– Ну не так уж и сильно! Он же не сказал, что ребенок похож на обезьянку, а шляпа напоминает угольное ведро, – хихикнул Рекс.

Граф взъерошил кудряшки сына.

– Это ложь из вежливости, тебе придется привыкнуть к ней, если ты хочешь выйти в мир.

– Мне нужно будет врать?

– Нет. Можно быть вежливым, не говоря неправду. Можно сказать миссис Олдершот, что у ее младенца удивительно маленькие ручки, а леди Кроули – что ее новая шляпа ей идет. Или ты можешь вообще промолчать, просто приподнять шляпу и улыбнуться.

– Как ты сделал, папа?

– Именно. Но наш дар приносит большее неудобство, чем понимание фальши комплиментов. Порой люди будут тебя бояться. Им не дано понять, как ты узнаешь, что они лгут, и станут опасаться, что ты читаешь их мысли. Тогда ты потеряешь их доверие или они станут бояться вообще что-либо говорить.

– Как случилось с мамой?

– Нет, она… – Лорд Ройс не мог лгать собственному сыну. – Да, отчасти. Были и другие причины ее отъезда, не имеющие никакого отношения к правде или лжи.

Они затихли, вспоминая живущую в далеком Лондоне графиню. Оба думали, что сделали бы и сказали, чтобы убедить ее передумать и остаться. Оба тосковали без нее. Граф пил, чтобы притупить боль, мальчик дрался, чтобы дать выход гневу и отчаянию. У обоих в их невероятно похожих синих глазах стояли слезы.

Рекс вытер окровавленным платком нос.

– Ты думаешь, она вернется?

– Что она тебе сказала? – спросил лорд Ройс, робкая надежда на цыпочках шагнула в его сердце.

– Она сказала, что вернется, и…

– И?..

Мальчик понял невысказанный вопрос.

– У этих слов был грязный цвет.

Глава 2

1813 год


Двадцать лет спустя виконт Рексфорд снова стоял в библиотеке отца, опять раненный, в замешательстве и отчаянии.

Лорд Ройс всем сердцем желал поддержать своего мальчика, стереть все беды поцелуем, утешить горести обещанием купить новую лошадь. Но его мальчик стал солдатом, и с войной отцу не совладать. Нога Рекса заживет, шрам на щеке, возможно, исчезнет, но лорд Ройс опасался, что душевные раны сын пронесет через всю жизнь.

Он хотя бы вернулся домой. А сколько отцов не дождались своих сыновей! Тимми Бердок больше не будет наводить страх на округу. Дэниел, племянник графа, жил в Лондоне и, судя по сообщениям, напивался в усмерть, пытаясь довершить то, что не удалось французам. Друзья детства вопреки мольбам родных отправились защищать Англию. Тимми ушел воевать рядовым пехотинцем. Сыну и племяннику граф, не сумев убедить их остаться в Англии, купил военный патент. По правде говоря, в Лондоне они вечно нарывались на неприятности, таинственный дар Рекса вызывал пересуды и сплетни о подкупе и несправедливых преимуществах. Как обычно, куда шел Рекс, туда отправлялся и Дэниел, – так оба оказались в армии.

Никто не собирался отправлять единственного наследника графского рода на передовую. Лорд Ройс использовал остатки своего влияния и тайное знакомство с человеком по прозвищу Советник в военном министерстве, чтобы сын и племянник попали в штабное подразделение. Советник был одним из немногих, кто знал тайну рода и очень нуждался в даровании Рекса. Виконт с уникальным талантом и его двоюродный брат устрашающих размеров были прикреплены к «Интеллидженс сервис». Кузенов хорошо знали и боялись как французские, так и английские военные. Их прозвали Инквизиторами, самой ценной командой следователей Уэллсли.[1] Об их методах не распространялись, но Инквизиторы почти всегда получали от пленных необходимую, непогрешимо точную информацию, что позволяло генералам планировать сражения, щадя собственные войска. Хоть командующие и хвалили кузенов, коллеги-офицеры им не доверяли. Шпионов не считали благородными людьми, а слухи о пытках, гипнозе доктора Месмера, а то и просто о колдовстве наложили на отдел разведки клеймо. Кузенам, разумеется, незачем было прибегать к варварским методам, но командованию эти слухи были выгодны. Плоды работы Инквизиторов были нужны армии, но офицеры избегали Рекса и Дэниела. Пристальный взгляд синих глаз капитана Рексфорда проникал человеку прямо в душу, а огромные кулачищи лейтенанта Дэниела Стамфилда постоянно сжимались, будто ему не терпелось вытрясти жизнь из очередной жертвы.

Дэниелу пришлось продать офицерский патент, когда скончался его отец. Рекс вскоре был серьезно ранен, возможно, потому, что за спиной у него больше не было надежного и рослого товарища. Во всяком случае, Дэниел, соглашаясь со своей матушкой, рассуждал именно так и топил чувство вины в море скверного джина.

Теперь Рекс тоже был дома. Граф видел, как ему досталось на войне. Молодой человек по-своему справлялся с ранами, бесцельным будущим и кошмарными воспоминаниями. Изувеченная нога не позволяла ему гулять по округе, но он мог сколько угодно ездить верхом или плыть под парусом к горизонту, не желая ни с кем разговаривать, не желая видеть жалость… или страх. Компанию ему составляла только огромная собака-полукровка, которую он спас во время своих блужданий. Рекс назвал собаку Верити,[2] поскольку она единственная из существ женского пола никогда ему не врала и была всецело ему предана. Когда он уезжал слишком далеко, собака, растянувшись в дверях Ройс-Холла, ждала его. Когда он отправлялся в плавание в погоду, не подходящую ни для человека, ни для животного, Верити ждала его на причале. Когда он уходил, она ничего не ела и никого к себе не подпускала. Порой граф присаживался рядом с ней, тревожась, что может потерять единственное дитя, и не на войне, а от неизбывного, невысказанного горя.

Что может сделать отец? Граф плотнее прикрыл колени пледом. Он был еще не стар, но силы уходили. Каждую зиму его одолевал упорный мучительный кашель. Больше того, лорд Ройс почти превратился в отшельника, он редко покидал Ройс-Холл, еще реже приглашал гостей. Он читал юридические книги, иногда писал статьи в юридический журнал, но после скандала больше не был судьей высокого ранга. Теперь лорд Ройс стал сельским мировым судьей и разбирал конфликты соседей. Как правило, предметом спора были заблудившиеся коровы, неоплаченные счета, невыполненные устные договоренности. Изредка, в отчаянном положении, к лорду Ройсу обращались за экспертизой. Порой, если случай интересовал его, он вел расследование самостоятельно, когда у него хватало энергии посетить тюрьму и лично убедиться, виновен ли обвиняемый.

После возвращения Рекса домой лорд Ройс думал, что сын поможет ему. Спасение невиновных от несправедливого наказания казалось ему достойным занятием для молодого отставного военного, особенно для такого, который мог сразу безошибочно определить, когда свидетели лгут, а обвинители предъявляют фальшивые улики, Рекса это не заинтересовало, он предпочел свои безрассудные поездки.

Лорд Ройс знал, что одиночество губительно для молодого мужчины. Как ему не знать, когда он почти полжизни провел один? Одиночество иссушает душу и порой вызывает желание одним махом покончить с горькой печалью. Лорд Ройс смахнул со щеки предательскую влагу, вспомнив пустоту собственной жизни и пустующую спальню графини. Как всегда, он быстро вытеснил эти мысли обликом прелестного синеглазого ангелочка, который любил, смеясь, подпрыгивать у него на коленях. Пусть для него самого уже все в прошлом, но граф не мог позволить своему наследнику, своему обожаемому мальчику превратиться в сломленного ожесточенного старика. Нет, пока он жив, он этого не допустит.

Граф взял со столика письмо и разгладил складки. Возможно, этот кусок бумаги поможет.


Это могло произойти с кем угодно, только не с ней! Сколько сотен заключенных выкрикивали те же слова? Две тысячи? Десять? Аманду это не волновало. Видит Бог, она не сделала ничего плохого!

Ладно, сделала, если глупость можно назвать преступлением. Она действительно спорила, с сэром Фредериком Холи – он был мерзким типом. За пять лет, прошедших после смерти матери, Аманда часто ругалась с отчимом. А как еще добиться, чтобы слугам платили, чтобы о его собственных детях должным образом заботились, чтобы дом не рухнул? Сэр Фредерик был на редкость скуп, труслив и обладал отвратительным характером.

И вот он мертв.

В то утро, когда они спорили о последнем поклоннике Аманды, отчим был еще жив. Ее руки собирался просить наследник баронского титула, и сэр Фредерик заявил, что снова намерен отказать. Не то чтобы Аманда любила мистера Чарльза Ашуэя, но он был приятным джентльменом и, судя по всему, станет приличным мужем. Замужество было для нее единственной возможностью вырваться из когтей сэра Фредерика. В свои двадцать два года Аманда давно разочаровалась в девичьих грезах о настоящей любви и была готова, выйти за любого доброго и заботливого человека. Она уважала мистера Ашуэя и восхищалась им. Казалось, и он испытывает к ней подобные чувства, которых ей так недоставало с тех пор, когда десять лет назад ее мать вышла замуж за сэра Фредерика.

В те времена ее мать уже два года как овдовела, была одинока, и Аманда это хорошо понимала. Она могла понять, что мать жалеет Эдвина и Элейн, осиротевших детей сэра Фредерика. Чего она не смогла понять, так это того, как ее мать не разглядела подлинной сущности сэра Фредерика.

И трех месяцев не прошло после их свадьбы, как он уволил обожаемую гувернантку Аманды, утверждая, что если его сестра достаточно хорошо образована, чтобы учить его собственных детей, то подойдет и для Аманды. Затем он уволил няню Аманды, заявив, что Аманда уже взрослая. И зачем Аманде в городе пони?

Когда сэр Фредерик понял, что ему не подняться до социального положения жены, бывшая леди Алиса Карвилл стала для него обузой. Мать Аманды была хрупкой и слишком болезненной для его основных потребностей. Хуже того, как только она вышла замуж, ей прекратили выплачивать вдовью пенсию, а большая часть состояния предназначалась Аманде.

Да и сэру Фредерику нужно было смотреть внимательнее, прежде чем очертя голову бросаться в этот брак. Со всех сторон это была плохая сделка, и проиграла от нее Аманда. На ее глазах за пять лет от пьяных выходок и неуправляемого гнева нового мужа мать постепенно превращалась в испуганную тень.