В одном из ящиков шкафа она спрятала сигареты, которые раньше были символом принадлежности к элитной молодежи. Когда Ирина поняла, что не может больше ходить, депрессия заронила в ней семена, и со временем они проросли в перекрывающий дыхание плющ. Пришлось избавиться от сигарет, закрыв их под замок, чтобы не убить себя постоянным пыхтением никотиновым дымом, лишь бы ублажить нервную систему и не свихнуться.

Ящик был вскрыт, абсцесс тоже. Первая затяжка в открытое окно, и по нервным нитям потек целительный яд.


***

Путы сна, точно врезающиеся в тело канаты, не отпускали Волкова. Он устал и морально, и физически. Его тело было сильным и закаленным: спорт и тяжелая работа не давали ему спуска. Пыхтеть как паровоз, пытаясь выжить, стало нормой в его жизни. Порой не хватало дыхания, но никто за него дышать не будет, поэтому приходилось делать вдох поглубже и продолжать свой путь.

Глаза Ивана распахнулись и встретили натяжной потолок. Ясно, где он и почему тело, словно бы провалилось в сахарную вату или нежнейшие клубы облаков. Мужчина повернул голову и увидел то, что ожидал — Лилию. В доме бабушки такой мягкости не сыщешь ни на одной перине.

Видимо, он остался у нее, чтобы не ехать поздно ночью в Терехово и на одну-единственную ночь забыться в женских объятиях. Которые отнюдь не были ласковыми и нежными, дарящими мужскому телу свои пронзительно трепетные касания. Лилия была статуей, выдолбленной в камне, жесткая и внутри, и снаружи. Но другой альтернативы он не имел.

Вставать Волков не торопился. Его мышцы горели праведным огнем после долгих тренировок в школе, каждый вдох отдавался болью в торсе. Кубики пресса порой становятся кошмаром. Слишком много сил и энергии они у него забирают. Мысли снова вернулись к спавшей рядом (и он был уверен, голой) Лилии. Он к ней никогда не испытывал высокой страсти, любовь так и не воспламенилась между ними синим пламенем, не сожгла их дотла, так, чтобы ничего не осталось. Возможно, этот секс можно было назвать безмятежной привязанностью…

— Доброе утро, — проворковала девушка, медленно открывая глаза.

Она перекатилась ближе к нему и положила голову на его грудь, рассеяв по ней свои длинные пшеничного цвета волосы. Неосознанно, повинуясь каким-то внутренним силам, он втянул носом аромат ее волос. Ничем не пахнут. Абсолютно. Не то что волосы Иры, всегда издающие тонкий, изысканный аромат, словно окутывая ее аурой женственности, причем настоящей. От Лилии порой исходили вульгарные ароматы духов или резкие отзвуки шампуней и масок для волос, но они были жеманные, прециозные, наигранные, будто бы подражающие шарму и беззаботности, с какими носила очарование дочь Вересова. Именно носила, как аксессуар — шарфик, небрежно, но в то же время точно выверенно, накинутый поверх тонкой шейки.

— Ва-ань, — протянула она и поцеловала его сосок на правой груди, — может, ты не будешь мужем на ночь? Жить одной в квартире скучно, переезжай.

— Мы это уже обсуждали, Лиля. Какой смысл в том, чтобы начинать еще раз? Я не хочу быть художником, который один раз изорвал холст в клочья, а потом снова пробует его восстановить.

— Зато в эту постель ты возвращаешься регулярно! Я тебе не держатель борделя и единственная его работница, понял? Либо возвращайся на официальных правах, либо ищи другую койку!

Девушка вихрем подлетела с кровати, давая Волкову лицезреть свою скульптурную, спортивную фигуру. Ни грамма лишнего веса или даже лишней кожи. Совершенно сухое, выстроенное по лучшим канонам бодибилдинга тело. Крепкие ягодицы, которым так не хватало порой мягкости и некоторой пружинности; отчетливо проступающие мышцы рук, которые по определению не могли ласкать, только сдавливать в захватах; мощные бедра, во время прикосновения к которым не испытываешь щекочущего возбуждения и желания осыпать их поцелуями, поскорее поднимаясь к заветному месту, которое пряталось между ними.

Иван застонал и откинулся на подушку головой, потирая лицо ладонями. Запустил лицо — уже заросло щетиной. А щеки-то помнили и до сих пор хранили на себе горячие печатки — поцелуи Иры, так стеснявшейся проявления своих чувств. Волков не заблуждался насчет природы этих ее эмоций. С первого взгляда на ее смущение и красные щечки становилось понятно, что она невинный цветочек. Поэтому ее так тянет к нему; он не мог не ощущать эти сбивающие с ног флюиды сексуальности. Он мужчина, а ее женская сущность изнывает от жажды раскрыться, вступив в близкий контакт с противоположным полом.

Он не мог привлекать ее как мужчина: слишком не похож на то, что эта девушка должна видеть каждый день в своем обществе. Красивые, ухоженные мальчики, последователи куклы Кена, на дорогих автомобилях и в костюмах от именитых дизайнеров. В нем же не было ничего из этого. Только грубая, но знающая свои границы сила; любовь к жизни, хоть порой она и была недостойна этого преклонения; простая машина, но заработанная своим трудом, каждая копейка была только его.

— Волков, ты кофе будешь? — окрикнула его хриплым голосом Лиля.

«Волков, — усмехнулся он. — Ясно. Ночной секс забыт, теперь только дневная формальность».

— Буду. Ты знаешь, какой я люблю. А я в душ!

— Знаю я, да. Я все про тебя, козла, знаю, но ты воротишь от меня нос.

В своем стиле. Поэтому они и расстались когда-то. Слишком Лилия мужественная, в ней просто взрывается маскулинность, мужские повадки и модели поведения стали ее собственными. Она работает с ним в школе, преподает бокс девушкам и занимается бодибилдингом. Сначала его привлекла ее грубость, но с возрастом душа стала требовать заботы и понимания, нежной женщины рядом, хрупкой, точно фарфоровая ваза. Любому нормальному мужчине хочется чувствовать себя стеной, охраняющей маленькую пышную алую розочку, давать ей покровительство и тепло от всех северных ветров. Накачать мышцы и прокурить голос он и сам может. В женщине должна быть сладкая обольстительность и немного горьковатая пленительность. Она должна манить мужчину, как одинокого путника манит маяк. Как огонь подзывает к себе мотылька.

— Держи свой кофе, Волчара, — встретила его Лиля в кухне.

— Имя мое ты уже ввиду дурного характера забыла?

— Ваней ты станешь, когда мы снова будем парой. А для парня, который приезжает переночевать у меня и потрахаться, сгодится и Волчара.

Мегера! Уже не в первый раз он ощущал тупую боль разочарования от того, что вообще с ней связался. А что делать? Он ведь живой: дышит, чувствует, в конце концов, хочет. Невозможно убить в себе чувства работой, они все равно дотошно сверлят мозг просьбами найти лучик женского тепла, частичку женской заботы, крупицу женской любви. Вот и кинулся на первую попавшуюся и согласившуюся встречаться и жить с бедным, но чертовски привлекательным (ее слова) парнем.

— Больше этого не повторится, Лиля. Ты знаешь, я верен своему слову.

— Это все знают. Ты прям эталон мужского характера. Не устаешь быть идеальным? — поддразнила его она.

— Не устаю быть мужчиной, каким был рожден и каким мать хотела меня видеть.

Лилия закатила глаза. Волчара такой Волчара! Всегда непреклонный, строго следующий своим принципам, которого просто невозможно сбить с пути истинного.

— Мы изжили себя, Лилия. И этот обрывочный секс, не подкрепленный больше никакими чувствами, причиняет только боль наутро нам обоим. Не будем себя растрачивать впустую.

Он оставил кофе недопитым и ушел одеваться, чтобы уйти из этой квартиры раз и навсегда.

— Как ты заговорил! Сраный философ, — донесся ее недовольный голос из кухни. — Так и скажи: «Появилась другая, но компас иногда сбивается, и я оказываюсь в твоей постели».

Волков промолчал. Никто у него не появился. Да и пора бы уже ей знать, что его компас никогда не сбивается на измены и предательства. Еще одна причина порвать все связи и сжечь мосты с этой девушкой: она так и не узнала его за прошедшее время.


***

— На улице уже не так тепло и солнечно, — сказал Иван, усаживая Ирину в коляску, — поэтому мы переместимся в здание. Ты не против?

Девушка посмотрела на небо: серо-синее, точно разводы гуаши по альбомному листу. Тяжелые капли дождя уже свисали с этих серых комков ваты. Наверное, она не против испортить прическу и макияж.

— Я ждала, когда мы снова сможем встретиться. Дома так скучно. Дарина улетела в Майами, теперь в комнатах стоит тишина похуже, чем на похоронах.

— Не могу гарантировать, что сегодня будет очень весело, — улыбнулся Волков и вкатил ее в помещение, где проходила тренировка. — Я работаю, а значит, у тебя будет незапланированный матч по боксу.

Ирина ответила ему безропотной улыбкой. Пусть делает, что хочет, лишь бы изредка уделял и ей внимание. Видеть его уже было счастьем.

На ринге она увидела несколько пар молодых людей, вероятно, школьники старшего возраста. Такая атмосфера была ей непривычна. Пристальным взглядом, врезаясь в его быстрое, ловкое тело, девушка следила за Волковым. Он то учил кого-то из ребят, то сам вставал в пару и принимал бой. Ее завораживала его сила, тело гудело, настраиваясь на частоту Ивана, точно радио.

Он сошел с ринга и скинул с себя мокрую майку. Ирина слегка прикусила губу, ею овладело огромное искушение. И откуда же появилась эта похоть под личиной томного возбуждения? Откуда все эти первобытные желания обладания? Девушка тряхнула головой, словно отгоняя постыдную, бессовестную мошкару мыслей. Она никогда такой не была: трепещущей перед мужчиной, краснеющей и стесняющейся голого торса. Да она девственности лишилась на какой-то пьяной вечеринке с сыном одного из богатых друзей отца!

Этот первый секс, который должен стать знаковым и запомниться навсегда, она совсем не помнила. Он просто предложил покувыркаться, когда они уже не соображали ничего от неустанно сменяющихся бутылок дорого алкоголя. Почему нет? Секс и секс. Все из ее круга уже им занимались, некоторые партнеров меняли в геометрической прогрессии: чем толще кошелек, тем привлекательнее кандидатура.