбросил обломки, но, прежде чем оруженосец успел подать другой, Турель подскочил вплотную. Первый удар Гастон отбил мечом, но, используя свое преимущество, Турель нанес боковой удар, отбить который без щита было невозможно.

Последним усилием Гастон отпрыгнул назад и лишь этим не позволил противнику разрубить себя пополам. Однако тяжелые доспехи не дали ему сохранить равновесие и удержаться на ногах.

Он упал навзничь и услышал из толпы одинокий женский вопль. В это мгновение острие меча Туреля готово было пронзить его открывшееся горло, а времени увернуться не оставалось.

— Умри же как собака! — прорычал Турель.

Гастон все же успел повернуть голову, и смертоносный удар пришелся на шлем. Лезвие оставило на металле глубокую вмятину, но пробить его не смогло и соскользнуло в сторону.

Турель снова замахнулся, но Гастон согнул ноги и резко выбросил их вверх, одной попав сопернику в живот, а другой выбив из его руки меч.

Турель оступился и упал, а Гастон, мгновенно оказавшись на ногах, бросился на противника. Подняв меч, готовый вложить все силы в решающий удар, он вдруг заметил блеснувшее в руке Туреля лезвие небольшого кинжала.

Вот она, коварная ловушка, вероломный трюк! Гастон летел на врага, не в силах увернуться, и в это мгновение Турель метнул кинжал. Нечеловеческим усилием Гастону удалось чуть развернуть тело, и клинок, миновав торло, по самую рукоятку вонзился ему в плечо. Гастон тяжело упал на бок, голову охватила гудящая боль.

Турель бросился к своему мечу. Но мысль о воровски спрятанном кинжале что-то перевернула в Гастоне. Так вот каким бесчестным образом были убиты его отец и брат! Уже ничего не сознавая, он вскочил на ноги и со звериным рыком бросился на врага. Тот, не успев добраться до меча, вынужден был отступать, прикрываясь щитом.

Гастон преследовал его, нанося удар за ударом.

— Сдаюсь! — закричал он. — Сдаюсь!

— Ты дрался как последний трус, — хрипел Гастон. — И умрешь как трус!

Следующим ударом он выбил из рук врага щит.

— Я согласен на любые условия! Чего ты хочешь? — Турель поднял руки.

— Ты же не предлагал никаких условий моим отцу и брату, когда убивал их. — Гастон не поморщившись схватился за рукоятку кинжала и выдернул его из своего тела. Он ни на шаг не отставал от отступающего Туреля, размахивая и мечом, и кинжалом.