Она прикинула: наверное, и комнаты здесь, за Окружной, сдаются подешевле. Значит, ей будет полегче.

А когда в саду созреют яблоки и сливы, быть может, хозяева позволят лакомиться ими бесплатно. Или Катя взамен предложит свою помощь в садовых работах. Ей нравится ухаживать за всем живым — деревьями, цветами, кустарниками.


«Какой там номер дома? Ага, пятый.

Счастливая цифра! В колоде Таро пятая карта называется «Первосвященник». Она может означать счастливый брак. А может — вдохновение.

То и другое замечательно, но лучше брак! Сердце как колотится, о таком я и не мечтала. Димка как-то сказал, что мы не должны заводить семью, пока не встанем на ноги. Может, передумал?

А может быть, мы как раз в скором времени встанем на ноги? Ведь оба, одновременно и независимо друг от дружки, решили начать новую жизнь!

Главное — принять решение, а там… да, я уже готова произнести: «Бог поможет». Мне кажется, с некоторых пор я верю в Бога».


Она выбросила в канавку ставшую уже ненужной сигаретную пачку и побежала к пятому дому. Остановилась перед калиткой, чтобы унять сердцебиение. Жадно заглядывала за живую изгородь из цветущего садового шиповника.

Да, Диму вкус не подвел. Это был самый лучший сад и самый лучший дом.

От калитки к крыльцу, обрамляя вымощенную кирпичом дорожку, тянулись ряды оранжевых лилий. Под окнами, как легкая воздушная пена, цвели белые флоксы, среди которых то тут, то там нежно синел дельфиниум.

Стволы старых яблонь были любовно выбелены до середины, а на малиновых кустах уже кое-где розовели ранние ягоды. У заднего забора она заметила ровные грядки с завязавшимися среди крупных листьев кабачками, подпертые оструганными палочками плети огурцов, целые гроздья грунтовых помидоров.

И все растения выглядели такими ухоженными! Планировка сада была такой продуманной! Хозяева дома номер пять заранее нравились Екатерине.

А само строение и вовсе вызывало восторг. Стены были увиты лианами с розовыми «граммофончиками», мансарда окружена небольшим балкончиком.

А к коньку крыши, по симпатичной прихоти хозяев, привязана целая гроздь разноцветных воздушных шаров — не круглых, а в виде сверкающих сердечек. Под ветерком шары трепетали и казались переливчатыми мыльными пузырями, выпущенными из трубочки сказочным великаном.

По всему было видно: веселые и добрые люди дали приют Диме, а следовательно, и ей, Кате.

А вот и они, обитатели, а точнее, обитательницы дома. Да уж, ни в какое сравнение они не идут со Славиком и его опустившейся компанией.

По лесенке терраски скатились, как колобки, две кругленькие румяные пожилые женщины, очень похожие друг на друга. Наверное, сестры.

На каждой был цветастый ситцевый фартук, и каждая несла поднос с огромным, румяным, дымящимся пирогом. Свои кулинарные произведения они водрузили на дощатый стол под вишнями, вдоль которого стояли скамьи без спинок.

Катя невольно сглотнула слюну: лишь теперь она заметила там еще немало разносолов в мисочках и салатничках.

В тюрьме она, благодаря Ираидиным передачам, не голодала, зато сегодня с утра и крошки во рту не имела. Кроме того, у этих добродушных хозяюшек все было домашним, приготовленным своими руками. Вареньица, соленьица, плюшечки-пампушечки…

Но нельзя же было вот так войти с улицы и попросить покушать! Это совсем не лучший способ знакомиться с людьми, с которыми предстоит жить бок о бок.

— Здравствуйте! — Она толкнула калитку. — Вы не скажете, а Дмитрий Поляков здесь живет?

— Вы к Димочке? — Радушно замахали пухленькими ручками хозяйки. — Да-да, сюда-сюда. Только вам придется подождать. Но уже недолго.

Катя шла меж оранжевых лилий и улыбалась. Она где-то слышала, что оранжевый — это цвет счастья.

Сестры отерли руки о фартуки и одновременно протянули их Кате, церемонно представляясь:

— Я Полина.

— А я Галина.

— Екатерина. — Получилось, что она ответила в рифму.

— Ой, да вы с музыкой. — Полина с Галиной заметили скрипичный футляр у нее в руках. — Какая прелесть! А Димочка и не предупредил.

— Он не знал, я ведь была…

Она осеклась. Проникшись доверием к этим жизнерадостным созданиям, едва не брякнула про тюрьму. А ведь Дима мог и скрыть ее местонахождение: вряд ли кто-то согласился бы сдать квартиру арестантке, да еще наркоманке.

— Ну вы пройдите, Катенька, покушайте, а то худенькая такая. К столу, к столу. Не стесняйтесь, у нас на всех хватит, — уже наперебой щебетали сестры, словно две хлопотливые птички. — А что это вы лысенькая и ресничек нет? Это у музыкантов мода такая, да? Мы видели по телевизору, две девчонки выступали, тоже вроде не ведьмы, и голосочки сильные, а головы — как коленки.

— Угу, мода, — кивнула Катя, с удовольствием накладывая себе селедочной «шубы». — Инопланетный галактический стиль.

— A-а! — с уважением протянули Полина да Галина. — Так вы еще и холодца возьмите!

— А Дима, он скоро?..

— С минуты на минуту! Да вон! Уже! — Сестры бегом бросились к калитке, точно встречали самого близкого и любимого человека.

«Сыночком, наверное, Димку считают, — с удовольствием подметила Катя. — Ну еще бы! Как же его не любить!»

Она не двинулась следом. Не могла подняться со скамьи. Руки похолодели и стали влажными.

«Надо было хоть косыночку повязать, — запоздало подумала она. — Ведь напугаю! В инопланетном облике он меня никогда не видел».

За густой живой оградой раздался оживленный многоголосый гомон. Значит, Дима шел не один, а с компанией.

Что ж, опять в ее жизни все циклично повторяется. Только на этот раз повторение зеркальное. Когда Димка вернулся из армии, вокруг них тоже было много народу: целый школьный актовый зал, заполненный до отказа.

Незабываемый миг. Прокручивается в памяти, как самый яркий кадр из любимого фильма. Дима тогда сказал тихо-тихо, одними губами:

— Здравствуй, Катюха. Я к тебе вернулся.

И Екатерина теперь про себя проговаривала такие же фразы, как будто репетируя: «Здравствуй, мой Демон. Я к тебе вер…»

Но даже мысленно она не смогла закончить реплику. Происходило что-то непонятное.


«К Полине и Галине присоединилась третья женщина, откуда-то очень хорошо мне знакомая.

Откуда? Не могу сразу сообразить.

Она пришла из какой-то другой жизни, из другого мира, забытого, утерянного. Знаю только: что-то очень важное нас с ней тесно связывало…

Бьется, стучится догадка, но никак не оформится… Ее имя, как и мое, рифмуется с именами хозяек… Марина? Нет… Фаина? Тоже не то…

Вот оно! Антонина!

Антонина Матвеевна. Димина мама. Приехала, выходит, погостить.

Надо же, я ее еле-еле вспомнила. А вот ее свадебное чесучовое платье врезалось в память на всю жизнь. На нем были маленькие перламутровые пуговки…

…Антонина Матвеевна была, как всегда, в изрядном подпитии. Но Полину с Галиной это ничуть не смущало: они звонко нацеловывали ее в обе щеки, приговаривая:

— Поздравляем, Тонечка, поздравляем, голубка ты наша!

Вдруг обе разом спохватились:

— Ой, мамочки! А решето куда запропастилось?

Вместе нырнули за ряды лилий, оставив Антонину стоять в одиночестве, покачиваясь. И сразу же показались вновь: Полина прижимала к животу большое сито с лыковыми боковинами, Галина запустила в него пятерню.

И вот в проеме калитки показался Дмитрий. У Кати от восторга перехватило дыхание.

Он был прекрасен. Он больше ни капельки не походил на того одутловатого наркомана с дрожащими руками, сальными немытыми волосами и отсутствующим взглядом, каким Катя видела его в последний раз.

Дима держался прямо и улыбался открыто и уверенно, как когда-то в Рыбинске, в юности, в свою «звездную» пору.

Он был одет в прекрасно сшитый темный костюм и белую сорочку, при галстуке, на котором поблескивала золотистая булавка. И стрижка у него была модельная, и волосы уложены волнами, словно он побывал в салоне «Жак Дессанж».

— Здравствуй, мой Демон, — прошептала Катя, все-таки заставив себя встать со скамейки. — Я к тебе вернулась.

Но она находилась слишком далеко, и никто не услышал ее. А может, ей вообще только показалось, что она произнесла эти слова вслух?

Она видела отчетливо: в Димином взгляде светилась любовь.

Только — адресованная не ей.

Он протянул руку, и из-за цветущего шиповника доверчиво потянулась навстречу другая рука, женская, усеянная перстнями и почти такая же пухленькая, как у Полины с Галиной.

А потом показалась и обладательница этой мягкой ручки. Она была в белом свадебном платье. И не в старомодном чесучовом, а в богатом, с кринолином, воланами, оборками и громоздкими матерчатыми розами вокруг декольте и по подолу. Почти в таком же выходила замуж Лидия.

— Совет вам да любовь! — заголосили Полина с Галиной и принялись осыпать Дмитрия и его спутницу золотистым зерном из решета. — Дай Бог вам за ночку сынка или дочку!

А Антонина заплетающимся языком добавила:

— Ну, чего встали? Горько, что ли?

Из-за калитки, с улицы, тоже подхватили на разные голоса:

— Горько! Горько!

И Дмитрий послушно поцеловался со своей невестой. Нет, судя по всему, уже со своей молодой женой.

Но ею была не Катя…


Она схватила скрипку и отступила в глубину сада, теперь уже не желая, боясь быть замеченной. Гости рассаживались на скамьи, а во главе стола поставили два высоких кресла для молодоженов.

Про Катю никто и не вспомнил бы, если бы не ее тарелка с недоеденным холодцом на самом уголке, рядом с невестиным прибором.

— А тут кто насвинячил? — капризно спросила новобрачная. — Тетя Поля, тетя Галя, неужели нельзя было убрать?