– Я не приглашала в свой дом это ужасное дурно воспитанное существо. – Это были первые слова леди Ройс, после того как последний слуга, поклонившись, закрыл за собой дверь.

– Сожалею. Я думал, что Дэниелу лучше здесь, чем в той берлоге, где я его отыскал.

Графиня подняла бровь, но уголки губ дрогнули от легкой улыбки.

– Твоему кузену здесь всегда рады. И тебе тоже.

Она отломила кусочек бисквита собаке. Верити сев у ног графини, с обожанием смотрела на нее. Графиня тем временем посмотрела на Рекса, потом перевела взгляд на детский портрет, висевший на стене.

Рекс про себя бранил Верити за очередную измену.

Его молчание, должно быть, расстроило графиню, решил он – если ее вообще что-то может расстроить, – поскольку она слишком резко поставила чашку, звякнув о блюдце. Леди Ройс откашлялась, будто раздумывая, с чего начать. «Начни с двадцатилетней давности», – хотелось крикнуть Рексу, но он этого не сделал.

Графиня снова посмотрела на портрет.

– Когда я в последний раз видела тебя, ты выглядел по-другому. Твой нос…

– Несчастный случай. Через неделю все будет в порядке. Шрам на щеке давний, но постепенно бледнеет.

– А твоя нога?

На этот раз Рекс подогнул ногу под себя, вместо того чтобы вытянуть ее вперед.

– Спасибо, все прекрасно, с каждым днем все лучше.

Леди Ройс кивнула, поняла, что ничем личным он делиться не будет.

– Спасибо, что привез ко мне мою крестницу.

– Для меня это было… – он едва не сказал «удовольствие», но вовремя спохватился, – дело чести оказать услугу. – На его слух это прозвучало фальшиво, напомнив жеребца, обслуживающего кобыл, но слов не вернешь.

Графиня не уловила двойного смысла.

– Она чудесная молодая женщина. Разумеется, несправедливо обвиненная.

Рекс пристально разглядывал рубиновое вино в своем бокале. Цвет порочной лжи.

– Вы верите в ее невиновность?

– Естественно. Я знаю ее с рождения, мы с ее матерью с детства были близкими подругами. Аманда не могла хладнокровно застрелить человека, как не может улететь на Луну. И не важно, насколько человек этого заслуживал. Ты считаешь, что она неповинна в преступлений?

Рекс знал, что графиня спрашивает не о его предположениях, но о знании.

– Да.

– Тогда тебе будет нетрудно доказать это.

– Как? Сказать людям, что когда она говорит, я вижу синий цвет?

Не обращая внимания на гнев и досаду в его голосе, графиня задумчиво постукивала пальцем по губам.

– Возможно, именно так и придется поступить.

– Что?

Не объявить же себя безумным!

– Жениться на ней, конечно. Красивый молодой виконт, по крайней мере, я уверена, что ты станешь красивее, когда твой нос не будет красным и распухшим. Виконт с романтичным шрамом и хромотой, заработанными храбростью и отвагой, не говоря уже об огромном состоянии, и красивая, воспитанная молодая женщина. Семейства на протяжении веков связаны тесной дружбой и искренне одобряют этот союз. Когда свет увидит, как я счастлива от этого брака, все поверят в невинность Аманды. Всем известно, как я разборчива в знакомствах.

– Я не женюсь на ней.

– Проведя столько дней… и ночей… под одной крышей, без компаньонки? Конечно, женишься. Няня научила тебя манерам, а отец учил беречь свою честь.

– Она была больна, выбора не было. Если бы вы были здесь, чтобы спасти ее, то проблем бы не возникло.

– К сожалению, я сама была слишком больна, чтобы путешествовать.

Рекс видел, что это правда, не только по ее заострившимся чертам и бледности. Он сменил тему:

– Не следовало ли Аманде, мисс Карвилл, присутствовать при этой дискуссии? Она знает мои взгляды и принимает их.

– Ей отнесли поднос в комнату. Она занята подготовкой к выходу.

– К выходу куда?

– В свет, конечно. Погулять в парке в нужное время, пройтись по магазинам. Ее должны видеть, и видеть беззаботной, чтобы прекратить сплетни.

– Ее обвиняют в убийстве, а не в том, что она публично поправляла подвязки! Вы не можете противостоять такому обвинению, умаслив свет.

– Ты плохо знаешь светское общество. – Графиня снова налила себе чаю. – Но возможно, ты прав. Будет лучше объявить о помолвке.

Рекс нахмурился.

– Не будет никакого объявления, никакой помолвки, никакого брака.

– Ты был таким очаровательным маленьким мальчиком.

И она была любящей матерью, пока не уехала. Рекс налил себе вина.

Добавив сахар, графиня размешивала чай.

– Ты считаешь, что можешь опровергнуть обвинения?

– Я делаю все возможное.

– Но ты можешь потерпеть неудачу?

– Могу.

– Тогда я увезу Аманду за границу. Я знаю, что война мешает путешествиям, но суда отправляются ежедневно. Наверняка хоть одно идет в подходящее место.

– Вы поможете ей бежать?

– Я спасу ей жизнь, если ты не сможешь.

– Это меня не удивляет. Когда вам что-то не нравится, вы всегда убегаете, разве не так?

Отставив чашку, графиня поднесла к глазам носовой платок. Рекс отвел взгляд, чтобы не сочувствовать ей. Ему глаза вытирала няня, а не эта сидевшая напротив него женщина.

Леди Ройс собралась с силами и, убрав тонкий носовой платок, скормила Верити бисквит.

– Я думала, что ты уже все понял.

– Я понимаю, что я дал слово, что Аманда предстанет перед судом. Я поклялся своей честью, если честь для вас что-нибудь значит.

– Оставь эту злобность. Ты был ребенком, когда я уехала. И сейчас действуешь как ребенок, я этого не допущу.

Рекс встал.

– Куда ты?

– Нам не о чем говорить.

– Мне многое надо тебе сказать. Ты достаточно зрелый, чтобы слушать!

Он шагнул к двери.

– Ты должен меня выслушать!

Рекс свистнул, подзывая собаку. Верити подошла, с сожалением оглядываясь на бисквиты.

– Я привез вам вашу крестницу.

– Я дала тебе жизнь.

Рекс вернулся в центр комнаты. Но не сел, Верити жалась к его ногам. Он смотрел на счастливого маленького мальчика на портрете, стоявшем на каминной полке.

Леди Ройс уставилась на него, словно пытаясь разглядеть в нем ребенка, которого когда-то зачала.

– Мы с твоим отцом поженились по любви, – глубоко вздохнув, начала она. – У его родителей на примете была другая девушка, но он выбрал меня. Я была несказанно влюблена в него. Мы поженились, а потом… потом я узнала, что он совсем не такой человек, как я думала. Он был… другой.

– Он мог видеть или, в его случае, слышать правду.

– Да. Как ты можешь представить, я была в замешательстве. Кто он? Человек, что называется, поцелованный Богом, или у него не все в порядке с головой?

– Я сам задавался этим вопросом.

Кивнув, графиня продолжила:

– Я думала, что ему следовало бы сказать мне об этом до свадьбы, так было бы честнее. Но были еще тайны, которые мне пришлось открыть самой. До того как мы поженились, у Ройса была любовница. – Она подняла руку, останавливая Рекса. – Я знаю, что многие мужчины так поступают. Да, он поклялся, что покончил с этим, когда понял, что я – та женщина, с которой он хочет соединить свою жизнь. И все-таки он продолжал видеться с ней. А вокруг было много желающих поделиться; со мной сплетнями.

Рекс судорожно вздохнул. Это совеем не походила на его отца.

– Он говорил, что они просто друзья и у него перед ней «обязательства». Я пыталась понять его, но он был моим мужем и вскоре должен был стать отцом моего ребенка! Я была молода и ревнива. Ужасно, невыносимо, безумно ревнива. Когда я потребовала, чтобы он прекратил все отношения с этой женщиной, он отказался. Я приняла ответные меры.

– Заведя интрижку?

– Бросившись в водоворот светской жизни Лондона. Флиртуя с каждым встречным мужчиной. Я. была красавицей, твой отец был в ярости. Хуже, он постоянно спрашивал, с кем я танцевала, почему я выходила одна, что за тип приезжал с визитом, пока сам он был, в суде, и как долго гость задержался. Я знала, что не могла лгать. И почему я должна была врать? Мне нечего было стыдиться. Твой отец настаивал, чтобы я вернулась в провинцию, объясняя это твоим скорым рождением. Ройс должен родиться в доме своих, предков.

– Насколько, я знаю, они все там рождаются…

Графина пригубила остывшего, чаю и поморщилась.

– Я думала, что после того как ты родился, слава Богу, с его темными волосами и синими глазами, дела пойдут на лад. Он обожал тебя. Да, и кому бы не понравился такой прелестный жизнерадостный ребенок? Мы снова были счастливы и стали настоящей семьей. Сотрудничество Ройса с системой правосудия занимало большую часть его времени, даже в провинции, и скоро он начал расспрашивать меня о соседях, их гостях, викарии, который заезжал на чай. Кому, как не ему, знать правду, и все же он никогда не удовлетворялся. Я чувствовала себя подозреваемой в каком-то преступлении, которое я могла совершить в будущем. Я… боялась, что он безумен, и начала опасаться его. Я не могла видеть, как наша любовь превращается в борьбу, поэтому уехала в Лондон, где у меня были друзья.

– Без меня.

– Ты считаешь, что мне следовало забрать у Ройса наследника? Его единственную радость? Он никогда бы не обидел тебя, у меня не было никаких законных оснований забрать тебя. И… и я не знала, что делать с твоими вопросами, с твоей сообразительностью.

– С моей способностью отличить правду от лжи?

Леди Ройс закусила губу, чтобы сдержать слезы.

– Ты отличался от других детей, как он отличался от других мужчин. Я даже не могла рассказать тебе сказку о феях, танцующих на лугах, или про Санта-Клауса. Ты смотрел на меня печально, будто я потеряла твое доверие, К тому же я опасалась, что Ройс будет преследовать меня. Он сказал, что любит меня, и я ему верила, несмотря на другую женщину, несмотря на то что у меня нет твоего дара распознавать правду. Я с радостью приняла бы его, поскольку не переставала любить и верила, что мы можем быть счастливы, если только он научится доверять мне. Он прибыл в Лондон, но не ради меня, а чтобы выступить в парламенте по поводу юридической реформы. Мы жили под одной крышей, но редко разговаривали.