вывалить ее наружу. — Недостаточно времени. — Мой голос надламывается, губы

дрожат. — Шесть месяцев! Это всё, что у нас было. — У меня сжимается горло. — А его

женой я была всего девять дней, — всхлипываю я. — Девять дней — это мало. Этого

недостаточно.

Сьюзен придвигается и берет меня за руку. Убирает назад мои волосы и смотрит

мне в глаза.

— Милая моя, поверь, когда любишь кого-то так сильно, никакого времени не

будет достаточно. Даже тридцати лет.

Она, конечно, права. Проведи я с Беном вместе десяток лет, разве я сидела бы тут и

говорила: «Всё нормально, ведь мы с ним были достаточно долго»? Нет. С ним бы мне

никакого времени не хватило.

— Мне страшно, — признаюсь я. — Я боюсь того, что мне придется жить дальше и

что я встречу другого мужчину, с которым проведу всю свою оставшуюся жизнь, и что

тогда Бен просто останется… — у меня снова надламывается голос, — просто останется

моим первым мужем. Я этого не хочу.

Сьюзен кивает.

— Знаешь, ты совершенно в другом положении, нежели я, а я порой об этом

забываю. Никто не корил меня за то, что после Стивена я забыла о своей личной жизни.

Меня понимали. Все знали, что я никогда снова не пойду на свидание. Знали, что у меня

была одна-единственная настоящая любовь и другую я искать не буду. Но ты… ты

встретишь новую любовь. И я не представляю, как бы ощущала себя на твоем месте,

понимая это и заранее считая себя предательницей.

— Это и есть предательство. Я всё сейчас ощущаю предательством. У меня был

потрясающий мужчина… я не могу просто взять и позабыть о нем, повстречав другого

человека.

— Я понимаю тебя, Элси. Но тебе придется одновременно и забыть его, и помнить

о нем. Сохрани его в своем сердце и воспоминаниях, но не забывай жить своей жизнью.

Ты не можешь жить моим сыном. Не можешь.

Я качаю головой.

— Если я не могу жить ради него, то не знаю, ради чего мне еще жить.

— Ради себя. Ты должна жить ради себя самой. Это же твоя жизнь, — улыбается

она. — Я понимаю, девять дней — это мало. Полгода — это мало. Но поверь, если ты

продолжишь жить, еще раз выйдешь замуж, нарожаешь детишек, будешь обожать свою

114

семью и не представлять себе жизни без нее, то это не будет означать, что ты потеряла

Бена. Эти девять дней, эти полгода — уже часть твоей жизни, часть тебя самой. Их может

быть недостаточно для тебя, но их достаточно для того, чтобы изменить тебя. Я потеряла

сына, любив его двадцать семь лет. Меня мучает бесконечная, жестокая, выедающая душу

боль. Ты считаешь, что я не заслуживаю горевать так же сильно, как тот, кто потерял

сына, которому было сорок? Жизнь сына, оборвавшаяся в двадцать семь лет — слишком

коротка для матери. Но то, что она коротка, не значит, что ее не было вовсе. Она просто

была коротка. Вот и всё. Прости себя, Элси. Не ты виновата в том, что твой брак

продлился всего девять дней. И его короткий срок уж точно не показатель того, как

сильно ты любила Бена.

Я не знаю, что сказать в ответ на эти слова. Мне ужасно хочется собрать их как

кусочки паззла и закрыть ими дыру в своем сердце. Мне хочется записать эти слова на

кусочках бумаги и проглотить, сделав частью себя. Может, тогда я осмелюсь в них

поверить.

Из-за того, что я долго ничего не говорю, мы погружаемся в молчание. Я внутренне

расслабляюсь, и слезы высыхают на моих щеках.

— Тебя уволили? — мягко спрашивает Сьюзен.

— Нет. Но, наверное, попросят взять отпуск.

Она, кажется, рада это слышать, как будто сказанное мной соответствует ее

замыслам.

— Тогда погости у меня в Ньюпорте.

— Что?

— Тебя нужно вытащить из этого дома. Из Лос-Анджелеса. Тебе нужно сменить

обстановку на пару-тройку недель.

— Оу…

— Я уже несколько дней подумываю над этим, и сегодняшнее происшествие —

знак того, что я права. Тебе нужно спокойно посидеть и пожалеть себя, избавиться от

обуревающих тебя чувств, чтобы потом начать жить заново. Я могу помочь тебе. Позволь

мне помочь тебе.

Я пытаюсь придумать разумную причину для отказа, но… таковой не нахожу.

МАЙ

— Раньше я любил ездить домой, а сейчас — не очень, — признался мне Бен.

Мы шли по набережной Венис-Бич. Мне захотелось прогуляться по песку, а Бену

всегда нравилось разглядывать отдыхающих в Венеции23 людей. Я предпочитала тихие и

романтические пляжи Малибу, Бен же обожал глазеть на всяких чудиков,

расположившихся на тротуарах.

— Почему? — удивилась я. — Ты вроде говорил, что после ремонта у мамы дома

очень хорошо.

— Так и есть. Но он слишком большой. Слишком пустой. Слишком…

— Какой?

— Не знаю. Я словно нахожусь в постоянном напряжении, боясь что-нибудь в нем

раскокать. Когда папа был жив, дом был попроще. Папа никогда особо не заботился о

всяких украшательствах и ненавидел тратить деньги на такую фигню, как хрустальные

вазы.

23 Венеция (Venice) — район на западе Лос-Анджелеса, получивший свое название по имени жилого

квартала с системой каналов, построенных в начале 20-го века. Венеция — популярная

достопримечательность и место отдыха, известная во многом по набережной Венис-Бич (Venice Beach).

115

— У твоей мамы много хрустальных ваз?

— При жизни отца ни одной не было, поэтому она, наверное, так разошлась.

— Ясно. Сейчас она делает всё, что ей хотелось, но не получалось делать, когда он

был жив.

— Угу. Хотя скорее так: она покупает всё, что ей хотелось. Потому что не делает

она ничего.

— Ну… покупать — это уже что-то делать. Может, это ей помогает. А еще… — Я

заколебалась, не зная, стоит ли это говорить, а потом всё же решилась: — Может, она так

себя ведет по той же причине, почему и ты себя так ведешь? Не рассказываешь ей о нас.

Бен взглянул на меня.

— Я не делаю этого, потому что… — Он умолк, не найдя слов, чтобы закончить

начатое. — Может быть, — признал он. — Я обязательно расскажу ей о нас. Похоже,

подходящий момент никогда не наступит, и получается, что сейчас я ей откровенно лгу.

Раньше между нами не было определенности, но теперь я переехал к тебе и мы живем

вместе. — Он расстроенно вздохнул, совсем пав духом: — Я давно уже лгу ей.

Может, я должна была тут же заставить его позвонить маме. Может, должна была

поддакнуть, что он лжет. Но я не хотела, чтобы он расстраивался. Чтобы он страдал от

разочарования в себе.

— Ты не лжешь, — сказала я. — Ты медлишь. Но теперь ты осознал, что на самом

деле должен ей о нас рассказать, и скоро сделаешь это, — продолжила я, как ни в чем ни

бывало.

— Да. Нет. Ты абсолютно права, — задумчиво кивнул Бен. — Я слишком долго

медлил, хотя в этом не было нужды. Мама будет счастлива за меня. И полюбит тебя. —

Бен посмотрел на меня с нескрываемым обожанием. Он и правда не представлял себе,

чтобы я могла кому-то не понравиться или чтобы я могла оставить кого-то равнодушным.

Он глянул в сторону и тут же поспешно отвел взгляд.

— Ты это видишь? — спросил он, едва разжимая губы. — Видишь то, что я вижу?

— Старикашку в желтых стрингах, катающегося на скейтборде с собакой? — тихо

уточнила я.

— Точно тебе говорю: в Малибу такого не увидишь! — Бен обнял меня одной

рукой за плечи.

Я засмеялась, и мы пошли дальше. Бен, как обычно, глазел на прохожих, а я

погрузилась в свои мысли. Я почему-то распереживалась, понимая, что наконец-то

познакомлюсь с его мамой, и начала представлять себе, как произойдет наша встреча.

Мы встретимся на торжественном ужине. Я прилично оденусь и отправлюсь в

приличный ресторан. Наверное, возьму с собой кофту, но забуду ее в машине. Буду весь

ужин мерзнуть, но никому об этом не скажу. Захочу пойти в уборную, но так

разнервничаюсь, что не смогу, не смущаясь, встать из-за стола. Я буду улыбаться так

старательно, фальшиво и во весь рот, что у меня заболят щеки. Бен будет сидеть за

круглым столом между нами, а мы с его мамой — лицом к лицу.

Воображая себе эту картинку я, в конце концов, поняла, что меня так тревожит. Я

просто-напросто боюсь, что пока буду сидеть напротив мамы Бена с идеально прямой

спиной, беспокоясь о том, не застряло ли у меня что в зубах, она будет думать лишь об

одном: «Что он в ней нашел?»

ОКТЯБРЬ

Перед отъездом к Сьюзен я прошу на работе дать мне отпуск. Лайл говорит, что я

поспешила выйти на работу, отчего ему было не по себе, и я отвечаю, что прекрасно

116

понимаю его. Но потом он добавляет, что когда я буду готова, всегда могу вернуться на

свое место. Я благодарю его, уверенная, что так благотворно на него повлияла Нэнси.

За завтраком я встречаюсь с Анной и сообщаю ей, что поживу у Сьюзен.

— Что? — поражается она. — Я хотела, чтобы она вразумила тебя, а не забирала к

себе.