нейрохирург.

— Нейрохирург? Звучит грозно, — заметил Бен.

— Он вообще грозный мужчина. И мама тоже не проста. Они не обрадовались

тому, что я сменила специализацию.

— О, они у тебя из тех, кто и дома начальник? Да еще и трудяги?

4 NPR — крупнейшая государственная радиостанция США «Национальное Общественное Радио».

5 Корнельский университет — один из крупнейших и известнейших университетов США, входит в элитную

Лигу плюща. Кампус данного университета находится в Итаке, штат Нью-Йорк (США).

26

— Трудяги каких поискать. Только я не такая. Я работаю для того, чтобы жить, а не

живу для того, чтобы работать. Мне нравится принцип: отработал свое — отдыхай и

радуйся жизни.

— Но их это не устраивает?

Я пожала плечами.

— Для них жизнь — это работа. Не удовольствия. Не радость и смех. Даже не

любовь. Только работа, и всё. Думаю, отцу б ольшую радость приносит не спасение

жизней, а нахождение на вершине постоянно развивающейся и меняющейся области.

Наверное, для моих родителей жизнь в какой-то степени заключается в прогрессе.

Библиотечное дело и рядом не стояло с передовыми науками. Но что они могли поделать?

Они мало мной занимались. В общем, когда я сменила специализацию, это стало для нас

всех… переломным моментом. Им больше не нужно было притворяться, что они меня

понимают. Мне больше не нужно было притворяться, что я хочу того же, чего хотят они.

Я ни с кем прежде не откровенничала об этом, но не видела причины скрывать от

Бена правду. Однако после всего рассказанного мне стало немного не по себе. Я

смутилась, осознав, насколько открылась ему. Отвернулась и уставилась в окно.

Встречные машины шли сплошным потоком, но создавалось ощущение, что мы летим

сквозь город.

— Это печально, — отозвался Бен.

— И да, и нет. Мы не очень близки, но мои родители счастливы по-своему, а я —

по-своему. Мне кажется, это — главное.

— Ты совершенно права, — кивнул Бен. — Права и умна.

Я рассмеялась.

— А что насчет тебя? Какие у тебя родители?

Бен тяжело вздохнул, не отрывая взгляда от дороги.

— Мой отец умер три года назад, — грустно сказал он.

— О боже. Мне так жаль.

Бен бросил на меня короткий взгляд и продолжил:

— Он умер от рака. Это была долгая битва, и мы все знали, чем она закончится. Так

что были к этому готовы.

— Не знаю, хорошо это или плохо.

— Я тоже, — выдохнул Бен. — У мамы сейчас всё хорошо. Ну, знаешь, насколько

может быть хорошо, когда ты потерял любимого человека.

— Даже не могу себе этого представить.

— И я не могу. Я потерял отца, поэтому знаю, как это тяжело, но я не могу

представить, каково это — потерять свою половинку, самого близкого и любимого

человека на свете. Я переживаю за нее, хоть она и настаивает, что с ней всё в порядке.

— Естественно, ты не можешь не переживать за нее. У тебя есть братья или

сестры?

Бен отрицательно покачал головой.

— У тебя?

— Нет, сэр, — пошутила я.

Мне редко встречался кто-то, кто был единственным ребенком в семье. Приятно,

что мы с Беном в этом схожи. Когда я говорила, что у меня нет ни братьев, ни сестер, то

морально готовилась к тому, что мне или посочувствуют, или решат, что я избалованная

девица.

— Круто! Два единственных ребенка в семье! Я знал, что ты мне подойдешь. —

Бен небрежно шлепнул по моей ладони своей, держа одну руку на руле.

— Так ты хотя бы намекнешь, куда мы едем? — спросила я, наблюдая за тем, как

он с одной автострады ушел на другую.

— За мексиканской едой, — коротко ответил Бен.

27

Мы успели дважды сыграть в игру «Двадцать вопросов» и разок в «Я шпион»,

когда наконец добрались до места нашего назначения. Это была хижина. Вот прям

буквально. Хижина посреди дороги под названием «Кактусовые Тако». Я скисла, в то

время как Бен весь светился.

— Приехали! — воскликнул он, отстегнул ремень безопасности и вышел из

машины.

Пока я собирала свои вещи, он обошел автомобиль и открыл мне дверцу.

— Оу! Благодарю! — Я повысила голос, чтобы Бен услышал меня сквозь пиканье,

напоминающее о том, что дверь хорошо бы закрыть.

— Не за что.

— Хм. Это и есть то самое таинственное местечко? — спросила я, встав рядом с

ним.

Бен закрыл за мной дверцу, и пиканье прекратилось.

— Знаю, что его вид не впечатляет. Но ты сказала, что готова к приключениям, а

тут подают самые вкусные тако, какие я когда-либо пробовал. Ты любишь орчату?

— А что это такое?

— Напиток из молока, риса и корицы. Ты просто обязана его попробовать. Поверь

мне — тебе понравится.

Мы пошли к прилавку, где продавали тако, и Бен положил ладонь мне на поясницу,

мягко меня направляя. Этот его жест был настолько естественен и мне было так уютно,

что захотелось развернуться в его руках. Захотелось прижаться к нему всем телом. Но

вместо этого я встала у прилавка и уставилась в меню.

— Если ты не против, — ладонь Бена скользнула с моей спины на плечо, — то я

сделаю заказ за тебя. Я ни в коем случае не умоляю твоего права на выбор блюда, просто

я был здесь так много-премного раз, что знаю это меню наизусть.

— Да ради бога, — ответила я.

— Что ты предпочитаешь? Курицу, говядину, свинину?

— Никакой свинины.

— Никакой свинины? — притворно ужаснулся он. — Шучу, шучу. Тоже ее не

люблю. Ладно! — Бен радостно потер ладони. — Perdón? — обратился он в окошко к

мужчине за прилавком. — Queria cuatro tacos tinga de pollo y cuatro tacos carne asada, por

favor? Queso extra en todos. Ah, y dos horchatas, por favor.

Мужчина показал ему размер орчаты, красноречиво спрашивая взглядом: «Тебе

точно нужно два таких?», и Бен кивнул:

— Sí, sí, lo sé. Dos. Por favor.

Не знаю почему, но в это мгновение он был совершенно неотразим. Может потому,

что обладал знаниями, которых я была лишена (испанского языка), а может потому, что

говорящие на иностранном языке мужчины казались мне безумно сексуальными (и тут я

ни капли не кривлю душой). В общем, не знаю, в чем было дело, но знаю точно, что стоя

там и не понимая ни слова из разговора, я думала о том, что Бен Росс — самый

сексуальный мужчина на свете. Он был так уверен в себе, так спокоен.

Так вот в чем дело! В его уверенности. Бен разговаривал с продавцом тако так,

словно ему и в голову не приходило, что он может выставить себя дураком. И именно

поэтому никому бы дураком не показался.

— Ну ты даешь! — восхитилась я, принимая протянутую им орчату. — Это было

впечатляюще.

— Клянусь, на этом мои знания испанского и заканчиваются, — ответил он,

разворачивая трубочку и опуская ее в мой стакан. — Но я бы солгал, сказав, что не хотел

тебя впечатлить.

— Что ж, пока ты в этом преуспел. — Я сделала глоток орчаты. Она была сладкой,

прохладной, кремообразной, но в то же время ее можно было пить большими глотками.

Ух ты! Вкуснотища.

28

Улыбнувшись, Бен тоже сделал глоток из своего стакана.

— Я молодец? — спросил он.

— Ты молодец, — ответила я.

Если честно, меня захлестывали эмоции. Я так давно не была никем увлечена, что

уже и забыла, как опьяняюще действует влюбленность, как будоражит при этом каждая

мелочь, каждый поступок.

Когда наши тако, уложенные в красно-белые клетчатые коробки, были готовы, Бен

сграбастал их все из окошка. Сидеть в «Кактусовых тако» было негде, поэтому он

предложил расположиться на капоте его автомобиля.

— С такими тако я тебе всю машину заляпаю «пико-де-гальо»6.

— Этой Хонде с десяток лет. Я над ней не трясусь.

— Ну ладно. Но должна тебя предупредить — я страшно неуклюжая и неряшливая.

— И часто забываешь ключи.

— И часто забываю всё.

— Меня это не пугает.

Устроившись на капоте его машины, мы болтали о наших работах и о жизни в Лос-

Анджелесе. И, конечно же, я заляпала соусом его бампер. Бен лишь улыбнулся. Анна

позвонила мне, когда я неудачно пыталась отчистить машину, и я перенаправила ее

звонок на голосовую почту. Тако давно были съедены, а мы с Беном всё никак не могли

наговориться.

Через какое-то время Бен спросил, не хочу ли я десерт.

— У тебя есть еще какое-то таинственное местечко на примете? — спросила я.

— Нет. Выбор десерта я думал оставить за дамой.

— О, — как-то подрастерялась я, не зная, что предложить. Я понятия не имела, где

мы находимся и что нас окружает. — Что ж… ты готов к еще одному приключению?

— Всегда готов! — воскликнул Бен, спрыгнув с капота, и протянул мне руку. —

Куда едем?

— В восточный Лос-Анджелес? — осторожно спросила я. Мы были непонятно где,

но я совершенно точно знала, что мы в часе езды от моего дома, а восточный Лос-

Анджелес находился в другой стороне от него, еще в получасе езды.

— Как скажете, моя прекрасная леди. — Бен помог мне спуститься с капота и