Джейн Кренц - Наваждение

– И ты не должна забывать, ты можешь забеременеть.

– Мне известно, что существуют специальные приспособления для джентльменов, которые позволяют этого избежать.

– Не исключено, что уже поздно, – мрачно возразил он. – Вот в этом-то и состоит главное неудобство тайной связи. Шарлотта, существует множество причин, по которым наши теперешние отношения не могут продолжаться бесконечно.

Она молча смотрела на него, не говоря ни слова. В этот момент Бакстер готов был променять все секреты философского камня на возможность прочесть мысли, прячущиеся за выражением ее глаз. Она бросила взгляд за его плечо и улыбнулась.

Гамильтон нарушил молчание легким покашливанием.

– Бакстер? Нам пора идти.

– Черт побери. – Бакстер оглянулся. Позади него стояли Гамильтон и Ариэл. Оставалось только надеяться, что они не слышали их разговор. – Да, уже время. Мы должны уходить.

– Бакстер. – Шарлотта снова дотронулась до его руки. – Помни, ты обещал нанести мне визит сегодня вечером.

– Да-да, я заеду к тебе по дороге домой и расскажу, как все прошло. – Он коротко кивнул Ариэл и, повернувшись, стал пробираться через толпу к выходу.

Гамильтон насмешливо вскинул бровь, затем с галантной учтивостью склонился поочередно над ручками Шарлотты и Ариэл. Девушки в ответ присели в реверансе.

Бакстер чуть не застонал, увидев это.

Гамильтон откинулся на зеленые бархатные подушки сиденья своей щегольской кареты и принялся разглядывать Бакстера.

– Почему ты прямо не попросишь ее выйти за тебя замуж?

– О чем, черт побери, ты говоришь? – буркнул Бакстер.

– Я слышал часть вашего разговора и пришел к заключению: ты пытался убедить Шарлотту, что законный брак обладает большими преимуществами, чем случайная связь. Зачем, скажи на милость, ходить вокруг да около?

– Мои отношения с мисс Аркендейл тебя не касаются.

Гамильтон лениво вертел в руках трость.

– Как скажешь.

– Более того, если ты еще раз осмелишься произнести слово связь вместе с ее именем, я обещаю тебе, что ты лишишься не только своего состояния, но и недосчитаешься передних зубов.

– Все это так серьезно?

– Предлагаю переменить тему.

Гамильтон покачал головой:

– Может быть, ты человек ученый, братец, но во всем, что касается женщин, безнадежно глуп. Тебе бы следовало побольше читать Шелли и Байрона и поменьше заниматься химией.

– Поздно пытаться изменить мой характер. Да и незачем.

– Почему ты так говоришь? Совершенно очевидно, что Шарлотта питает к тебе нежные чувства.

При этих словах у Бакстера затеплилась надежда, и он сам на себя разозлился.

– Ты так думаешь?

– Даже не сомневайся в этом.

– Я ей, может, и небезразличен, но вряд ли она согласится выйти за меня замуж.

– Тогда тебе остается убедить ее, что с ее стороны это будет единственно правильное решение.

Бакстер сердито насупился.

– Именно это я и пытался сделать несколько минут назад, но ты мне помешал.

Гамильтон хитро усмехнулся:

– Отец говорил, что мне есть чему поучиться у тебя. Но, возможно, и ты можешь брать у меня уроки. Не стесняйся спрашивать у меня совета, когда возникнет необходимость.

– Если ты еще не забыл, нас ждут более неотложные дела.

– Я не забыл.

– Ты взял с собой пистолеты?

– Да, конечно. – Гамильтон похлопал себя по карману верхнего сюртука. – Целых два. А ты?

– Я мало практиковался в свое время – стрелок из меня никудышный. Поэтому я предпочитаю различные инструменты.

– Какие именно?

Бакстер вынул из кармана стеклянный пузырек и протянул его Гамильтону:

– Вот такие.

Гамильтон с любопытством осмотрел пузырек.

– Что это?

– Что-то вроде мгновенной вспышки. Разобьешь стекло, и будет небольшая, но очень яркая вспышка. Свет держится две-три минуты и может ослепить противника. Если ее держать рядом с горючими материалами, например лучинами для растопки, то от нее может вспыхнуть огонь.

– Чертовски здорово придумано. А где ты это взял?

– Сам сделал в лаборатории.

Гамильтон загадочно улыбнулся:

– Наверное, мне следовало внимательнее читать «Беседы о химии». Когда все будет позади, может, ты покажешь мне самые интересные из твоих опытов?

– Согласен, – ответил Бакстер и неуверенно прибавил: – Мне уже давно никто не ассистировал.

Гамильтон ухмыльнулся:

– Мне стало интересно, уж не унаследовал ли я от отца любовь к наукам?

Бакстер, угрюмо размышлявший над своим безрадостным будущим, добавил:

– А вот я прихожу к выводу, что унаследовал от него страсть не только к наукам, чего не предполагал ранее.

Шарлотта пила лимонад, рассматривая толпу в бальном зале. Ариэл вальсировала с очередным кавалером, у которого был какой-то глуповато-восторженный вид. Лицо девушки светилось от удовольствия, и Шарлотта улыбнулась Розалинде, которая подошла и встала рядом с ней.

– Леди Тренглосс, я бы хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали для Ариэл. Наша матушка была бы счастлива, что моя сестра имеет возможность участвовать в развлечениях светского сезона.

– Я сама получила огромное удовольствие. Видите ли, мне давно не приходилось выводить в свет юную леди – с тех пор как повзрослела моя племянница. Я уже и забыла, как это весело. – Розалинда обмахивалась шелковым веером с изящной росписью. – Ариэл – очаровательная девушка. Она привлекает к себе множество поклонников.

Шарлотта вздохнула.

– Боюсь, большинство из них сразу исчезнут, как только узнают, что моя помолвка с вашим племянником расторгнута. Признаюсь, все это меня очень тревожило с самого начала, но Ариэл уверяла, что ей все равно, хотя бы даже все они разом испарились, когда узнают правду.

– Она не по летам рассудительна. – Розалинда многозначительно покосилась на Шарлотту – Мне кажется, моя дорогая, это ваша заслуга.

– Вовсе нет. Она всегда была очень практичной молодой особой. Ариэл считает сезон чем-то вроде театра. Когда пьеса закончится и занавес упадет, она вернется к своим обычным занятиям.

Шарлотте оставалось только надеяться, что все сложится именно так. Ариэл ведь еще очень молода. Пускай она не по годам рассудительна в свои девятнадцать – жизнь все равно становится скучной, когда тебе больше не присылают приглашений и букетов. Хорошо еще, что Ариэл за время ее первого знакомства с обществом никто не успел разбить сердце.

А что до ее сердца, подумала Шарлотта, то у нее одна надежда: когда она вновь вернется к своей работе, рана ее постепенно заживет. Но девушка знала и другое: сколько бы новых клиенток она ни приобрела, сколько бы ни ждало ее интересных расследований, она никогда не сможет забыть своего любовника с глазами алхимика. Другого Бакстера у нее не будет.

Розалинда бросила на нее испытующий взгляд.

– Поскольку уж мы заговорили об этом, я скажу, что тоже благодарна вам.

– Если вы имеете в виду расследование, уверяю вас, что затеяла его для собственных целей.

– Нет, я говорю не о расследовании убийства. – Розалинда с треском сложила веер. – Скажу откровенно, я начала всерьез беспокоиться за Бакстера, когда он вернулся из Италии три года назад. Он и раньше-то был слишком мрачным и серьезным для своих лет. Даже будучи ребенком, отличался завидным самообладанием и сдержанностью. И всегда держит определенную дистанцию между собой и окружающими.

– Наблюдает за вами и оценивает вас точно так же, как результаты химического опыта?

– Именно так. – Розалинда поежилась. – Иногда это бывает довольно неприятно. Но после того ужасного случая в Италии он совершенно исчез из общества, почти никогда не вылезает из своей берлоги, которую зовет лабораторией. Я уже стала опасаться, что он совсем впал в меланхолию.

– Меланхолию?

– Видите ли, у него есть к этому определенная склонность.

Шарлотта нахмурилась.

– Я и не знала об этом. Все говорили, что его родители были очаровательной парой, их отличал беззаботный и веселый нрав.

– Иногда чересчур беззаботный, – тихо промолвила Розалинда. – За сильную страсть надо платить. Не говоря уже о репутации.

– Понимаю. Я сама не раз замечала, что человек сильных страстей часто имеет темные и светлые стороны характера. Как будто природа намеревалась привести в равновесие его темперамент, а в результате получились крайности.

– Вы очень наблюдательны, моя дорогая. Именно так все и случилось с родителями Бакстера. У Эшертона, несмотря на весь его недюжинный ум и любовь к жизненным удовольствиям, был довольно тяжелый характер. Он обладал определенной склонностью к безрассудным поступкам. Это просто чудо, что ему удалось дожить до столь преклонного возраста. А что касается моей сестры…

– Что же? – живо подхватила Шарлотта.

– Она была красива, умна и очень своенравна. Жизнь в ней била ключом. Она превыше всего ценила свою независимость и частенько позволяла себе эксцентричные выходки. Все, кто знал ее, были от нее без ума, даже когда она вела себя возмутительно. И только ее семья и близкие друзья знали о том, что у нее часто случаются периоды мрачной меланхолии.

– Выходит, Бакстер вынужден был стать алхимиком в силу обстоятельств, – промолвила Шарлотта.

– Алхимиком? Что вы имеете в виду?

– По-моему, он считает себя продуктом смешения взрывчатых веществ. И поэтому ему ничего другого не остается, как только научиться контролировать внутренний огонь, который может привести к взрыву.

Розалинда удивленно вскинула брови.

– Интересная аналогия. Могу только добавить, что встреча с вами – лучшее, что случилось с Бакстером за последние годы.

Шарлотта от неожиданности чуть не выронила бокал с лимонадом.

– Леди Тренглосс, это очень любезно с вашей стороны, но, по-моему, вы несколько преувеличиваете.

– Нет, это чистая правда. Мне кажется, вы понимаете его и умеете ладить с ним, как никто другой.