– А при том, что это ваша идея – объявить о помолвке, и именно наша помолвка привела в мой дом мисс Пост с ее выдуманной историей. Следовательно, вы не имеете права обвинять меня в случившемся. Если уж совсем откровенно, все произошло только по вашей вине.

Бакстер почувствовал себя загнанным в угол. Он ухватился за то, что по какой-то непонятной причине раздражало его больше всего.

– Наша помолвка вовсе не обман.

– Неужели? И как же вы ее в таком случае определите?

Он помолчал, подыскивая подходящее слово.

– Это стратегия.

– Не вижу большой разницы между обманом и стратегией.

– Ну, я-то могу сказать, в чем различие, – возразил он. – Или вы забыли, что наша помолвка позволила нам вращаться в обществе с целью обнаружить убийцу?

Она рассеянно вертела в руках соломенную шляпку, вид у нее был задумчивый.

– Эта хитрая уловка нам очень помогла. Только подумай: благодаря твоей стратегии, как ты ее называешь, у нас теперь есть ключ к разгадке.

– Ключ к разгадке?

– Ну да, разве ты не видишь? – Глаза ее снова вспыхнули. – Когда я стала расспрашивать мисс Пост, она почти прямо призналась мне: ее кто-то нанял, чтобы она разыграла передо мной твою беременную любовницу. Но не сказала, кто именно подговорил ее. Очевидно, целью этого спектакля было уничтожить мое к тебе доверие.

– Очевидно. – У Бакстера засосало под ложечкой. Любая благовоспитанная леди поверила бы в нелепую ложь мисс Пост.

– Кто-то изо всех сил старается расторгнуть нашу так называемую помолвку, – продолжала Шарлотта. – Нам остается только узнать, кому это выгодно.

Бакстер провел рукой по волосам.

– Черт побери!

– Совершенно ясно, что кто-то любыми средствами пытается разорвать наш союз.

– Успокойся, Шарлотта. Вряд ли эпизод с мисс Пост имеет какое-либо отношение к нашим расследованиям.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он тяжело вздохнул.

– У меня такое подозрение, что ты оказалась всего лишь жертвой злобной мистификации.

Шарлотта непонимающе уставилась на него.

– Кто же мог придумать такую шутку?

– Первый, кто приходит на ум, – мой сводный братец.

– Гамильтон? Никогда не поверю.

– Несколько лет назад я бы тоже с тобой согласился. Мы с Гамильтоном не питаем друг к другу особенно теплых чувств, но до сегодняшнего утра я и не подозревал, что он… – Бакстер замялся, все еще сомневаясь в своих предположениях. – Он завидует мне.

– Завидует?

Бакстер вспомнил затаенную горечь в глазах Гамильтона, когда тот с видимым злорадством рассказывал о том, как уничтожил свой экземпляр «Бесед о химии».

– Знаю, этому нет никаких оснований, но у меня сложилось сегодня такое впечатление.

– Почему?

– Правда, я не совсем уверен, – признался Бакстер. – Его мать наверняка сделала все, чтобы настроить сына против меня. Мериэнн всегда терпеть меня не могла по понятным причинам. Но мне кажется, в его враждебности ко мне кроется нечто большее – я имею в виду не только обиду и боль за мать.

– И что же это?

– Его недоброжелательность по отношению ко мне скорее всего вызвана еще и тем, что отец проводил со мной очень много времени, мы вместе ставили химические опыты в моей лаборатории. – Бакстер поморщился. – Видно, отец еще рассказал Гамильтону об одном рискованном предприятии, в которое я ввязался во время войны. А однажды он заставил Гамильтона прочитать книгу, которую я написал. Все это его страшно бесило.

– Вот оно что. – Шарлотта понимающе взглянула на него. – Значит, младший брат ревнует старшего, поскольку тот пользовался большим вниманием и заботой отца.

Бакстера вдруг охватило знакомое леденящее чувство. Странно, но оно оказало на него успокаивающее действие – видимо, потому, что уже привык к нему. В отличие от того беспокойного раздражения, которое он недавно испытал, это ощущение он хорошо знал и умел с ним бороться.

– Гамильтону принадлежат и титул, и состояние. Чего же он еще хочет? Я не виноват, что он не разделял увлечения отца науками.

– Согласна, это не твоя вина, но для юноши достаточный повод для ревности. – Шарлотта нахмурилась. – И все же не представляю, как лорд Эшертон мог опуститься до того, чтобы нанять женщину расторгнуть твою помолвку.

– Ты же ведь почти не знаешь Гамильтона.

– Но у меня есть интуиция. И Ариэл он понравился, а она, несмотря на свой юный возраст, очень хорошо разбирается в людях.

– Интуиция, – повторил Бакстер с нескрываемым сарказмом. – Позвольте мне заметить, мисс Аркендейл, интуиция – плохой советчик. Она основана на эмоциях, а не на здравом смысле. Ей нельзя доверять.

– Приходится, когда ничего другого не остается, – мягко заметила она.

– Довольно об этом. С проблемами, касающимися Гамильтона, я разберусь позднее.

– Ты не можешь знать наверняка, что за визитом мисс Пост стоит Гамильтон.

– Это наиболее разумное предположение, – сказал Бакстер. – Но суть в том, что ты не должна была встречаться с этой женщиной. Ты сильно рисковала, оказавшись в ее доме.

– Мистер Сент-Ивс, прошу вас…

– Нет, это я прошу вас. – Он обернулся и двинулся к ней, шагая между лабораторными столами. – Больше никаких безрассудных выходок, пока мы не закончим расследование. Ясно?

– Смею вам напомнить, я не подчиняюсь ничьим приказаниям, от кого бы они ни исходили.

Он остановился в нескольких шагах от нее.

– Что ж, это представляет для нас некоторые трудности, не так ли?

Она осторожно положила шляпку на стол.

– Трудностей можно легко избежать, если будете играть в этом деле отведенную вам роль.

– Вы хотите сказать, пока я помню свое место?

– Я бы не стала выражаться столь резко.

– Да, черт возьми, вам бы лучше этого не делать. Я не слуга, мисс Аркендейл.

– А я и не говорила, что вы мой слуга. Тем не менее это я наняла вас, если вы помните. И чтобы окончательно прояснить ситуацию, скажу вам: я намерена платить вам жалованье за ваши услуги.

– И вы говорите мне о деньгах? После того, что произошло между нами прошлой ночью?

Она вспыхнула и опасливо покосилась на запертую дверь.

– Нет нужды так кричать, сэр. Я прекрасно вас слышу.

– А я никогда не повышаю голоса, поскольку это говорит о неумении контролировать свои эмоции.

Она внимательно посмотрела на него:

– Да, наверное.

– Черт возьми, Шарлотта, не смей обращаться со мной, как со своим подчиненным. – Он быстро шагнул к ней, и она вынуждена была прижаться к столу. – Вчера ночью я задал тебе вопрос. Довольно играть со мной в кошки-мышки. Я заслуживаю того, чтобы ты наконец соблаговолила мне ответить.

Она нахмурилась.

– Но ведь мы говорили про мисс Пост.

– К дьяволу мисс Пост. Говорю тебе, я разберусь с этим позже. А сейчас отвечай: ты согласна вступить со мной в связь?

Она смотрела на него не моргая, и ее взгляд сверкал магическим блеском. В комнате повисла напряженная тишина. Бакстеру казалось, он видит, как его слова висят в воздухе, мерцая опасным огнем.

Более неподходящий момент трудно было выбрать. Не обязательно обладать тонкой душой поэта-романтика, чтобы понять: вряд ли кто-нибудь попросит женщину стать его любовницей в самом разгаре жаркой ссоры.

Шарлотта разбила тишину негромким покашливанием.

– Мы обсуждаем деловые вопросы, мистер Сент-Ивс. Какое отношение к ним имеют личные?

– Никакого. Абсолютно никакого.

Если бы у него осталась хоть капля здравого смысла, он бы сейчас же отступил в сторону от огня, пока колба не взорвалась. Но Бакстер не мог заставить себя сделать это. Единственное, что сейчас для него имело значение, – получить результат опыта, каким бы он ни был.

– Никакого? – тихо повторила она.

– Нет, это ложь. Наши личные дела имеют к этому прямое отношение. Я требую ответа, Шарлотта. Я сойду с ума, если ты сейчас же не скажешь мне о своем решении.

В ее глазах появился загадочный блеск, полный обещаний. Но голос звучал по-прежнему холодно:

– Клянусь, мистер Сент-Ивс, вы самый надоедливый человек из всех, кого мне приходилось нанимать. Я не вижу впереди ничего, кроме все возрастающих трудностей, но… да, я согласна вступить с вами в связь… А теперь вернемся к делам.

На мгновение, показавшееся ему бесконечным, он лишился дара речи. Она согласилась!

По какой-то счастливой случайности опасно перегретая колба еще не взорвалась, но его так трясло, словно содержимое выплеснулось на стены.

Шарлотта коснулась рукой его щеки.

– Бакстер, ты не болен?

– Очень может быть. – Он обхватил ладонями ее лицо. – Если это так, то ты единственная, кто может меня излечить.

– О Бакстер! – Она приподнялась на цыпочки и крепко обвила его шею руками. – Ты самый удивительный, но и самый упрямый человек на свете.

Она поцеловала его с таким пылом, что ее зубы скрипнули о его. Бакстер отшатнулся, обхватил ее за талию, прижал к себе и вернул поцелуй с чувством какого-то отчаянного безрассудства.

Ее нескрываемое желание окончательно сломало все заслоны его сдержанности. Она хочет его – в данный момент значение имеет только это.

Он безо всяких сожалений расстался со своим самообладанием и позволил дать волю чувственному голоду, который снедал его.

Все вокруг внезапно превратилось в ртуть – мерцающую, изменчивую, очаровывающую. Предметы потеряли ясность и четкость. Логика и разум были забыты – осталась лишь неутолимая жажда.

Он впился в ее губы неистовым поцелуем, стремясь проникнуть во влажный горячий рот. Прижался к ней всем телом с такой силой, что она отклонилась назад и уперлась спиной в лабораторный стол.

– О! – испуганно выдохнула Шарлотта, но не отстранилась, а запустила пальцы в его волосы.

Содрогаясь от желания, он принялся целовать ее щеки, глаза, уши, шею.

Он остановился только затем, чтобы сорвать очки и отбросить их в сторону. Потом просунул ногу между ее ног, затянутых в чулки, и скользнул коленом вверх. Оказавшись верхом на его бедре, она вскрикнула и прильнула к нему.