– Отчего же, может быть, и оценит – из-за новизны.

– Как вы думаете, почему она так упрямится? – спросила Эмбер. Ей было любопытно знать мнение Барбары.

– Разве вы не знаете? – Та засмеялась, в глазах сверкнул злой огонек,

– Ну, у меня есть одна интересная идея…

Тут из-за угла галереи появился король в сопровождении придворных и собак. Он неожиданно подошел к дамам и громко рассмеялся:

– Силы небесные, что я вижу! Две мои самые красивые графини мирно беседуют! Чью репутацию вы поливаете грязью?

Дружбы как не бывало: женщины снова стали непримиримыми соперницами, и каждая стремилась перещеголять противницу.

– Мы выражали желание, ваше величество, – нашлась Эмбер, – чтобы война кончилась и мы снова стали бы получать модные наряды из Парижа.

Карл засмеялся, положил руки на талии обеих дам и медленно двинулся по галерее,

– Что ж, если эта война доставляет неудобства дамам, то я обещаю начать мирные переговоры.

Когда они подошли к апартаментам ее величества, Карл бросил взгляд на Букингема, тот сделал шаг вперед и предложил руку Барбаре, а Эмбер пошла с королем. Для обеих женщин эта перестановка показалась гораздо более важной, чем была на самом деле. Однако Барбара отомстила: когда появилась Стюарт прекрасная, как всегда, несмотря на простой черный траурный наряд, в который успела переодеться, Барбара сразу же увела короля в сторону.

Вскоре Эмбер обнаружила, что снова беременна.

Ей была невыносима мысль о некрасивой фигуре, даже если это временно, но она прекрасно понимала, что, пока не родит королю ребенка, ей нечем будет удержать его после того, как новизна постельных удовольствий пройдет. Карл никогда не оставался безразличным к детям, которых считал своими, даже после того, как. терял интерес к их матерям. Когда Эмбер сказала ему о ребенке – это было в конце февраля, – он выразил сочувствие, был нежен и, очевидно, доволен, будто слышал подобное впервые в жизни. И Эмбер решила, что отныне ее положение при дворе так же вечно, как положение звезд на небосводе.

Однако два дня спустя он вывел ее из состояния благостного покоя, когда указал на какого-то молодого человека, стоявшего в другом конце королевской гостиной. Король спросил Эмбер, что она думает о замужестве.

– Замужестве? Для кого? – удивилась она.

– Для вас, дорогая моя, для вас, конечно.

– Но я не собираюсь выходить замуж.!

– Я вполне понимаю вас, и все-таки – ведь ребенок должен иметь имя, не правда ли? – Казалось, этот разговор забавлял его, Эмбер даже заметила слабую улыбку на его лице, хотя и несколько неуверенную.

– Вы считаете, что ребенок не от вас? – Эмбер побледнела.

– Нет, дорогая моя, я вовсе так не думаю. Наоборот, вероятнее всего – от меня. Похоже, у меня поразительная способность зачинать детей, но не там, где мне требуется. Но ведь этот ребенок никак не может быть от вашего последнего мужа, и, если вы вскоре не выйдете замуж., его родовой герб будет испорчен. Это весьма драматично для всякого дитяти, независимо от родителей. И, если быть совершенно откровенным, выйди вы замуж, не будет сплетен, хотя бы за пределами Уайтхолла. Этот год грозит и без того быть тяжелым: я не знаю, каким образом снарядить флот, и народ начнет роптать больше, чем прежде, насчет тех грешков, которые у нас есть. Вы понимаете меня, дорогая? Вы очень обяжете меня, если…

Эмбер была готова понять что угодно. Она подумала, что ошибкой Барбары было то, что она постоянно пребывала в дурном расположении духа, досаждала Карлу, который был человеком легкого характера. Поэтому она решила не следовать примеру леди Каслмейн, чтобы не прийти к разбитому корыту, как она. Она догадалась о причине, которую король не назвал: Фрэнсис Стюарт. Ибо всякий раз, когда у короля появлялась новая любовница, Фрэнсис становилась сварливой и угрюмой, она заявляла, что уже была готова уступить Карлу, а он все испортил, и она больше не доверяет ему.

– Ну что ж, – ответила Эмбер, – мое единственное желание – чтобы вашему величеству было хорошо. Если вы так хотите – я выйду замуж, еще раз, но, ради Христа, выберите мне такого мужа, чтобы я могла не замечать его.

– Такого мужа не трудно будет не замечать, уверяю вас, – усмехнулся он.

Тот молодой человек, который находился на другом конце зала, выглядел ни днем не старше Эмбер, и его юность подчеркивала бледность кожи и тонкие черты лица. Ростом он был, вероятно, около пяти футов и семи-восьми дюймов и был одет в дешевый, скромный костюм. Без сомнения, он чувствовал себя неловко, хотя изо всех сил старался казаться веселым и оживленным, громко смеялся, но глаза оставались растерянными. Эмбер и вовсе не обратила бы на него внимания за весь вечер.

– Боже, но он выглядит глупой обезьяной!

– Но послушной обезьяной, – напомнил Карл, добродушно улыбнувшись Эмбер.

– Какой у него титул?

– Барон.

– Барон? – возмутилась Эмбер. – Но ведь я – графиня! – Она была неподдельно разгневана, будто ей предложили выйти замуж, за грузчика или уличного торговца.

– Ладно, я могу сделать его графом, – пожал плечами Карл. – Его семья заслужила этого. Я давно должен был это сделать, да как-то ускользало из памяти.

– Ну, тогда еще куда ни шло, – согласилась Эмбер неуверенно. Она откровенно оглядывала молодого человека оценивающим взглядом. Он заметил, что за ним наблюдают, и начал суетиться. – Вы уже говорили с ним об этом?

– Нет. Но поговорю, и дело можно легко устроить. Его семейство очень много потеряло за время войны…

– О Господи! – простонала Эмбер. – Еще один начнет тратить мои деньги. Ну на этот раз все будет наоборот! На этот раз я буду носить бриджи!

Глава сорок седьмая

– Вам нравится Ричмонд?

Этот вопрос не выходил из головы Карла с тех пор, как герцог сделал Фрэнсис предложение. Королю этот молодой человек казался скучным и отупевшим от пьянства, а его финансовое положение было настолько плачевным, что герцог годился в женихи только служанке, а не такой девушке, как Фрэнсис, с самого рождения привыкшей к роскоши.

Она взглянула на Карла с удивлением:

– Нравится? Почему вы спросили об этом?

– Решил, чем черт не шутит, – пожал плечами Карл. – Ведь он, несомненно, влюблен в вас.

Фрэнсис мгновенно преобразилась и стала вести себя кокетливо. Она прикрыла лицо веером, потом опустила его и начала перебирать лепестки.

– Ну, предположим, что нравится!

Лицо короля стало каменным, черные глаза взволнованно всматривались в лицо Фрэнсис, по обеим сторонам рта залегли глубокие складки, губы сжались.

– Он действительно вам нравится?

Фрэнсис подняла глаза, на лице – все та же жеманная улыбка, но выражение резко изменилось, когда она с удивлением заметила, что Карл разгневанно смотрит на нее.

– В чем дело, ваше величество? Почему вы так мрачно глядите на меня? Что рассердило вас?

– Отвечайте мне, Фрэнсис! Мне сейчас не до шуток! И отвечайте честно.

– Нет, ваше величество, – вздохнула Фрэнсис. – Я не испытываю к нему симпатии. Разве из-за этого брак с ним станет более добродетельным?

Иногда Фрэнсис удивляла его, ибо совершенно невозможно было понять – то ли она говорит так по наивности, то ли обладает проницательностью, в наличие которой трудно было поверить Карл медленно, печально улыбнулся:

– Нет, Фрэнсис, не более добродетельным, но, признаться, я рад это слышать. Я не особенно ревнив, но в этом случае… – Он пожал плечами и задумчиво оглядел девушку. – Я проверил его финансовое положение, у него дела идут хуже некуда. Если бы не высокий дворянский титул, его давным-давно отвел бы в участок любой констебль Честно говоря, Фрэнсис, я не считаю его подходящей для вас партией.

– Вы знаете более подходящего кандидата, сир? – спросила она язвительно.

– Сразу назвать не могу… но несколько позднее…

– Несколько позднее! – перебила она его. – Сир, вы сами не знаете, что говорите! Да вы понимаете, что мне девятнадцать лет и что моя репутация загублена по моей же собственной глупости? Его предложение – первое честное предложение за всю мою жизнь и, вероятно, последнее! У меня есть только одно желание в этой жизни – быть уважаемой женщиной! Я не хочу, чтобы моей семье было за меня стыдно!

Они разговаривали в приемной ее величества, ожидая, пока королева одевалась. Когда Кэтрин Бойнтон проходила мимо дверей и услышала возмущенный голос Фрэнсис, она замедлила шаг, чтобы понять, что происходит между ними. Карл заметил остановившуюся Бойнтон.

– Пойдемте со мной вот сюда, Фрэнсис. – Они отошли в другой конец комнаты. – Я хочу кое-что вам сказать, – быстро произнес он, понизив голос. – Обещаете сохранить в секрете то, что я скажу? Не говорите даже своей матери…

– Конечно, обещаю, ваше величество.

Действительно, Фрэнсис умела хранить тайны лучше большинства тех, чьи языки трещали в коридорах и спальнях, галереях и гостиных Уайтхолла и Ковент-Гардена.

Он глубоко вздохнул:

– Я советовался с архиепископом Кентерберийским относительно развода.

– Развода! – Она прошептала это слово с выражением испуга, почти ужаса на лице.

Карл быстро заговорил, оглянувшись – не подслушивает ли кто-нибудь поблизости. Они были одни в комнате.

– Я уже не в первый раз подумываю об этом. Доктора уверили меня, что королева вряд ли сможет когда-либо выносить ребенка все девять месяцев. Йорк сейчас не пользуется популярностью, и он еще более упадет в глазах народа, когда выяснится его религиозное пристрастие. Герцог Йоркский, находясь во Франции, тайно перешел в католичество. Если я женюсь вторично и получу наследника мужского пола, то это изменит весь ход будущего моей семьи, – архиепископ Кентерберийский обещал устроить все, что можно.

Мысли и чувства Фрэнсис отразились у нее на лице. Удивление сменилось выражением хитрости и удовлетворенного тщеславия, когда она начала размышлять, что это для нее означает. Фрэнсис Стюарт, королева Англии! Она всегда гордилась своей отдаленной родственной связью с королевской семьей почти так же, как своей красотой. Но потом, когда она вспомнила о королеве, в душу ей закрались сомнение и безнадежность.