25 «Викодин» — наркотический анальгетик, в медицине применяется как болеутоляющее средство.

26 Кункен — карточная игра.

119

моих мыслях безымянный, безликий. По правде говоря, в моем сценарии он неважен. Я

всё пытаюсь придумать, как в эту мою новую жизнь вписать Бена. Я могла бы назвать его

именем сына, но это было бы слишком очевидно, да и мелковато. Теперь я начинаю

понимать людей, открывающих в честь кого-то благотворительные фонды. Было бы

прикольно выступать в Фонде Имени Бенджамина Росса против употребления Фрути-

пеблс. Ну против чего еще выступать от его имени?

Если честно, то я сейчас ничего не желаю и ни к чему не стремлюсь. Порой мне

хочется, чтобы я хоть чего-то желала — что по сути уже и есть желание, только какое-то

мизерное.

Сьюзен постоянно планирует что-то за меня, чтобы я была по возможности занята

— даже если это занятие будет заключаться всего лишь в праздном просмотре телевизора.

Иногда меня этот ее пунктик «лагерной вожатой» слегка раздражает, но кто я такая, чтобы

говорить ей: «отстань». Она хочет помочь мне и действительно помогает. Я оживаю чуток

с каждым днем.

— Сегодня в город приехала моя подруга Ребекка, — говорит мне днем Сьюзен. —

Мы могли бы все вместе пойти в ресторан со средиземноморской кухней, который я

недавно присмотрела.

Она впервые приглашает меня на встречу с кем-либо из своих друзей. Почему-то

мне кажется странным участвовать с ней в чем-то, во что вовлечены другие люди. Не

знаю, почему. Как будто наш с ней союз — слишком личный, о котором никому не

говорят. Как будто она моя тайная мама. Наверное, дело в том, что я боюсь, не зная, как

мне к ней обращаться. Как она представит меня? «Это вдова моего сына?» Не хочу этого.

— О. Я даже не знаю, — отзываюсь я, теребя страницы журнала, прочитанного

несколько дней назад. Они свернулись по краям и просвечивают, после того как оставив

журнал на краю бассейна, я прыгнула в воду «бомбочкой».

— Ну пожалуйста, — просит Сьюзен.

— Просто… — начинаю я, но она внезапно садится и умоляюще вытягивает руки,

словно собираясь сделать великое признание.

— Послушай, Ребекка далеко не лапочка. Она слегка… снобка. Ну, точнее она

самая настоящая снобка. И я никогда не переваривала ее снобистское отношение к детям.

Когда ее старший сын поступил в Стэнфорд, от нее только и слышно было: Стэнфорд то,

Стэнфорд сё, и — ух ты господи боже мой — разве Патрик не самый умный ребенок на

свете? Она всегда вела себя так, словно мой Бен — сплошное разочарование.

— Ничего себе! Вот теперь я точно не хочу с ней встречаться. И не понимаю,

почему хотите с ней встретиться вы.

— Да пойми же! — возбужденно восклицает Сьюзен. — Она всегда, всегда хотела

иметь дочь. Всегда. А у нее два сына. И ни один еще не женат. — Сьюзен умолкает,

покраснев. — Я ужасна? Хочу использовать невестку, чтобы заставить подругу

завидовать.

Не знаю, потому ли, что я заранее ненавижу Ребекку, или потому, что мне приятно

доставить удовольствие Сьюзен, но я соглашаюсь пойти с ней на ужин с подругой.

— Наденем сочетающиеся платья? — предлагаю я и поддразниваю ее: — Может,

скажем, что только что вместе лепили вазочки в гончарной мастерской?

Сьюзен от души смеется.

— Порой я бываю первостатейной стервой, так что спасибо за понимание.

Вздремнув немного, мы начинаем собираться на ужин. Я слышу, как Сьюзен без

конца примеряет костюмы и платья. Мне непривычно видеть ее такой неуверенной в себе.

В ресторане нам говорят, что Ребекка уже ждет нас за столиком. Сьюзен пересекает

зал чуть-чуть опережая меня, и ее подруга встает, приветствуя нас:

— Опоздали всего на две минуты! — замечает она.

Сьюзен закатывает глаза.

120

— Так вот она — та самая невестка, о которой ты не устаешь говорить, —

поворачивается Ребекка ко мне.

И я осознаю, почему на самом деле мне захотелось прийти на этот ужин — потому

что я впервые почувствовала себя невесткой Сьюзен. И не важно, при каких

обстоятельствах это произошло. Главное, что я чувствую себя чьей-то любимой

невесткой.

НОЯБРЬ

Сегодня меня приедет навестить Анна. Сьюзен пригласила ее провести с нами

выходные, и подруга приняла предложение. Она будет с минуты на минуту, и я с

нетерпением жду ее, чтобы показать, как здорово просто сидеть у бассейна, ощущая на

коже ласковые лучи солнца. Днем я съездила в магазин за закусками и бутылочками вина,

разбавленного фруктовым соком и газировкой. Последние я купила по приколу, но одну

из них уже выпила, и знаете что? Это вкуснятина!

Анна подъезжает к шести, и у Сьюзен уже спланирован весь ужин. У меня такое

впечатление, что ей до смерти скучно. Своим присутствием я заполняю ее дни, но до того

как Бен умер, до того как мы с ней сблизились, ей, наверное, было невыносимо,

душевыматывающе скучно. Она состоит в куче книжных клубов, и насколько я знаю,

ничем больше себя не занимает. Поэтому к приезду Анны готовит чуть ли не пиршество.

Зайдя на кухню, я нахожу свободный фартук, надеваю его и развожу руками:

— Чем помочь?

Сьюзен нарезает овощи с такой скоростью, что, кажется, увлекшись, полпальца

себе отхватит, но этого не происходит. Разделочная доска уже завалена нарезанными

овощами, которые Сьюзен с легкостью смахивает в большую миску.

— Подай мне ту банку, пожалуйста, — просит она.

Я подаю. Она высыпает из банки бог его знает что — вероятно, тертый сыр — в ту

же миску и ставит салат на стол.

— Салат готов. Пюре — тоже. Ростбиф жарится. Йоркширский пудинг в духовке.

Почти всё сделано, — говорит Сьюзен. — Надеюсь, Анна не сидит на диете. Я

приготовила все блюда нашего округа.

Звенит звонок, и я иду открывать дверь. На Анне белое платье и черный кардиган.

В одной руке она держит бутылку вина, в другой — сумочку. Мы часто разговариваем с

ней по телефону, но от встречи лицом к лицу сердце наполняется радостью. Она — часть

моей жизни, которую я хочу вернуть.

Анна обнимает меня, и я чувствую аромат ее духов. Он напоминает мне о времени,

когда мы ходили в бары, и пока я стояла в уголке с коктейлем, Анна была центром

внимания. Напоминает мне о наших субботних похмельях и поздних завтраках. О

незамужней жизни. Жизни, которую я любила до того, как узнала, что есть нечто лучшее.

Я так давно не чувствовала запаха Бена, что уже позабыла его аромат. Нет, я бы его

сразу же узнала, а вот описать не могу, вспомнить не могу. Я знала, что так и будет. Я

боялась этого. Но сейчас, когда это уже случилось, всё не так уж и плохо. Плохо. Но не

настолько, как я боялась.

— Ты замечательно выглядишь, — говорит Анна, мгновенно поднимая мне этим

настроение.

— Спасибо! Ты тоже! — Мне не нравится, что наш разговор звучит как-то

формально. Мы — лучшие подруги, а лучшие подруги так не говорят.

Мы проходим в кухню, и Анна обнимает Сьюзен.

— Чем мне вам помочь? — спрашивает подруга, и Сьюзен отмахивается.

121

— Вы, девочки, такие вежливые и воспитанные. Садись. Хочешь чего-нибудь

выпить?

— Позвольте мне хотя бы бокалы достать, — говорит Анна и начинает их искать.

— В верхнем шкафчике над посудомойкой, — подсказывает Сьюзен, не отвлекаясь

от готовки.

Анна достает три бокала и наливает в них вино.

Только минут через пять мы начинаем общаться свободно и в похожей на себя

манере. Я думаю о том, как это странно — я пробыла вдали от Анны всего несколько

недель, а уже чувствую какое-то отчуждение. А потом понимаю, что мы пробыли вдали

друг от друга не эти несколько недель. Что я отдалилась от нее сразу после смерти Бена. Я

умерла вместе с ним. Или мы отдалились друг от друга еще раньше? Может быть, после

встречи с Беном я уже в каком-то смысле потеряла Анну. Если это так, то я хочу ее

вернуть. Я хочу вернуть то, что у нас было.

МАЙ

Со спиной Бена всё было так плохо, что он даже двигаться не мог. Он позвонил на

работу и отпросился на три дня по болезни. Сама я пошла в понедельник на работу, но

весь день мыслями была дома, переживая за Бена, так как знала, что он без посторонней

помощи с постели встать не сможет. В среду я забила на работу и осталась с ним.

Бен в болезни оказался трогательным и беспомощным и вел себя как большой

ребенок. Стоило только спросить его, как он чувствует себя, и он тут же разражался

такими мучительными охами и стонами, будто его заживо пожирала какая-то бактерия-

мясоед. Но как по мне, он был очарователен. Мне нравилось чувствовать себя нужной

ему. Нравилось кашеварить ему, готовить для него ванны и делать массажи. Нравилось

заботиться о нем и ухаживать за ним. Мне было ради чего жить. И мне было невероятно

приятно доставлять ему радость и хоть чуточку облегчать страдания.

Прошло несколько дней с тех пор, как он попросил меня выйти за него замуж, но я