Шарлин Рэддон - Навеки моя

Вид этих губ, находящихся так близко от его собственных, помутил его рассудок. Очарованный романтикой сумерек и пылающего заката, Бартоломью склонил к ней голову.

– Эй! Бартоломью, это ты?

Бартоломью резко поднял голову. Его руки отпустили тоненькую талию Эри, он отшатнулся от нее, как будто застигнутый за воровством монет из ящичка для пожертвований.

Из темноты на берегу реки возникли лошадь и всадник. Бартоломью отступил от повозки, чтобы получше разглядеть их. И его сердце, которое и так уже ушло куда-то в область желудка, упало к его ногам и разбилось.

– Это я, – сказал он. – Как поживаешь, Джо?

Джо Олуэлл остановился в нескольких ярдах от повозки и соскользнул на землю. На несколько лет старше Бартоломью, он был выше, но зато вдвое уже в плечах.

– Хорошо, слава Богу. Хорошо, как в тот воскресный день, когда жарится цыпленок, ребятня бегает за петухами, а жена улыбается этой своей улыбкой с намеком «давай, займемся любовью». Лучше не бывает, правда?

– Готов биться об заклад, ты прав, – коротко рассмеялся Бартоломью. – Но что ты здесь делаешь?

– Да рыбу ловлю, что же еще? Сегодня ведь суббота, разве нет?

Бартоломью кивнул и пожал руку Джо. Рыбная ловля была страстью Джо Олуэлла. Каждый субботний вечер заставал его стоящим по пояс в медленно текущей воде, с удилищем в руках и надеждой в сердце. Он не выбирал легких путей, как делали близнецы, насаживая на крючок жирных извивающихся червей, перед которыми рыба просто не могла устоять. Джо использовал в качестве приманки мух. Он называл их «форельими душегубами».

Для Неемии и Лемюэля – как и для Бартоломью – фазаны с их импозантными красными пятнами вокруг глаз и переливчатыми рыжеватыми перьями были мечтой всей жизни, но в глазах Джо ничто не могло сравниться с большой хитрой форелью.

Эри выступила из-за повозки, и у Джо вырвался возглас восхищения.

Черт меня раздери, Бартоломью, кто это у тебя здесь?

Сердце Бартоломью, едва подуспокоившись, снова ухнуло в пропасть. Ничего не поделаешь, теперь не было никакой возможности избежать ночлега у Олуэллов.

– Племянник моей жены Причард… помнишь, я рассказывал тебе, что он занял должность второго помощника смотрителя? Он женится. А это его невеста, мисс Эрия Скотт.

Джо содрал с головы свою потрепанную шляпу и неловко поклонился Эри, при этом его пристальный, буквально вожделенный взгляд не отрывался от ее лица. Она улыбнулась и кивнула, сложив руки за спиной. Тяжелая вязаная шаль, в которую она закуталась, чтобы защитить себя от вечерней прохлады, распахнулась, открыв мужчинам ее стройную фигурку с пикантными выпуклостями и изгибами, оттененными цветастым дорожным костюмом.

Бартоломью услышал, как Джо резко вдохнул, и посочувствовал ему. Хотя у него был целый день, чтобы привыкнуть к ее виду, его тело все еще реагировало на красоту и свежесть Эри дрожью и неожиданным жаром.

Джо бочком подобрался к нему и прошептал:

– А что это она делает здесь с тобой, Бартоломью? Ты, никак, удираешь с ней?

Бартоломью издал горлом звук, напоминавший хихиканье, но больше похожий на сдавленный стон.

– Нет, Джо. Она прибыла в Портленд сегодня утром на поезде. И поскольку я все равно должен был отправить клетку с фазанами в Кентукки, Причард попросил меня встретить ее и привезти домой.

– Будь я проклят, ну и везунчик же ты! – Джо повысил голос:

– Ну что, вы же не собираетесь разбить здесь лагерь, а? До дома рукой подать. Знаете, мои домашние обидятся, если вы не проведете ночь у нас.

Бартоломью подавил гримасу и почесал рукой затылок.

– Не хотели навязываться, Джо.

– Что за… – Джо бросил взгляд на Эри и оборвал готовое сорваться сочное ругательство. – Ты знаешь, мама никогда не посчитает это навязчивостью, даже если с тобой придут еще шесть человек.

Джо одарил девушку еще одним взглядом и улыбнулся:

– А близнецы… бьюсь об заклад, они отнесутся к этому, как к рождественскому подарку.

Бартоломью нахмурился. О близнецах он даже и не думал. Им сейчас, должно быть, уже по семнадцать, оба блондины, мужская копия своей красавицы-матери, они прямо-таки излучали сексуальность. Он сделал шаг к Эри, как будто защищая свою собственность, но, прежде чем он смог придумать благовидный предлог для отказа, она заговорила:

– Мы с радостью посетим вашу семью, мистер…

Осознав свой промах, Бартоломью быстро вставил:

– Олуэлл, Джо Олуэлл.

Эри наградила обоих дразнящей улыбкой:

– Мистер Олуэлл, очень любезно с вашей стороны предложить кров для ночлега.

Джо скомкал шляпу в руках. Краска залила его лицо, он неловко переминался на ногах.

– Да ладно, это ерунда. Мы можем предложить вам лишь простую пищу и немножко Библии в папином чтении, но мы будем рады вас видеть, – он попятился к своей лошади. – Ну так поехали, что ли?

Джо похлопал по плетеной корзине, притороченной к седлу вместе с состоящим из двух частей бамбуковым удилищем, удобно складывающимся пополам при необходимости.

– Тут у меня припасена лучшая форель, которую вы когда-либо видели. Когда мы доберемся домой, мама будет ждать с разогретой сковородкой в руках, – он подмигнул Бартоломью. – Это будет повкуснее фазаньих грудок, поджаренных на свежевзбитом масле!

Бартоломью пропустил этот выпад мимо ушей. Он и так был не в слишком радостном настроении. Его судьба была решена. Все, что он мог сделать, – это подсадить Эри обратно в повозку, а затем последовать за Джо через реку к ферме Олуэллов.

Эри огляделась по сторонам, недоумевая, почему Бартоломью остановил повозку. Затем она заметила вдалеке три маленьких желтых квадрата света и поняла, что они наконец прибыли в поместье Олуэллов.

За последние несколько миль она делала все, что могла, чтобы не привалиться к плечу Бартоломью и не поддаться утомлению, которое требовало, чтобы она закрыла глаза и заснула. Странно, но когда они наконец добрались сюда, вид дома с теплым приветственным светом в окошках вызвал у нее сильное желание заплакать, но не принес облегчения. Ее голод уже перешел за грань урчания в желудке. Ее тело чувствовало себя так, как будто весь этот долгий путь ее протащили за повозкой на привязи, и ее эмоции были уже готовы прорваться наружу.

Когда Бартоломью ссадил ее на землю, от усталости и многочасового сидения ноги у нее подкосились. Он поймал ее и прижал к себе. Со свежим ночным ветерком к ним донесся голос Джо, разговаривавшего с мальчиком, который выбежал из дома, чтобы забрать улов. Эри чувствовала, как совсем рядом ровно и успокаивающе бьется сердце Бартоломью. Она понимала, что должна отстраниться. Но его сильные руки так славно обнимали ее, успокаивающие, надежные, теплые…

– С вами все в порядке? – спросил он.

Эри кивнула в ответ и заставила себя отстраниться. Но он не отпустил ее, продолжая удерживать ее тонкие руки в своих.

– Вы сможете самостоятельно добраться до дома? – он наклонился над ней, пытаясь увидеть в темноте выражение ее лица.

– Со мной все будет в порядке. Честно, – добавила она, когда он не пошевелился. – Идите и присмотрите за лошадьми.

– Хорошо. Ступайте в дом. Я принесу вашу сумку.

Ориентируясь на свет лампы в окне, она двинулась к зданию. Пройдя всего несколько футов, она услышала низкое горловое рычание. Эри замерла на месте.

– Мисс Скотт? – послышался сзади голос Бартоломью одновременно с лязгом металла засова, который он только что открыл. – Почему вы стоите на месте?

Она не ответила. Не могла ответить. У нее перехватило горло. Она стояла, застыв так же, как и кровь в жилах. Только сердце ее продолжало биться как бешеное.

Откуда-то из ночи снова донеслось рычание. Когда Эри попятилась назад, большая черная собака выпрыгнула прямо на тропинку перед ней. От ее вида стыла кровь в жилах.

Эри почувствовала, как клыки зверя вонзаются в ее плоть, хотя собака не приблизилась к ней. Она испытала боль, ужас, ощущение струящейся крови из несуществующей раны. Она больше не стояла на темной орегонской дороге, а мысленно перенеслась на улицу в Цинциннати, к дому, в котором она жила до семи лет. Волны ужаса омывали ее. Ее мать тогда стенала в панике, а пришедший доктор покачал головой и снова ушел. Дни неизвестности, дни ожидания. Ожидания пены изо рта, стона или плача при виде воды. Ожидания смерти.

Дрожь, охватившая ее тело, и рука Бартоломью у нее на плече вернули ее к реальности. Но ужас остался.

И тогда он увидел собаку.

– А, привет, Пудинг, – он протиснулся мимо Эри и опустился на колени перед Лабрадором.

Эри затаила дыхание. Ее рука потянулась к горлу. Сейчас собака набросится на Бартоломью! Она должна предупредить его, сказать что-то, но все, о чем она могла думать, было… Пудинг?

– Как ты, малыш? – Бартоломью почесал лоснящуюся черную голову. К изумлению Эри, собака не огрызнулась, не укусила и не зарычала. Она бешено завиляла хвостом, пытаясь облизать его жарким языком.

Бартоломью взъерошил собачью шерсть, а затем поднялся на ноги. В слабом свете окон он заметил выражение лица Эри. Отрешенный взгляд, страшно открытый рот. Ужас. Он изменился в лице:

– Мисс Скотт?

Ее пристальный взгляд ни на секунду не отрывался от собаки, спокойно сидевшей у ног Бартоломью. Он положил ладонь на ее руку и почувствовал, как она дрожит.

– Вы боитесь Пудинга?

Эри не отвечала, не двигалась.

– Господи Боже ты мой! – не зная, что еще сделать, он притянул ее к себе, обхватил ее руками и погладил по спине. – Все в порядке. Пудинг безопасен, как котенок. Поверьте мне.

Она задрожала и сглотнула комок в горле. Приподняв ее подбородок пальцем, он заставил ее отвести глаза от собаки и посмотреть на него.

– Собака… – сказала она низким дрожащим голосом. – Когда мне было пять лет… бешеная собака… укусила меня.

– Если бы это была бешеная собака, вы были бы мертвы, – нежно ответил он.