Адалин Черно - Наваждение, или Мой чужой мужчина

Женя

— Жень, идешь на обед? — Кристинка останавливается у моего стола и выжидающе смотрит на меня.

Мотаю головой и говорю, что пока не голодна, хотя на самом деле просто кусок в горло не лезет. Всю предыдущую неделю я провела бок о бок с Вадимом и сказать, что меня это нервирует — ничего не сказать. Мы вместе ужинаем и иногда завтракаем. Он готовит блинчики и овсянку, варит кофе и у меня создается вид, что так было всегда, хотя я точно знаю, что не было и продолжаться все это будет недолго.                                              

Я не спрашиваю у Вадима, что он планирует делать дальше, потому что не уверена, что он будет рассказывать. Единственное, что я действительно знаю — ему необходимо все вспомнить. Они с Лешкой выбрали оптимальный способ лечения: препараты плюс упражнения, так что у Вадима есть все шансы вспомнить.                                              

Что он говорит Оле и общаются ли они я не знаю, да и спрашивать не собираюсь. Я пообещала ему помочь с жильем, но не собираюсь становится ему близкой подругой. Не потому, что не хочу, а потому что у меня на это попросту нет сил. Через час, когда все возвращаются, я таки сбегаю с офиса, но не на обед, а чтобы проветриться и с новыми мыслями взяться за работу.

Выхожу на улицу и буквально у порога сталкиваюсь с Олей. Вначале я даже не знаю, что говорить, но через минуту решаю просто поздороваться и обойти ее, но “подруга” не дает и в лоб спрашивает:

— Где он? — она зла настолько, насколько это вообще возможно в сложившейся ситуации.

— Кто?                                              

Я делаю вид, что совершенно не понимаю, о чем она, но Оля только улыбается, а затем ее улыбку сменяет оскал.                                              

— Ты прекрасно знаешь кто, Женя. Он у тебя в квартире, да? Что ты ему наговорила? — она делает шаг ко мне, но я отхожу дальше.                                              

— Не понимаю о ком ты говоришь, — продолжаю говорить то, что должна.

Оля моя подруга, но события трехмесячной давности четко дали мне понять, что ей нельзя доверять. Я все еще не понимаю, зачем ей Богдан и почему она кормит Вадима какими-то левыми таблетками, да и не хочу этого понимать. Мне достаточно того, что он ничего не вспомнил за три месяца, хотя был должен.                                              

— О Вадиме, — сквозь зубы цедит она. — Ты ему помогла, да? Наговорила белиберды и заперла у себя в квартире? Решила прибрать к рукам его денюшки? Так вот знай… — она поднимает палец и тычет им в мое плечо, на что я тут же отвечаю:

— Ты ничего не перепутала, Оля? Я решила прибрать деньги мужчины, который потерял память и когда вспомнит, поймет, что я ему никто?

Сказать, что я удивлена ее выпадом — ничего не сказать. Я шокирована, потому что если кто-то и собирается что-то прибрать, то точно не я.

— Это если вспомнит, — со знанием утверждает Оля. — Мы проводили обследование у рядовых специалистов. И все они считают, что у него тяжелый случай. Что ему нужно находиться рядом с любящими его родными людьми, в домашней атмосфере и...

— Прости, — я бесцеремонно ее перебиваю, — это с какими любящими людьми? Ты забыла, как укатила на отдых с его же братом, пока он был потерянным и неизвестно где?

Поражаюсь ее лицемерию и тому, как спокойно она говорит о любящих людях, когда у самой рыльце в пушку.                                              

— Я ничего не знала, — оправдывается она. — С его номера пришло сообщение, и я… да и вообще откуда ты...                                              

— И ты, конечно же, поверила. И именно поэтому поехала отдыхать не одна, а с Богданом, да?

Я никогда не осуждала Олю. Она всегда была ветреной и часто могла изменить мужчине, правда, после измены она всегда расставалась со своим обожателем, но я ее не осуждала, не винила и не читала нотации о том, что она поступает неправильно. Она была моей подругой. Той, кто всегда меня поддерживал, кто мчался на помощь, едва у меня что-то случалось, кто готов был прийти мне на помощь, если она была мне нужна. И я не понимаю, что случилось с той Олей, какой она была раньше. Сейчас передо мной пафосная стерва, заботящаяся не о здоровье любимого мужчины, а о том, что она, возможно, останется без денег.

— Да какая вообще разница с кем я поехала? Мы с Богданом были в отношениях раньше… всегда были, понимаешь? А Вадим, он… — она запинается, а я продолжаю за нее.

— Удобный, богатый, перспективный, внимательный, идеальный муж, да? Оль, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить.                                              

Она кривит лицо, будто увидела что-то неприятное, но я не собираюсь отступать. Мне совершенно без разницы, что она задумала. Вадим попросил помощи, и я ему помогу.

— Прости, Оль, у меня нет времени.

Я разворачиваюсь и ухожу, оставляя ее в растерянности. Желания спорить и что-то доказывать совсем нет.                                               

Прогулка действительно помогает мне. Я расслабляюсь и возвращаюсь на рабочее место, по пути покупаю круассан с кофе и доделываю работу к пяти часам. Многие сотрудники собираются домой, а я специально остаюсь чуть дольше: не хочу ни с кем идти. Мне необходимо подумать и прогуляться.

Треть телефонного звонка вырывает меня из раздумий. Я быстро достаю мобильный и тут же отвечаю:                                              

— Да, Вадим.                                              

— Жень, ты уже закончила? Я тут решил, что могу тебя забрать, если ты уже все…

— Нет, Вадим, мне немного осталось, хочу закончить. Я обязательно позвоню тебе, когда освобожусь.

Конечно же я вру. Но идти с ним домой не хочу, потому что я и так не знаю, как вновь идти в квартиру, где все пропитано им.                                              

Когда офис опустевает, я таки встаю, надеваю пальто и выхожу на улицу. По пути захожу в Старбакс, беру двойной Эспрессо и пытаюсь успокоить нервы. Ехать на общественном транспорте не хочется, а автомобиль сегодня оставила дома. Прохожу пешком три квартала, когда слышу неподалеку визг тормозов. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что произошло, когда чувствую, как меня хватают сзади и, прежде чем я успеваю закричать, закрывают мне рот.

Брыкаюсь, пытаясь освободиться от захвата, и рассмотреть, нет ли никого из прохожих, но никого нет. На улице темно, район полностью опустел, а меня стремительно несут к машине и запихивают на заднее сиденье. Я не успеваю рассмотреть ни номер, ни модель автомобиля, но чувствую, как мне на голову надевают какую-то ткань.

— Что вы себе позволяете, — кричу и пытаюсь освободиться, но меня уверенно скручивают, а руки привязывают веревками к телу. — Что вам нужно? — визжу я, но вместо ответа слышу:

— Хватит брыкаться, Женя. Мы просто поговорим.

Вадим

— Эй, этот когда очухается? — слышу будто сквозь сон.

Все тело ломит, голова раскалывается от боли, а перед глазами полная темнота. Осознаю, что даже открыть их не могу. Последнее, что помню, как ждал Женю у работы и, несмотря на ее заверения, что она еще остается, решил, что дождусь и мы пойдем домой вместе. Дождался, блять.

— Слышь, вставай, — за громким приказом следует удар ногой по ребрам, от которого я скручиваюсь пополам и таки открываю глаза. — Подъем, — какой-то мужик хватает меня за плечи, вынуждая сесть и склониться к стене. — Ну вот, очнулся.

— Отлично, скоро девку привезут. И хозяин приедет.

— Ты как? Оклемался? — я сплевываю кровь на пол сразу, как с моего рта вытаскивают кляп.

— Оклемался, блять, — зло рычу я. — Какого хрена вам нужно?

Я не планирую строить рэмбо, но и молча сидеть и ждать, когда приедет хозяин не хочу. А еще меня волнует сообщение о том, что привезут “девку”. Я зол на Олю, но я не хочу ей такой участи, о том, что это может быть Женя я даже думать не буду, потому что она последняя, кто все это заслужил.

— Ты чет слишком борзый, — говорит парень лет двадцати пяти. — Но тебя приказано не трогать до приезда хозяина.

— А он кто?

— Твой хороший знакомый, — гогочет мужик, который до этого заехал мне по ребрам.

— Вы плохо исполняете свою работу, — выплевываю я, и он срывается с места.

— Тише, Седой, тише, оставь. Приказано не трогать.

Я ухмыляюсь и сплевываю кровь еще раз. Им приказано не трогать, но я не уверен, что вот этот Седой не заедет мне по роже еще раз, как только выйдет паренек.

Этого не происходит, потому что минут через двадцать они оба выходят, а я остаюсь один. Пытаюсь осмотреться и понимаю, что нахожусь в каком-то подвале. Минут через двадцать дверь снова открывается, и я вижу, как в комнату буквально заталкивают девушку. Я молниеносно угадываю в ней Олю и стискиваю зубы, но продолжаю сидеть на месте.

За какие-то минуты нас с ней усаживают на стулья и крепко привязывают веревками, и только после этого в комнату входит тот, кого я меньше всего ожидаю увидеть: Березовский. Я как-то сразу понимаю, что память вернулась ко мне, но это сейчас не главное. У меня слишком много вопросов и очень мало ответов.

— Вижу, Вадюша, что ты меня вспомнил? — улыбается Олег. — Я сразу этой дуроебке сказал, что тебя двинуть хорошенько нужно, а она тебя таблеточками кормила.

Он хватает стул и ставит его в центре комнаты. Садится и упирается локтями о спинку.

— Ну так что, Вадюш? За излечение процент полагается, нет?

— Чего ты хочешь?

С Олегом мы ведем дела столько, сколько я себя помню. Мы с ним вместе начинали, поднимались, падали и снова поднимались. Помню, как у него однажды что-то пошло не так, а я так же и остался на взлете. Я тогда и денег дал взаймы на раскрутку и с бизнес-планом помог.