Джоанна Линдсей - Навеки

Покраснев от смущения, она приподняла волосы и повернулась спиной к Гаю.

— Не соблаговолишь ли позаботиться о моих завязках — ты ведь так рвался мне помогать.

— Миледи? — недоуменно переспросил паренек. Розалин вытаращила на него глаза и медленно повторила:

— Завяжи завязки. Гай, будь любезен. Я пойду искать Торна.

Гай уже взялся за завязки, но при этих словах снова отпустил их и важно произнес:

— Нет, я должен караулить вас здесь до его возвращения.

Розалин хотела возмутиться, но вовремя сообразила, что в таком случае он никогда не зашнурует ее платье, и язвительно поинтересовалась:

— Это он так тебе велел или ты сам придумал?

— Это приказ моего господина.

— Что ж, он поступил очень… предусмотрительно. Розалин снова почувствовала, как зашевелились пальцы мальчишки у нее на спине — должно быть, она убедила его в своей покорности. Прошло десять бесконечно долгих минут, прежде чем парнишка управился с последней завязкой.

— Готово, — выдохнул он с облегчением. Розалин натянула блио поверх нижней рубашки и расправила его. Под него не помешало бы надеть каблуки, но в то время они еще не были в моде. Можно было попробовать подвязать платье поясом, и Розалин снова обратила вопросительный взгляд на Гая.

— А ты, случайно, не достал мне какую-нибудь обувь и… кушак? — спросила она.

— Достал, — ответил парнишка, снова просияв. Он полез за пазуху и вытащил на свет Божий пару тряпичных туфель, которые, казалось, состояли из одной подошвы, и длинную вышитую ленту, служившую поясом.

— Вот молодец, — похвалила его Розалин, опустилась на матрас и стала обувать мягкие остроконечные туфли.

К ее удивлению, они оказались ей впору, несмотря на то, что она была значительно крупнее средневековых женщин. Зато с блио по-прежнему были проблемы — платье так плотно облегало фигуру, что Розалин никак не удавалось подтянуть его поясом повыше. Помучившись с ним еще немного, она решила наконец отказаться от этой затеи: придется просто приподнимать подол при ходьбе, а уж сзади пусть он волочится по земле, как и полагается по фасону.

— А умываться? Вы забыли, миледи? — напомнил ей Гай.

— Ах да, конечно, — поспешно сказала она, — но сначала…

И не договорив, она пулей выскочила из палатки, прежде чем он успел ее остановить. Он что-то прокричал ей вдогонку, но она продолжала бежать не останавливаясь. Как ей найти дорогу к порту? Да очень просто: ее приведет туда запах моря. А может, она увидит корабли — в летописях было сказано, что флот лорда Вильгельма насчитывал до семи тысяч судов. Розалин шла быстрым шагом, почти бежала, едва успевая оглядываться по сторонам — вдруг вдалеке мелькнет высокая мачта? Но вокруг были только шатры, тысячи и тысячи шатров — огромный военный лагерь. Розалин уже начинала думать, что Гай имел в виду многочасовой переход, когда говорил, что до порта рукой достать.

Лагерь буквально кишел людьми. Солдаты сидели и стояли у своих палаток, переговаривались, готовили еду у костров, упражнялись друг с другом в искусстве владения мечом, чистили оружие. Среди них попадались и женщины — по грязной одежде из грубой ткани можно было заключить, что они были из числа сопровождавших войско потаскушек.

В средние века одежда многое могла рассказать о человеке: по платью можно было легко отличить знатного дворянина от простолюдина, ибо только богатому сословию по позволялось носить тонкие изысканные ткани и платья. Платье, которое Гай принес Розалин, было довольно хорошей выделки, но она понимала, что это ни в коей мере не гарантирует ей безопасность в лагере — наряду с благородными господами здесь было полно всякого сброду, как и в любой армии: среди толпы ворам и бандитам было полное раздолье.

Розалин хотела уже повернуться и отправиться обратно в палатку Торна, чтобы подождать там до его возвращения, но вдруг вспомнила, что, в спешке убегая от своего юного стража, забыла посмотреть, как выглядит палатка. Оставалось надеяться, что мальчишка отправился вслед за ней и скоро ее догонит.

Она медленно пошла в обратную сторону, но не успела сделать и несколько шагов, как чья-то рука тяжело опустилась ей на плечо. Она попыталась вывернуться, но тот, кто держал ее, был очень силен и крепко сжал ее плечи. Она обернулась, чтобы взглянуть ему в лицо, и внутри ее все похолодело. Перед ней стоял молодой воин — судя по виду, простой солдат. Он был с ней почти одного роста, но довольно крепкого сложения. Нагло окинув ее взглядом, он ухмыльнулся, обнажив щербатый рот. На его всклокоченной густой бороде виднелись остатки пищи — возможно, там же скрывались откормленные вши.

И тут она увидела еще троих молодцов, которые приближались к ней с похотливыми ухмылками.

До Розалин слишком поздно дошло, что хотя на ней было надето платье богатой леди, волосы ее были в совершенном беспорядке — ведь она спала с мокрой головой. Она совсем забыла, что средневековые дамы никогда не показывались на людях с распущенными волосами, а тем более без головного убора.

Теперь каждый, кто встретит ее, вправе подумать, что она только что вылезла из чьей-то постели. А то, что она бродила по лагерю без свиты, приличествующей знатной леди, могло навести окружающих и на другую мысль — что у нее было тайное свидание с одним из воинов. Это, в свою очередь, вызывало резонный вопрос: если она провела ночь с одним, то почему не с двумя, тремя и более?

Она еще смутно надеялась, что у окруживших ее мужчин не было таких мыслей, но их ухмылки доказывали обратное. Если бы все это происходило в ее времени, она бы объяснила им их ошибку и парни отошли бы от нее с извинениями.

Но это были грубые, неотесанные средневековые крестьяне, которых сорвали с насиженных мест и заставили воевать в угоду честолюбивым планам их герцога. Они с жадностью бросались на те немногие развлечения, которые им перепадали в их суровой походной жизни. А эти воины к тому же знали, что идут на смерть (ведь норманны выиграли битву при Гастингсе не без потерь), и поэтому, вероятно, решили напоследок насладиться всеми земными благами.

В другой ситуации Розалин, наверное, пожалела бы их. Но сейчас они собирались получить от нее одну из тех земных радостей, в которых им было отказано, — выражения их лиц говорили об этом яснее ясного. Видно, они уже совсем отчаялись найти себе забаву, так как напали на нее среди бела дня в многолюдном месте — им, видно, было наплевать на последствия такого откровенного разбоя.

Вместо того чтобы во весь голос звать на помощь, Розалин почему-то решила, что сможет их уговорить.

— Предупреждаю вас, джентльмены, если вы не отпустите меня сию же минуту, я закричу.

Ее угроза не произвела на них никакого впечатления — один из них пренебрежительно усмехнулся и, поймав локон ее волос, стал мусолить его грязными пальцами. Другой — тот, который все еще держал ее за плечи, — прижал ее к себе. От запаха давно не мытого тела ей чуть не сделалось дурно.

Слова третьего солдата, который стиснул рукой ее грудь, заставили ее похолодеть от страха.

— Если ты, шлюха, хочешь, чтобы с тобой кроме нас еще кто-нибудь поразвлекся, то можешь кричать сколько влезет. А мы не собираемся ни с кем тебя делить.

Так она достанется всем этим подонкам? Розалин пришла в ужас. Вокруг не было видно ни одного благородного рыцаря, и надеяться на его героическое вмешательство было нечего. Да и к тому же рыцарь мог бы оказаться таким же жестоким грубияном, как и его солдаты, и не упустил бы случая развлечься с потаскушкой.

Да, похоже, не одни викинги праздновали свои победы, грабя и насилуя мирных жителей. Эти солдаты готовились к сражению, и в их глазах насилие было своего рода поощрительным призом для победителей и еще одним бедствием для побежденных.

К чести герцога Вильгельма, следовало заметить, что все эти месяцы, пока его армия готовилась переплыть пролив и стояла лагерем на побережье, он под страхом смерти запретил своим воинам грабить окрестных жителей (что, в свою очередь, позволяло судить о размерах ; его сундуков). Но уж когда его войска достигли пределов Англии, мародерству и насилию не было предела.

Солдат, который прижимал ее к себе за плечи, вдруг оттолкнул руку своего товарища от ее груди. Розалин прекрасно понимала, что он не собирается ее защищать, а всего лишь пытается установить очередность.

— Я ее нашел, — прорычал он своим дружкам. — И я первый с ней лягу.

Розалин молча молилась, чтобы тот, другой, стал ему возражать: в завязавшейся драке она бы смогла легко ускользнуть. Но второй солдат грубо расхохотался и пожал плечами — верно, решил, что она ему все равно достанется так или иначе.

Розалин поняла, что пришло время сочинить какую-нибудь историю и приплести туда несколько известных имен. Только бы эти негодяи не были настолько невежественными, чтобы не знать, кто ими командует.

— Меня пригласил к себе герцог Вильгельм, а его сводный брат Одо, епископ из Байе, сопровождал меня, но мы с ним случайно разминулись в толпе. Если кто-нибудь из вас проводит меня к герцогу, я обещаю вам награду.

— Я отведу тебя, куда пожелаешь, шлюха, но сначала… получу свою награду, — сказал тот, кто держал ее. Он повернул ее лицом к себе и приблизил свой рот к ее губам.

Если он дотронется до нее своими зловонными губами, ее стошнит — может, хоть это его остановит. Сопротивляться было бесполезно — и не потому, что ей ни разу в жизни не приходилось прибегать к столь жестоким мерам, но потому, что ее сопротивление привлекло бы к ней еще больше охотников позабавиться, а она и так уже была одна против троих.

Тем не менее, когда его влажный рот закрыл ее крепко сжатые губы, она попыталась лягнуть его коленкой в пах. Она промахнулась, но в это мгновение какая-то сила сбила солдата с ног. Розалин тоже бы упала, но кто-то вовремя схватил ее за руку, чуть не вывихнув плечо, и рывком поставил на ноги.