— Дима, ты дома? — спросила Ирина, открывая дверь своим ключом.

— Он еще в школе. Скоро должен вернуться. Ира, это вы?

— Да, я, а со мной та самая медсестра, о которой я говорила.

Ничего не изменилось. Ни одна вещь не поменяла свою локацию. Жизнь в этом месте словно бы остановилась. Должно быть, это дико и страшно. Она всегда думала, что самое страшное уже видела, все ужасы мироздания приключились с ней, но... Но каково было этому мальчишке, чья жизнь только началась и должна была цвести, возвращаться каждый вечер в эту комнату и видеть мать в таком состоянии? Понял ли этот малыш, что нужно любить свою маму самой большой любовью на свете?

Мама — самое милое и родное сердцу слово. Не родина, не отец — мать. Сколько бы мы ни искали убежища для себя в этом мире, ни скитались по странам и городам, ни набивали кошельки и карманы деньгами — наш дом там, где живет мама. И каждый всегда мечтает вернуться в детство, где мама будет неизменно рядом, неизменно молодая и здоровая. Однако время заберет у любого из нас годы, красоту и здоровье. Нам не всегда будет двадцать, и кожа не всегда будет гладкой, ноги не всегда будут так резво бегать. Мама не всегда будет жить на этом свете. Тогда, может, стоит не скупиться на слова, ведь они ничего нам не стоят, и просто говорить ей хотя бы раз в день о своей любви?

— Ира, ты можешь пока заняться чем-нибудь. Я проведу осмотр.

Татьяна разложила медицинские принадлежности на столике, а Вересова вышла. На лестничной площадке открылись двери лифта, и через пару секунд дверь уже открыл Дима.

— Мама?

— Привет, непоседа. С мамой все хорошо, к ней пришел доктор. Раздевайся и проходи в кухню.

Руки сами вспомнили, как готовить. Казалось, эти навыки стали уже давно забытыми. Однако в памяти всплывали даже картинки из ее бывшего родного дома, где кухарка готовила невероятные блюда. По всей видимости, пришло время дать выход своему женскому началу, которое она так старательно подавляла.

Дима помыл руки и устроился за столом. Ему до сих пор не верилось, что незнакомая тетя уже второй раз пришла в его квартиру. И накормила его. И помогла маме. Столько добра он видел впервые за всю свою короткую жизнь.

— А я «пять» сегодня получил. Учительница даже не поверила, что я смог. Но я знал, что мама обрадуется, поэтому старался.

— Конечно, обрадуется. Твои победы сейчас для мамы самое лучшее лекарство. Вообще, Дима, победы детей для матерей всегда самое лучшее, что может дать им жизнь.

А она сама принесла своей семье поражение. Позорное. Сокрушительное. Скандальное. Наверное, поэтому мать так легко о ней забыла.

— По какому предмету «пятерку» получил?

— По истории. Вы думаете, это правда, что во время Второй мировой войны было убито почти тридцать миллионов человек?

— Да, это так, — с тяжелым сердцем ответила девушка.

— Хорошо, что сейчас войн нет, — ответил мальчишка и принялся за суп.

Ирина не стала говорить ему, что у войны нет конца. Пока жив человек, жива и она. Очаги конфликтов вспыхивают постоянно в разных точках мира. Все эти идеологии, доктрины, стремление разделить мир пунктирными границами и завладеть землями... И не важно, что вот такие же малыши гибнут под градом осколков от мин, сгорают заживо в домах и погибают под колесами танков. Когда одна влиятельная сволочь решает устроить бойню только ради собственных интересов, жизни детей превращаются в разменную монету.

— Ира, на минутку, — в дверях появилась Татьяна. Она вышла и приготовилась к не самым приятным новостям. — У женщины воспаление легких, уже начавшее переходить в запущенную стадию. Ей нужно срочно в больницу, пока есть шанс спасти ее.

— Как она получила его?

—Да кто ж знает. Возможно, иммунная система была ослаблена, а кто-то больной чихнул на нее. Это же лотерея. Не нужно ехать в Африку в самое опасное племя, можно неудачно прокатиться в метро. Я вколола ей жаропонижающее и болеутоляющее, но это все временные меры. Нужно в больницу на рентген и бронхоскопию, анализы и диагностику.

— На дому никак нельзя провести лечение?

— У меня есть знакомый интерн из пульмонологии, но, Ир, не будем обманываться. Чтобы не приблизить смерть женщины, нужно провести полное обследование и выписать правильные лекарства. И... в общем, Ир, лечение обойдется явно в круглую сумму.

— Ясно.

— Но выбор всегда есть. Ты можешь закрыть на все это глаза и уйти сейчас, все-таки эта семья не имеет к тебе никакого отношения. А можешь разориться на лечение. Решать тебе.

Пока подруга одевалась, Вересову одолевали навязчивые мысли: а выбор ли это? Бросить мать и ребенка на верную смерть. Чем тогда она лучше солдат Третьего рейха? Чем тогда ее душа отличается от прогнивших душ эсэсовцев? Почему люди всегда считают зло выбором? Закрой глаза, плюнь, перешагни, забудь. Это ведь твой выбор, ты имеешь на это право. Нашептывания Сатаны на ушко. И да, мы имеем право на зло, как и на добро. И только мы выбираем, а не святые духи или дьявольские прихвостни, куда поставить ногу: на черное или на белое.

— Я тебя поняла, я подумаю.

— Думай. Мой телефон у тебя есть, если что, звони.

Ирина вернулась в кухню и застала Диму за книжкой. Лучшее в мире зрелище. Сможет ли она распрощаться с этим славным мальчишкой? Сможет ли знать, что на земле есть квартира, где она оставила трупы? Но решиться на активные действия она пока не могла. Слишком это добро было велико, чтобы принять его. Для нее такое незнакомое, она такого никогда не делала. Не была доброй и всем помогающей.

— Держи. Это тебе на столовую и мелкие вкусности, — положила перед Димой немного денег. — Домашку сам сделаешь?

— Ага, там не сложно. А вы еще придете?

— Я... да, наверное, — неоднозначно ответила Вересова, пока еще не пришедшая к окончательному решению.

Рука мальчика дотронулась до ее руки. Дыхание перехватило, в грудной клетке ударила сломанным крылом птичка и затихла. Маленькие пальчики передавали ей невидимыми нитями тепло. Боль и наслаждение могут уживаться в раненой душе одновременно, и именно этот коктейль, вспарывающий на скорую руку зашитые раны, сейчас будоражил ее мозг.

— Я обязательно вернусь, — девушка обняла его, сдерживая слезинки. — Обязательно.


***

Мутный океан туч разинул пасть над детской площадкой, готовый излиться на нее дождем. Взбаламученное непогодой небо, мглистое от наступающего теперь раньше вечера, устало взирало на происходящее со своего места в этом театре.

— Светочка! — крикнула Оксана. — Возможно, дождь скоро пойдет. Готовься убегать домой.

Девочка кивнула и вернулась к другим детям в песочницу.

— Незачем ей убегать, я донесу до подъезда, — сказал Волков и прижал девушку к себе. — Ксюша, ты мне не нравишься в последнее время.

— Это как-то связано со свадьбой? — шутливо прищурилась она.

— Нет, ничто не может быть связано со свадьбой, кроме приготовлений к ней. Я о твоем состоянии. Или мне кажется, или что-то не так.

— Может, на погоду так реагирую? Вроде со мной все хорошо.

Лгать ему было непростительно, это как смотреть в свое отражение и строить самой себе саркастические гримасы. Хотелось бы притвориться, что ее поведение не больше, чем искусная аффектация, но ведь это не так. Складывалось впечатление, будто она в сговоре со своим подсознанием, все эти грязные инсинуации ее трусливой души не доведут до добра.

— Ты отвез Ирине ее вещи? — быстро сменила тему на, как ей казалось, менее опасную. — С ней все хорошо? За ее состояние я бы беспокоилась.

— Почему это?

— У нее явно какие-то проблемы с алкоголем, а такие проблемы не возникают на пустом месте. Да и вид у нее был усталый, изнуренный, несчастный, что ли.

Иван удрученно посмотрел на ехидную рожицу облаков и вздохнул. Говорить об Ире ему хотелось меньше всего сейчас. И когда бы то ни было вообще. Его волновали мысли о ней, нет смысла притворяться Иванушкой-дурачком. Он думал о ней, сначала как о своем прошлом, но с каждым прошедшим днем все больше как о настоящем.

— Скорее всего, она устала. С детьми нелегко работать. Насчет алкоголя я не в курсе, но не обязательно ее отказ выпить с нами означает проблемы вселенского масштаба. Плохое настроение было.

Он говорил о ней довольно сухо, словно бы и не имело это вовсе значения. Алкоголь, ее усталый вид, ее жизнь в целом. Но, черт бы все это побрал, имело! И Волков отдал бы все, чтобы это изменить. Чтобы не помнить о том Новом годе в компании Собаки и о своих вновь разбитых мечтах. Порой лучше не раскатывать губу слишком далеко — могут оттоптать.

— Ты видел ее квартиру? Как она живет?

— Хорошо, как обычный человек.

«Как обычный несчастливый человек», — добавил Иван про себя.

Одинокая, необустроенная квартира, котенок, сигареты, ноутбук. Лучших декораций для спектакля об одиночестве в современном мире не найдешь. Стены являются воплощением грусти, они не родные. Котенок всего-навсего бутафория, притворство, что в жизни есть смысл. Сигареты убивают нервы, хотя бы на время. И этого достаточно, когда о большем не попросишь. Ноутбук создает иллюзию общения и бьющей ключом жизни. Жаль только, что при вскрытии окажется, что душа такого человека пуста, как вакуум космоса.

— Ты так странно говоришь о ней, — Оксана посмотрела на него и заметила задумчивое выражение лица. — Вы же были друзьями?

— Дружили три года назад, потом она сбежала в самый Новый год, вдруг решив, что я не гожусь ей в друзья, — нехотя рассказал он, замаскировав правду в невинную ложь.

— Я не знала, Ванюш. Прости.