Ирина слабо улыбнулась. Танюха… Спасибо ей за все.

— Дальше более-менее все предсказуемо. Я ударилась во все тяжкие: алкоголь, сигареты, иногда травка. Меня утащило на самое дно, и я не хотела с него подниматься. Меня поставили на колени и еще для верности сзади ударили по ногам дубинкой. И опять же Таня вытащила меня. Она святая. За шкирку приволокла к психиатру, там долго рассматривали помойку в моих мозгах под микроскопом и в итоге выписали транквилизаторы. Вот и все.

— Почему ты сорвалась сейчас? Дети в школе допекли? Додумалась же выбрать себе работу.

— Другой не было с моим образованием. И на первых порах это помогало. Боль накладывалась на боль – и становилось легче. А потом появился Ваня, как гром среди ясного неба. Просто оглушил меня своим появлением.

— Теперь все окончательно ясно, разобрались. У меня нет вообще никаких идей, как тебе помочь и что посоветовать, поэтому не буду лезть в чужую душу со своими «мудростями». Пока я тут, я буду следить за тобой. Больше никаких экспресс-средств по лечению души. А то ее так и вытравить можно – всякими таблетками.

Карина обняла ее, делясь всем своим теплом, какое у нее только было. На всех хватит. Любви точно. И на малыша, и на мужа, и на друзей в беде.

— Мы справимся со всем, я обещаю, Ириша. Только и ты мне пообещай, что хотя бы мешать не будешь.

Ирина кивнула, и, положив голову на плечо подруги, закрыла глаза. Ее клонило в сон. Не в забытье, а в спокойный сон. Можно спать тихо и мирно, зная, что о тебе позаботятся. Наконец-то позаботятся.


***

Вот и настал тот светлый день, которого они так долго ждали. Для Волкова штамп в паспорте уже не был так важен, как раньше. Это тому молодому парню, каким он когда-то был, казалось, что без соответствующей печати в паспорте семья не семья. Но когда он обрел семью по-настоящему, условности перестали что-то значить.

Зима в этот раз запаздывала. Улицы покрывал легчайший ковер из снега, небо расцвело серостью, ветерок носился от дерева к дереву. Мужчина посмотрел на наручные часы: время их регистрации наступит с минуты на минуту. Оксана сказала, что у нее важные дела и она приедет в ЗАГС сама. И почему он вечно все ей разрешает? Даже в такой знаменательный день позволил ей решать какие-то посторонние дела.

Гостей много не было. Пара друзей, партнеров по бизнесу, с которыми он мог сходить в баню или на рыбалку. На этом и все. Оксане звать было некого, по крайней мере так она ему объяснила. Куда делись ее подруги, ему было невдомек. Почему-то именно сейчас все происходящее показалось Ивану грустным представлением перед незаинтересованной публикой. Не такой он представлял свою свадьбу.

— Иваныч, вас зовут, — вывел его из ступора мыслей Олег.

И правда, регистратор уже подзывала их. Волков обреченно оглянулся на входную дверь. Где же она? Не может быть, чтобы Оксана бросила его вот так, перед всеми, на посмешище.

— Мы можем еще немного подождать? Невеста опаздывает, — оправдывался он. — Пожалуйста.

Сшитый на заказ костюм. Цветы. Кольца. Он так старался. Пусть народу на их свадьбе немного, пусть здесь нет папарацци и газет. Но это его свадьба, и он хотел быть лучшим женихом для своей невесты.

Через час с ним остался только один друг, остальные разъехались по делам, грустно пожав плечами и сказав пару банальных слов сожаления. Мол, бабы, что с них взять.

— Вань, ты прости, но я тоже не могу больше здесь находиться. У меня жена беременная, я бы лучше к ней поехал, — простился с ним и последний друг — Игорь.

Жаль, что мужчины не плачут. А так хотелось. Иван вышел из здания дворца бракосочетаний и уселся прямо на замерзшие ступеньки. Цветы полетели в близстоящую урну. Ничего страшного, опыт у него есть. Не под Новый Год, так за пять минут до свадьбы бросят. Надо будет написать книгу.

Во внутреннем кармане зазвонил телефон. Волков лениво и очень долго его доставал. Он был не готов услышать о том, что она уходит. Ушла от него.

Номер оказался незнакомым. На душе и полегчало, и потяжелело одновременно.

— Слушаю.

— Вам звонит сотрудник ГИБДД Абрамов. Демьянова Оксана Михайловна вам знакома? Ваш номер стоит у нее в быстром наборе.

— Да, знакома. Это моя невеста. Должна была стать женой, я сейчас в ЗАГСе, — тараторил сбитый с толку таким звонком Волков. — Где она?

— Машина погибшей врезалась в дерево. Приношу вам свои соболезнования.


11

Кто знает, может, проклятия и не было. Может, мы сами, все мы, посчитали себя заслуживающими всяческих проклятий.

Энн Фортье «Джульетта»


— Декабрь выдается просто чудесным, — улыбка игривыми бликами отразилась от губ Ирины. — Пока.

— Ага. Через две недели Новый год. Кто как собирается праздновать? — спросила Татьяна и пригубила совсем чуть-чуть вина.

Девушки делились планами на ближайшее время. Карина пока не определилась, у Тани был выбор праздновать с родителями или с кем она сама захочет, а у нее… выбора-то и не было. Дима и Джордан. Вересова еще раз улыбнулась своим мыслям. Что-то с ней произошло, что-то просто открутило голову той, прежней Ире, и взамен поставило новую. Новую голову без глупых мыслей и суицидальных наклонностей.

— Ну а ты чего молчишь? Только и улыбаешься, как лиса, — шутливо толкнула ее Карина.

— Я не знаю, что сказать, — пожала плечами та. — Я никогда этого не испытывала. Это мне в новинку. И так хочется улыбаться.

— Не испытывала чего?

Две пары любопытных глаз уставились на нее в ожидании ответа. А ответ был так прост и так сложен одновременно.

— Счастья.

Счастье такое тихое, родное, что ты носишь его под сердцем. Ей всегда казалось, что когда она наконец-то станет счастливой, то захочется кричать, петь и танцевать, взять за руку весь мир и втянуть в этот танец. А на деле… на деле ты укрываешь эту трепетную голубку в ладонях, подальше от прожорливых взглядов, и бережешь только для себя. И лишь улыбка не сходит с лица, делая тебя подозрительным для других людей.

— Я верю тебе, — сказала Татьяна. — Ты правда чувствуешь счастье. Люди так любят кичиться тем, что они счастливы, орать об этом на каждом углу, лукаво строить глазки прохожим, намекая, что у них есть то, чего нет у других. А ведь искренние чувства никогда не выставляются напоказ. Именно поэтому и имеют такую высокую цену.

— Девчонки, — выдохнула Вересова, соскребая со стенок души всю-всю смелость, какая была, — я так вас люблю. Вас обеих. Мои солнце и луну. Тропики и тайгу. — Она сжала ладони подруг. — Если бы не вы, болталась бы я сейчас в петле. И образно, и нет.

Карина была так растрогана, что пришлось стирать слезинки из уголков глаз.

— Ты же знаешь, что мне нельзя такое говорить. Нам, — она поправилась, — нельзя такое говорить.

— У тебя будет чудесный малыш, Карина. Как и ты. Такой же волшебный и добрый лучик света, как его мама.

— Может, тогда ты согласишься стать его крестной мамой?

Улыбка слетела с губ Ирины, как последний зеленый листик с голого дерева, оставив ее в изумлении. Вот это предложение!

— Ты правда этого хочешь? Я же, — ее глаза опустились на колени, — нестабильная немного. Проблемная.

— Дурочка, ты не пациентка психдиспансера, чтобы говорить о своей нестабильности, — встряла Татьяна. — Поверь, видела я нестабильных в нашей гинекологии. Ты не такая. А проблемные мы все. Нет людей без проблем и забот. Нет, есть. Но вот загвоздка — они обычно мертвы.

— Танька! — рассмеялась Вересова и повернулась к Карине. — Я согласна, если ты хорошо все обдумала.

— А что тут думать? Не имущество же на тебя переписываю, — пошутила Карина и погладила ее по костяшкам пальцев. — Конечно же, я шучу. Ребенок важнее любого в мире имущества. Но я в тебя верю, крестная мамочка Ира.

— Вам не кажется, что здесь слишком душно? — Ирина обмахнулась рукой. — Или это я от счастья задыхаюсь?

Она глянула на детскую площадку, чтобы убедиться, что у Димы все хорошо. Она взяла его с собой в торговый центр, а то скучает днями дома в ожидании мамы. Ее сердце уже так прикипело к этому мальчишке, как к своему. Похоже, у нее под сердцем всегда будет два крестных ребенка. И не обязательно ставить какие-то печати и подписывать бумаги: любовь довольно простая штука. Любишь, и все тут.

— Как его мама? Поправляется? — поинтересовалась Татьяна.

— Думаю, Рождество уже Дима встретит с ней.

— Говоришь с грустью в голосе.

— А как же еще? Я уже полюбила этого мальчугана. Ну, вы обе в курсе, какие у меня проблемы. Неудивительно, что я сроднилась с ним душой.

— Зачем ставить на себе крест? Находи хорошего мужчину и пробуй забеременеть! Сколько было случаев…

— Нет, — отрезала Татьяна и покачала головой. — Нет. Она не сможет иметь детей. Чудо не восстановит ее женские органы. Если только машина времени, чтобы сохранить первого ребенка и кастрировать того ублюдка.

— Да и как будто найти хорошего мужчину то же самое, что сходить в булочную — вся витрина ими пестрит, — произнесла Ирина. — У меня уже был такой, хороший, но я красиво повернулась к нему спиной.

— Забудь уже Волкова, Ира. Он навсегда остался в прошлом. Отпусти его. Пусть летит себе свободно.

— Я и не держу его за веревочку. Он летает. Эх.

Вересова допила вино и отставила бокал. Она снова употребляла алкоголь, но на этот раз все укладывалось в четкую систему. Никаких запоев и накачивания себя нервным паралитиком. Пить можно, но только так, чтобы чувства оставались живыми. Чтобы было больно, горько, тошно или радостно и весело. Отныне убивать эмоции нельзя. Можно с ними только бороться, но не стрелять на поражение.