Ее невообразимое счастье может изменить ей, и в ушах ее вовсю звонили тревожные колокола, но то безрассудное, бесшабашное существо, что всегда жило в ней, пусть под строгим контролем, изо всех сил рвалось на свободу, страстно желая взять от жизни все и сразу. Да и какая беда может выйти из того, что Адриен посетит ее, к тому же в присутствии Элизы?

– Как вам будет угодно. – Он едва заметно улыбнулся и придвинулся к ней поближе на каменной скамье, где они устроились. – Я не хотел бы показаться вам нахальным, но равным образом я не желал бы и рисковать потерять вас из-за другого мужчины.

Она нервически рассмеялась, пожалев, что не так искусна в кокетстве, как Элиза.

– Не вижу, почему бы это могло случиться. Видите ли, я не охочусь за мужем. Я слишком далека от этого.

Его рука лежала на спинке скамейки, и она каждой клеточкой тела ощущала его близость. Целая буря чувств бушевала в ее душе: страх, восторг и еще какое-то, пока незнакомое ей желание, разжигавшее в ее крови настоящее пламя. Оценивающе глядя на нее, Адриен ухмыльнулся.

«Она восхитительна, – говорил Уоррен нынче утром, когда заглянул к нему домой на Рю Рояль, и Адриен подверг его строгому допросу. – Лестине далеко до нее».

И вот она сидит здесь, губы ее полуоткрыты, грудь вздымается под тонким шелком от учащенного дыхания, и чистые голубые глаза подернулись загадочной дымкой, хотя вспыхивают огнем всякий раз, замечая его предательскую страсть. Адриен помнил то неудержимое желание, что охватило его, едва он впервые обнял ее в танце и обнаружил, что под ее вечернем платьем ничего нет. Она была бунтаркой, и это не могло оставить его равнодушным. Она не пыталась заигрывать с ним – пока, конечно, – и эта неискушенность возбуждала его.

– У вас нет времени для любви? – прошептал он. – Но я не встречал никого с сердцем столь горячим, как у вас. Английские леди славятся своей невозмутимостью, и все же я не верю, чтобы женщина смогла остаться равнодушной, если мужчина поведет себя с нею правильно.

– Я ничего не знаю о любви, – отвечала Кэтрин, надеясь резкой откровенностью подавить в себе необоримое желание броситься к нему в объятия и целовать его до одурения. – Мне негде было набраться опыта. Вплоть до последних месяцев я жила в глуши. Там не было вечеринок, балов, ничего, кроме гор вокруг деревни и общества моего отца.

«Какие же мы актеры, – думала она, – мы всю жизнь носим маски и стараемся скрыть свое истинное лицо». Во рту у нее стало сухо.

– В это трудно поверить, вы такая уравновешенная и изящная. Мне казалось, что вы родились истинной леди.

– Моя мать была леди, но она умерла, когда я была совсем маленькой.

– Ах, значит, это действительно голос крови.

– Может быть, – едва заметно покачала она головой, – только скорее всего это заслуга дяди Седрика.

– Английского милорда?

– Верно. Он привез меня в Лондон, подготовил к выходу в свет и сопровождал сюда.

– После того, как стало известно про мистера Керригана и его наследство?

– Да. Седрик с давних пор был близким другом моего отца. Он всегда был готов прийти нам на помощь.

– Мисс Энсон, я в восторге от вас, и мне кажется, что вы обязательно станете одной из нас – истинных представителей Нового Орлеана.

– Я очень надеюсь. – Она была польщена таким комплиментом. – Я уже полюбила ваш город, но мне надо еще многому научиться.

– У вас всегда под рукою Элиза, и я умоляю вас не гнушаться при случае и моею помощью. Здесь так много разнообразных развлечений – опера, банкеты, пикники, вечеринки, балы. И конечно же, Марди Грас.[10]

– Что это?

– Ежегодный фестиваль, когда веселятся все. Ах, мисс Энсон, вы ворвались в наш город подобно шторму. И я приветствую вас. – Он поднес ее руку к губам, и это мягкое прикосновение вызвало трепет, пробежавший по всему ее телу.

Она заставила себя успокоиться, обуздав рвущуюся на свободу натуру, и выпрямилась:

– По-моему, нам давно пора вернуться, мистер Ладур.

Он тут же поднялся и, сияя улыбкой, сказал:

– Как вам угодно, мисс Энсон, хотя вы сделали бы мне большое одолжение, если бы звали меня Адриен. Вы позволите мне проводить вас завтра по магазинам?

– Я подумаю об этом… Адриен. Прежде мне необходимо посоветоваться с Элизой. У нее могли возникнуть иные предложения.


– Вы не желаете пропустить на ночь стаканчик, согласно старому обычаю? – предложил Седрик, когда кеб остановился возле портика Бовуар-Хауса.

– Очень любезно с вашей стороны, сэр, – отвечал Деламар, немного неуклюже соскочив с подножки.

Пьер распахнул перед ними дверь, и они направились по изразцовому полу в гостиную. Причем позднее время их появления оставило дворецкого совершенно бесстрастным.

– Так было принято и при жизни мистера Керригана, сэр, – отвечал он на вопрос Седрика. Его черное лицо осветила белозубая улыбка. – Все как в былые времена, сэр. С того дня, как хозяин помер, здесь было чересчур уж тихо.

– Молодец, молодец, – снисходительно произнес Седрик, уютнее устраиваясь в кресле. Он стряхнул пепел с сигары и принялся выбирать себе напиток.

Когда Пьер удалился, Деламар приподнял свой стакан с виски, приветствуя Седрика:

– С наилучшими пожеланиями, милорд.

– Вам также. До дна – или как там принято говорить у вас в стране!

Несмотря на то что Деламар пил весь вечер, он вовсе не казался пьяным. Седрик не мог не отдать ему должного и несколько изменил первоначальное отношение к этому человеку. Это явно был крепкий малый, настоящий вояка.

– Вы служили в армии Конфедерации, сэр? – поинтересовался он, потянувшись к графину, предусмотрительно поставленному Пьером на маленький круглый столик возле кресла.

– Я был списан подчистую. – Деламар похлопал себя по правому колену. – Поймал кусок шрапнели прямо вот сюда. Это еще счастье, что уцелела коленная чашечка, не то наверняка лишился бы ноги.

– Ах, действительно, я заметил, что вы слегка хромаете. Дьявольская штука эта война, не так ли? Уоррен Арнолд кое-что рассказывал мне про нее.

– Мы выжили, – непринужденно отвечал Деламар. – И жизнь не стоит на месте.

– Удивительно, не правда ли? – Седрик украдкой взглянул па его лицо, освещенное лампой. – Жизнь – что за странная штука! Эта моя подопечная…

– Мисс Энсон?

– Да, Кэтрин – очаровательное дитя, но нуждается в присмотре. Что вы можете сказать мне о юном ловеласе Ладуре? Похоже, он подцепил ее на крючок. Он из приличной семьи?

– Он потомок известной фамилии.

– Так так я думал, – кратко отвечал Седрик, которому уже набили оскомину постоянные толки о голубой крови, что течет в жилах креолов: для себя он давно решил, что их нельзя считать аристократами в прямом смысле слова.

Насколько он успел заметить, здесь не имелось даже простого герцога, графа, маркиза, на худой конец баронета. И как бы они ни чванились, эти плантаторы, они были и оставались торгашами – а торговля почиталась низменным занятием. Так что ни один из европейских джентльменов не стал бы марать об нее руки.

– Стоит ли мне поподробнее разузнать о нем, сэр? – продолжил он, хмуро глядя на полковника. – Что собой представляет этот выскочка на самом деле? Он богат? Может стать достойным мужем для Кэтрин?

– Он так же богат, как и большинство повес в его годы, – пожал плечами Деламар. – Довольно безрассуден… успел выиграть несколько дуэлей… он игрок, но какой джентльмен не грешит этим?

– А женщины? Мне кажется, он уже успел порядком напроказить, – проворчал Седрик.

– Он содержит цветную любовницу, однако это нормально для молодого человека. В этом круге так принято. Его мать задумала его поскорее женить, и он, похоже, склоняется к этому.

– Так вы рекомендуете его?

– Не вижу, почему бы и нет. Хотя все дело за самой парочкой, не правда ли?

– Ну же, полковник, не прикидывайтесь столь наивным, – иронически возразил Седрик. – Разве чувства могут стать решающим фактором, когда речь идет о перспективном браке? А в данном случае речь идет еще и о деньгах, причем о деньгах немалых. Что может предложить со своей стороны Ладур, кроме смазливой физиономии, манер денди и семейных связей? Вы знаете не хуже меня, насколько Кэтрин дороже.

– Безусловно, я это знаю. – Деламар сложил свои крупные, широкие ладони на коленях и спокойно взглянул прямо в глаза Седрику. – Об этом мало кому известно доподлинно. Только вам, мне да ее банкирам. Неужели вы полагаете, что я позволю себе рисковать ее деньгами или предлагать ей связать судьбу с тем, кто может их растранжирить? Никогда, сэр!

Седрик несколько успокоился. Не то, чтобы его убедили эти доводы, просто он решил отложить решение до тех пор, как узнает поподробнее об этом Ладуре. Во всяком случае, пока не собирался препятствовать Кэтрин: пусть упивается чарами романтической любви, но он будет держать ситуацию под контролем.

Седрик вздохнул, озабоченно надувая щеки:

– Может быть, я беспокоюсь раньше времени, но все это слишком непривычно для такого старого холостяка, как я. Я не приспособлен присматривать за юными девами. Если угодно, мой стиль – натиск.

– И это ваше право. – Полковник посмотрел на него, задумчиво покручивая ус. – В нашем городе джентльмен может себе позволить развлекаться так, как только ему заблагорассудится. Игорные дома? Хорошенькие женщины? Сколько угодно.

Наконец-то они подошли к самому главному! Более-менее успокоившись в отношении Кэтрин, Седрик осторожно повернул разговор в интересовавшее его русло.

– Судя по всему, вы истинно светский человек, полковник, – произнес он, покачивая в своем бокале янтарную жидкость и вслушиваясь в звон льдинок о хрусталь. – Итак, где здесь может мужчина найти общество приличных, но сговорчивых дам, а?

– Я полагаю, вы не ведете речь о дамах, которые занимаются ловлей мужей? – мрачно ухмыльнулся полковник.