Кэтлин Вудивисс - Навеки-навсегда

Россия.

Где-то на востоке от Москвы.

8 августа 1620 года

Заходящее солнце неподвижно застыло над верхушками деревьев, окрасив клубы пыли в алый цвет. Казалось, удушливый воздух горит мерцающим сизым пламенем. Путешественники восприняли это как зловещее предзнаменование: дождю не бывать. Небеса не напоят истосковавшуюся по влаге, выжженную дотла землю. Невыносимо жаркое лето и засуха уничтожили посевы и испепелили траву на пастбищах.

Густые лесные массивы, расположенные на северо-востоке от Волги и с юга граничащие с Окой, почти не пострадали от отсутствия дождей. Однако путники, ехавшие по ним, изнемогали от духоты.

За свою жизнь княжна Зинаида Зенкова видела родную природу во многих переменчивых обличьях. Каждое время года поражало своей неповторимостью. Долгие холодные зимы испытывали на прочность самых выносливых, а с приходом весны тающий лед и снег готовили коварные ловушки для мародеров-татар и отпугивали иноземных захватчиков. Летняя погода напоминала непостоянство капризной девицы. Теплый ласкающий ветер и размеренный шум дождя успокаивали душу, а безжалостная жара высушивала все вокруг и отыгрывалась на глупцах, осмелившихся отправиться в путь под палящими лучами солнца.

Перед отъездом из дома княжна неоднократно думала об этом. Теперь же она беспрестанно кляла судьбу, ибо клубы въедливой пыли, вырывающиеся из-под колес огромной тяжелой кареты и копыт лошадей, доставляли ее свите постоянные неудобства. Ни одного глотка свежего воздуха за дорогу! Слишком неподходящее время выбрано для спешной и нежеланной поездки по необъятным просторам России.

Зинаида бы никогда не решилась на путешествие в такую духоту, если бы сам царь Михаил Федорович Романов не приказал ей до конца недели прибыть в Москву и не отправил охранников под командованием капитана Николая Некрасова для сопровождения. Пошли за ней человека более низкого ранга, и княжна попросила бы разрешение остаться дома в Нижнем Новгороде, дабы достойно оплакать недавнюю кончину любимого отца.

Но в данном случае Зинаида Зенкова не выказала и тени возмущения, ибо прекрасно знала, что негоже возражать приказу государя. Сообщение о том, что она станет воспитанницей двоюродной сестры царя, княгини Анны, добавило скорби в горюющее сердце девушки. Хотя и с неохотой, пришлось подчиниться. Она — дочь покойного князя Александра Зенкова, а именно поэтому государь проявляет отеческую заботу о молодой наследнице преданного вельможи.

Царь не пояснил, почему решил назначить опекуншу Зинаиде, его указания вообще не подлежали обсуждению. Щедро одарив ее отца князя Александра, выдающегося дипломата, множеством привилегий, государь, должно быть, намеревался оказать особую честь его единственной дочери. Она, несмотря на потерю обоих родителей, не считала себя беспомощным созданием и полагала, что ни в чьей защите не нуждается, так как уже минула тот возраст, в котором русские девушки обычно выходят замуж.

«Я совершеннолетняя и не нищенка, но относятся ко мне как к человеку без роду и племени», — мрачно размышляла Зинаида, внутренне съеживаясь при мысли, что ее положение старой девы не устраивает государя Михаила и не в последнюю очередь послужило поводом для вызова в Москву. Скорее всего именно отсутствие у княжны мужа повлияло на решение государя пригласить девушку ко двору. Вероятно, царь уверен, что покойный отец вовремя не побеспокоился о будущем дочери. Однако батюшка всегда лелеял надежду, что Зинаида встретит в жизни такую же любовь, какую он сам нашел в браке с ее матерью, Элеонорой. Князь не навязывал дочери замужество по расчету и не слишком старался подыскать ей подходящую партию, он позаботился о благосостоянии иным образом: переписал на ее имя состояние и деньги, добившись согласия царя на то, чтобы Зину ни под каким предлогом не лишили наследства.

Отец дал ей образование, которое обычно получали дворяне мужского пола, а после смерти матери, пять лет тому назад, сделал дочь помощницей в дипломатических делах. Особенно в дальних поездках за границу. Поскольку мать была англичанкой по рождению, девушка говорила на этом языке так же, как на русском, и к тому же вела переписку с официальными лицами иностранных держав, ибо князь Зенков доверял это только своей дочери.

Зинаида облокотилась на дверцу кареты и прижала несвежий носовой платок ко рту, стараясь побороть внезапно подступившую тошноту и головокружение. Путешествие превратилось в пытку: колеса нещадно грохотали и карета подпрыгивала на ухабистой дороге, до боли ныло все тело. Перезвон колокольчиков, закрепленных на уздечках и гривах лошадей, слегка заглушал топот копыт, но в висках стучало, голова раскалывалась. Да и яркие лучи солнца причиняли неудобства. Девушка открывала глаза лишь в те моменты, когда повозка оказывалась в тени высоких деревьев. Но и тогда все застилала алая дымка пыли, сливавшаяся с бордовой бархатной обивкой кареты.

— Вы чем-то недовольны, княжна? — с ехидной ухмылкой поинтересовался Иван Воронский.

Зинаида несколько раз мигнула, прежде чем зафиксировала усталый взгляд на мужчине, который против ее воли стал попутчиком и своего рода охранником. Девушке страшно не хотелось добираться до Москвы в компании человека, явно симпатизировавшего полякам и иезуитам — фанатикам короля Сигизмунда.

Облаченный в черное, с изможденным аскетичным лицом, священник Воронский угрюмо наблюдал за княжной с противоположного сиденья и не упускал случая выразить неодобрение Зинаиде и ее пожилой служанке. Он держался нарочито заносчиво, и Зинаида не напрасно решила, что этот длинноносый ехидный коротышка составил о ней предубежденное мнение, безусловно осудив ее поведение и манеры.

Доведись ему родиться во времена испанской инквизиции, этот фанатик запер бы непокорную княжну в мрачной сырой темнице, где ей пришлось бы каяться в несовершенных грехах простому смертному, — возомнившему себя святым. Подобные мысли не раз приходили Зинаиде в голову, а едкие комментарии и надменность Воронского убеждали девушку, что единственная цель его — беспрестанно наставлять ее грешную душу на путь истинный.

— Мне жарко! Я хочу помыться! — решительно заявила Зинаида. — Мы едем с такой невероятной скоростью, что я безумно устала и чувствую себя разбитой! Мы меняем лошадей на постоялых дворах, так как они выбиваются из сил, а каково людям? Конечно, я недовольна, потому что за три дня ни разу не отдохнула по-настоящему.

Сидевшая напротив служанка по имени Али Мак-Кэб, как умела, выразила согласие с хозяйкой. Ирландка выглядела старше своих лет, она тоже безумно устала от этого изнуряющего путешествия, утомившего даже ее — такую сильную и закаленную женщину.

Иван Воронский презрительно хмыкнул и собирался беспардонно, по своему обыкновению, парировать жалобы княжны, но в этот момент заметил маленького жучка на черном рукаве сутаны. Священник возмутился наглости насекомого, посмевшего усесться на его столь драгоценную персону, и выбросил несчастного через окно щелчком коротких пухлых пальцев. Наконец он поднял глаза на Зинаиду и напыщенно произнес:

— Дорогая княжна! Княгиня Анна приказала прибыть как можно быстрее, чтобы не нарушить свои планы. Из уважения к ней и государю нам приходится подчиняться.

Зинаиду несказанно раздражала тусклая логика этого фарисея. При виде пыли, осевшей на элегантном шелковом платье в черно-зеленую полоску, она сморщила пикантный прямой носик. Модный наряд был куплен во Франции за огромную сумму, а теперь он безнадежно испорчен, хотя княгине Анне иностранная мода, наверное, нравится так же, как и ее доверенному лицу.

Зинаида, разумеется, заметила осуждающий взгляд Воронского, разглядывающего ее мятое платье. Это, безусловно, задело ее, и девушка решила, что разъедающая легкие пыль и тяготы путешествия несравнимы с присутствием в карете назойливого и неприятного попутчика.

— Может, объясните мне, почему настаиваете на том, чтобы мы ехали только в дневное время? Если бы вы послушались совета капитана Некрасова и преодолевали путь ночью, то, по крайней мере, могли бы избежать жары и пыли.

— Ночь принадлежит дьяволу, княжна, и в ней не место ангельским душам, за которыми охотятся демоны.

Зинаида подняла глаза вверх, моля Господа наделить ее терпением, чтобы вынести все. Видимо, священнику наплевать на адские испытания, которым они подвергаются.

— Думаю, вам не на что жаловаться, коль сами приказываете, когда останавливаться на ночлег и когда отправляться в дорогу, — не сдержалась она.

Иван на мгновение задумался и, снизойдя, дал приемлемое объяснение:

— В Москве ходят слухи, что на этой территории действует банда разбойников. Эти негодники делают свое черное дело под прикрытием темноты. Именно поэтому, опасаясь нападения, я предпочел путешествовать днем.

— Мудрое решение, — сухо констатировала Зинаида. — Хотя не знаю, выживем ли мы при такой жаре.

Воронский также безразлично относился к ее жалобам, как и к ужасающим тяготам путешествия.

— Должен заметить, княжна, что вы чувствуете себя неважно только из-за собственной экстравагантности. Для дороги лучше подошел бы простой сарафан. Вы, должно быть, забыли, что скромность в одежде — основная черта русских девушек.

Зинаида наконец-то поняла, что придирчивость Ивана возникла из-за того, что священник не приемлет модную одежду, к которой давно привыкли европейские женщины. Сарафан, конечно, скрыл бы фигуру, свободно ниспадая от плеч к полу. Но, учитывая огромное количество нижних юбок, он вряд ли спас бы от жары.

Плотно прилегающий наряд Зинаиды пришелся не по душе Воронскому, который несколько раз недвусмысленно подчеркивал в разговоре, что презирает тугие корсеты на косточках. Ему также не нравились широкие юбки с оборками, отделанные кружевом рукава и высокие твердые воротники, введенные в моду покойной королевой Англии Елизаветой. Предпочтение, отдаваемое Зинаидой модной одежде, должно быть, показалось этому человеку скандальным и бесстыдным. Оденься Зинаида соответственно его вкусам и понятиям, и священник относился бы к ней значительно лучше.