— Разве ты не догадалась, что у него было только одно на уме — затащить тебя в постель. И ты его поощряла.

Она резко развернулась к нему и попыталась оправдаться:

— А что еще мне оставалось делать? Занимать его беседой о проклятиях и волшебных мечах? Сомневаюсь, чтобы это ему понравилось. Он решил бы, что я колдунья, и поспешил бы убраться от меня подальше… и неминуемо столкнулся бы с тобой в таверне. Я спасла тебя от ужасного несчастья, или что там должно было случиться, если бы вы приблизились друг к другу и сказали «привет». И ты еще недоволен?

— Ты разумная женщина — так ты мне всегда говорила, — буркнул он. — Ты могла бы легко удержать и отвлечь его своей непрерывной болтовней. Со мной это у тебя лучше получалось.

Розалин снова залилась краской. Может, Торн прав? Неужели она не смогла придумать ничего лучшего, как вызвать его откровенный интерес к ее прелестям.

Конечно, если бы ситуация не была критической, она могла быть более изобретательной: к примеру, сделать вид, что подвернула ногу. Сказать ему, что уже послала за помощью, и попросить его просто побыть с ней, пока не подоспеет подмога. Он не смог бы отказать благородной даме, попавшей в беду. Да нет, возможно, он так бы и сделал (его же интересовали только две вещи), и ей пришлось бы снова прибегать к уловкам, чтобы задержать его.

— Я что, задела твою гордость? Ты никак не можешь простить мне, что я обвела тебя — то есть его — вокруг пальца, и поэтому ты на меня злишься?

— Нет, я сержусь на тебя, потому что ты позволила ему прикасаться к себе! — буркнул он.

Розалин вытаращила на него глаза и звонко расхохоталась.

— Ты ревнуешь меня к самому себе? Но это же глупо, Торн! Подумай — он ведь и есть ты, во всяком случае, для меня. Не важно, что вас разделяют века, он выглядит в точности как ты…

— У нас с ним разница всего лишь в несколько лет, но есть другие отличия, которые ты не сможешь отрицать. Я тебя хорошо знаю, Розалин, а он — нет. И все же он хотел тебя, не изведав еще наслаждений, которые дарит твое тело. Так скажи, разве мы одно и то же лицо?

Она снова покраснела.

— Ладно, ладно, каюсь, что не дала ему пощечину, когда он меня поцеловал. Я думала об этом, но побоялась, что в таком случае он сразу же уйдет и встретится с тобой. И, кстати сказать, это ты виноват, что я позволила ему целовать себя, — сказала она, для пущей убедительности оттолкнув его обеими руками.

Он упал прямо на кровать, и она тут же воспользовалась этим и взобралась на него.

— В следующий раз, когда ты будешь целовать меня, викинг, — продолжала она, — делай это, как он.

И она стала покрывать его лицо страстными, настойчивыми поцелуями, чтобы показать, как это надо делать. Гнев его давно прошел, и он не мог больше притворяться равнодушным к ее ласкам. Его руки крепко прижали ее к ложу, и она легонько целовала и покусывала его за шею.

Трудно было выбрать более неподходящий момент, чтобы нарушить их уединение, и все же Дэвид вторгся в их комнату. Он громко откашлялся, давая знать о своем присутствии. Розалин вскинула голову и обернулась. Несколько секунд она собиралась с мыслями и наконец радостно воскликнула:

— Дэвид! — и, повернувшись к Торну, добавила:

— Все в порядке!

— Не думаю, — сухо заметил Дэвид. — Во всяком случае, о вас, любезная сестрица, этого не скажешь. Обычно вы не допускали таких вольностей.

Розалин вспыхнула, услышав это замечание. Она была так рада, что попытка исправить историю наконец-то увенчалась успехом, что не подумала, как брат воспримет ее неожиданное заявление. Она увлеклась разговором с Торном и только сейчас заметила, что находится в своем Кейвено-коттедже.

Дэвид продолжал молча стоять перед ней, бросая на нее неодобрительные взгляды. Это показалось ей странным. Разве он не говорил ей, пользуясь своим правом старшего брата, что она должна найти себе друга и остепениться? Так почему же теперь, когда она нашла друга, он недоволен?

Медленно поднимаясь с ложа, она обдумывала, как ей следует представить брату своего знакомого. Объяснить, кто такой Торн, было не просто — да к тому же Дэвид был явно не расположен сейчас выслушивать подобные рассказы.

Поэтому она решительно произнесла:

— Торн, это мой брат Дэвид, если ты еще об этом не догадался. Дэвид, познакомься, это Торн Бладдринкер.

Она ожидала услышать в ответ что-нибудь вроде:

"А, так ты решила пригласить в гости привидение?» — но ошиблась. Дэвид небрежно кивнул Торну, как если бы никогда раньше не слышал его имени.

Розалин это удивило: брат, похоже, совсем забыл про то, что она рассказывала ему о своих весьма необычных «сновидениях».

Она решила, что он сам вспомнит об этом, ч спросила:

— Когда ты вернулся из Франции?

— Из Франции?

— Да, и ты привез с собой Лидию? Он нахмурился:

— Что с тобой. Роза? Я не был во Франции уже больше года — последний раз мы были там с тобой вместе прошлым летом. И позволь мне узнать, кто такая Лидия?

Розалин уставилась на него, чувствуя, как внутри ее все похолодело от ужаса. Он никогда раньше не называл ее Розой. И они не были прошлым летом во Франции. В последний раз (исключая ее недавний визит туда вместе с Торном) она была там на свадьбе Дэвида, которая проходила в одном из роскошных особняков Лидии на южном побережье. Но Дэвид сказал, что не знает, кто такая Лидия. Значит, он не встречал ее и тем более не женился на ней, и…

Она изо всей силы обхватила Торна руками за шею, чуть не задушив, и громко зашептала ему в ухо:

— Это не мой брат. То есть, конечно, это мой брат, но, так же как и Бэрри, он стал совсем другим.

Я боюсь, наша попытка не удалась. Мы вернули мой коттедж, но что-то в прошлом все еще требует исправления, потому что настоящее не совсем такое, каким оно должно быть.

Он отвел ее руки и внимательно взглянул в лицо.

— Ты уверена?

Она кивнула, и слезы показались у нее на глазах. Торн обнял ее, успокаивая. Сзади них послышалось нарочито громкое покашливание.

— Ты можешь подождать, пока вы останетесь одни? — холодно осведомился Дэвид.

Розалин напряглась и повернулась к нему, нахмурив брови.

— Прекрати, Дэвид. Мы были одни, пока ты не ворвался в комнату. Можешь оставаться здесь — мы сейчас сами уйдем.

Она схватила Торна за руку и потянула его за собой прочь из спальни. Этот новый благоразумный и холодный Дэвид начинал ее раздражать. Она поняла, что бесполезно пытаться объяснить ему, что с ней случилось за последнее время. Она надеялась, что сделает это в следующий раз, когда он снова станет ее любимым братом. Ей вовсе не хотелось иметь дело с этим пуританином, который проводил их суровым взглядом, укоризненно покачивая головой.

Только как же ей вернуть прежнего Дэвида? Она терялась в догадках, что именно в прошлом могло вызвать изменения в настоящем. Внезапно она почувствовала, что не в силах сегодня об этом думать — она почти не спала прошлой ночью в палатке Последний раз ей удалось выспаться в ту ночь, когда они впервые попали в Нормандию и очутились в палатке Торна. Теперь ей казалось, что с той поры прошло несколько недель — так много событий произошло за два дня.

Добравшись до своей комнаты, она закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, улыбнувшись Торну усталой улыбкой.

— Не хочу сегодня ни о чем говорить. Обсудим все завтра. Я постараюсь узнать, что мы сделали не так, а сейчас я хочу спать.

Торн бросил взгляд в сторону кровати; на лице его было написано некоторое разочарование.

— Ладно, так уж и быть, — сказал он. — Я постараюсь забыть, что ты делала до того, как нам помешал твой братец.

Розалин усмехнулась в ответ на тонкий намек и тут же подумала, что для этого у нее силы найдутся.

— Ты очень любезен, Торн, но я думаю, тебе не обязательно забывать, — произнесла она, приближаясь к нему. — Я не собираюсь ложиться… сразу.

Он рассмеялся и подхватил ее на руки. Когда он бережно опустил ее на постель, она лукаво усмехнулась:

— Я вижу, тебе довольно и небольшого поощрения, как и твоему двойнику.

— Когда дело касается тебя, Розалин, меня не нужно дважды упрашивать.

Розалин не могла понять, сказал он это просто так или действительно так думал. Как бы то ни было, слова согрели ее душу. Она обняла его и запечатлела на губах благодарный поцелуй. Но ему этого показалось Мало; его язык скользнул меж ее зубов, и началось волшебное действо… В один миг она забыла все на свете, всем своим существом отдавшись сказочному ощущению.

Поцелуй был долгим и неспешным, а его руки скользили по ее телу, которое отзывалось на малейшее прикосновение. Она никогда не думала, что так чувствительна к ласкам. Их тела словно были настроены друг на друга, и он знал, как заставить звучать ее тайные струны.

Она была готова принять его задолго до того, как он оставил свои чувственные исследования, и когда он наконец вошел в нее, погружаясь все глубже и оставаясь там несколько блаженных мгновений, она почувствовала наслаждение, несравнимое даже с высшим пиком страсти, который, она знала, сейчас наступит. Она судорожно вздохнула. Он снова медленно вошел в нее так глубоко, что она ощущала, как пульсирует в ней страсть.

Он все еще медлил, не спеша вкушая свое удовольствие и ее наслаждение. И только когда она прильнула к нему на гребне волны удовольствия, затоплявшей ее, он соединился с ней в едином порыве.

Даже когда она задремала в блаженной истоме, он продолжал покрывать ее тело поцелуями, ласкать, словно вновь и вновь говоря о том, что она для него единственная в мире. И эта нежность доставляла ей больше радости, чем все чувственные ласки.

Глава 31


Проснувшись поутру, Розалин обнаружила, что все еще находится в коттедже. Торн лежал рядом с ней, прикрыв рукою глаза от яркого солнца. Она улыбнулась, глядя на него, и, нагнувшись, нежно поцеловала в плечо. Он даже не пошевелился. Вчера вечером он, видно, был таким же уставшим, как и она, но тем не менее не стал скупиться на ласки.