Людмила Молчанова - Научи меня

   - Отклонения? - глухо повторила я. - Скажите, Зоя Павловна, этот разговор проходит с вашей подачки или вас Митя попросил? Ах, постойте, - притворно удивилась я. - Митьки сейчас дома нет, значит, ваша инициатива? Так вот, послушайте меня внимательно. Мы с вашим сыном взрослые люди и в силах самостоятельно разобраться с собственными проблемами. К тому же мы с ним все обсудили и решили, и если уж Митя не против моего...отклонения, то вас оно тем более не должно касаться.

   - Он просто не хотел тебя расстраивать. Ты удивишься, узнав, как много Митя тебе не рассказывает, чтобы тебя не расстраивать. Он не рассказывал, как его чуть не лишили диплома? - я вздрогнула и не смогла скрыть удивления. - Вижу, что не рассказывал. А не рассказывал, как его не принимали на работу? Как он смог устроиться только с девятого раза, и то, мне пришлось договариваться со своей старой подругой? Не говорил. Расстраивать не хотел, все тебя берег. Ко мне приходил, выплескивал. А как его права на аспирантуру лишили, тоже не рассказывал?

   - Аспирантуру?

   Женщина выдавила ядовитую улыбку.

   - Представь себе. Отдали место какому-то блатному идиоту, а моему сыну еле дали закончить. Слишком умный оказался и гордый, - с горечью поморщилась она. - А тебе не говорил ничего. Как же, Катя такая ранимая, волноваться будет. И как, по-твоему, он должен был реагировать на твое признание? Бросить тебя? Ты ведь сама знаешь, что Митя слишком благородный для этого. Кать, я тебя как мать прошу, - у Зои Павловны слезы на глазах заблестели, обостряя мои чувства еще сильнее, обнажая нервы еще больше. - Он у меня единственный ребенок. И вы с ним не молодеете, и я тоже.

   - Зоя Павловна...

   - Катюш, я же внуков хочу, понимаешь? Маленьких, вот таких, - она слабо развела руки, обрисовывая придуманного младенца. - Родных. Я знаю, что сейчас много всяких...усыновления, суррогатное материнство, но они никогда не заменят вам с Митей нормальную семью. Пойми же, так для всех лучше будет.

   Я облизнула солоноватые, чуть влажные губы, с отстраненным удивлением замечая, что по щекам текут слезы.

   - Зоя Павловна, вы не понимаете...

   - Понимаю, Катюш, понимаю, но и ты пойми! Я не хочу смотреть, как будет страдать мой ребенок. А ты сама с этим жить сможешь? Год за годом видеть, как Митька рядом с тобой мучается? - она шумно всхлипнула и вытерла мокрые щеки. - Это сейчас вы молодые, вся жизнь впереди, а потом? Через пять, десять, пятнадцать лет? Ты ему в глаза посмотреть сможешь, когда вы по улице идти будете, а рядом пробегут чужие дети? Чужие, Катя! Не ваши!

   Я судорожно пыталась вдохнуть, чувствуя, как катастрофически не хватает воздуха. И против воли представляя нарисованную Митиной матерью картины. Что если я правда ломаю ему жизнь? Смогу я так поступить?

   - Зачем вы так? Я вас прошу, уходите. Уходите! Сейчас же!

   Я уже срывалась на крик, хотя в жизни почти не повышала голос. Я отстраненно, как издалека говорила что-то, просила уйти, а сама прокручивала страшное, пугающее будущее. Разве я заслужила? Мне же не так много нужно, только маленького ребеночка. Я не курю, не пью, я заботилась бы о нем, воспитала бы достойным человеком. Но почему я не могу?! Почему я?! Не?! Могу?!

   Зоя Павловна молча вышла в коридор, но через минуту вернулась на кухню, полностью одетая.

   - Я прошу тебя, - тихо повторила она, и в этот момент я радовалась, что сижу к ней спиной. - Пожалуйста. Я знаю, что вы могли бы найти выход, но...я не хочу такого для своего ребенка. Поэтому, Кать, пожалуйста...

   Она замолчала, и я даже не услышала, как за ней с едва слышных щелчком захлопнулась дверь. Я все также продолжала сидеть в полутьме кухни, представляя, как по-другому могла пойти моя жизнь, если бы я могла хоть что-то изменить...Если бы могла..

   С того самого разговора в моей жизни что-то переменилось. Нет, все вроде бы осталось как прежде, но смотреть на мир, на окружавших меня людей я стала по-другому. Если раньше в наших с Митей отношениях было хоть какое-то подобие доверия, пусть надуманного, но существовала вуаль иллюзии, то сейчас она медленно опала, представляя все в настоящем свете. Но я по-прежнему не могла представить своей жизни без Мити. Может быть, я любила его, может быть, все дело в привычке...Я не смогла от него уйти. И про разговор с его матерью я тоже не рассказала. Что удивительно, Зоя Павловна тоже не спешила делиться с сыном подробностями нашей с ней беседы, мне даже казалось, что он и не знает про визит матери.

   Но своего она добилась. Хуже всего оставить человека мучиться с чувством вины и выбором. И неизвестно, что бьет по нервам больнее. То ли вина за то, чему препятствовать и изменить ты не в силах, то ли выбор, от которого зависит дальнейшая судьба близкого человека. От твоего решения зависит. И тетя Зоя прекрасно это понимала, оставляя меня истязать собственную душу отголосками сказанных ею слов.

   И когда Митя вернулся из Москвы, веселый, довольный и счастливый, с кучей подарков в руках, я вела себя совершенно обычно - радовалась, целовала, расхваливала покупки и интересовалась его работой. Про аспирантуру, случайно упомянутую в нашем разговоре с его матерью, я вспоминать не стала. И честно говоря, даже обиды не чувствовала, только какую-то легкую горечь и сожаление. Если бы он честно во всем признался, я бы, возможно, сама отказалась от этой затеи, и это было бы мое добровольное решение. Но вышло так, как вышло, и я ничего не могла с этим поделать.

   Но Митя никогда дураком не был, поэтому чувствовал повисшее между нами напряжение, прорывавшееся очень часто весьма некстати.

   - У тебя что-то случилось? - не выдержав в один из таких спокойно-замкнутых вечеров, поинтересовался Митя, испытующе поглядывая в мою сторону. - Ты последнее время такая молчаливая. Проблемы на работе?

   Я отстраненно пожала плечами, не отрывая глаз от книги.

   - Нет, на работе все прекрасно.

   Он изучающе изогнул бровь, ожидая от меня какого-то объяснения или продолжения разговора, но мне было все равно. Казалось, что я подсознательно делаю так, чтобы Митя меня бросил. Чтобы в один день не выдержал и ушел сам, вырывая себя с корнем из моей жизни. Наверное, мне бы действительно стало бы легче, но он все только усугублял, пытаясь быть милым и предупредительным. Даже подарил мне букет цветов, которые мне хотелось разорвать зубами и швырнуть ему в лицо, но я только поблагодарила парня, легонько поцеловав в губы.

   - Что с тобой тогда? Снова брат твой чудит? - он хмыкнул, всем своим видом показывая, какого мнения об умственных способностях брата. - Опять они с матерью поругались и заставляют тебя вмешиваться?

   Я подавила вспышку раздражения от такого предвзятого отношения к моей семье и спокойно перевернула страницу.

   - Нет, Ванька в командировке сейчас, а приедет только через две недели.

   - В Москве, значит, - Митя сполз на край стула и вытянул ноги. - Понятно. Собирается туда насовсем перебраться?

   - С чего ты взял? Он просто работает.

   - Ну, это он пока работает, да и потом, что может удержать молодого здорового парня от столицы? Питер, конечно, не Урюпинск какой-нибудь, но Москва это Москва.

   - Во всяком случае, я о таком не знаю, - я, не выдержав вымученного разговора, с громким звуком захлопнула книгу и поднялась с кресла, поправляя за собой плед. - Не знаю как ты, а я сегодня что-то устала. Пойду спать лягу.

   Митя удивленно поднял брови.

   - Только десять. Какой спать?

   - Я устала, и мне завтра рано вставать, поэтому я пойду спать.

   - Ну иди, - у Мити по щекам заходили желваки, и он отвернулся, поворачиваясь лицом к экрану монитора. - Я пока за компом посижу.

   Я никак не прореагировала на его бешенство, а молча ушла в спальню, без сил падая на кровать и сразу закрывая глаза. Только вот сон никак не шел. Сил не было, а уснуть не могла. Я не уставала, работала столько же, сколько и всегда, но морально я была выжата как лимон. Не хотелось ничего. Совсем. И полночи я дрейфовала, не в силах уснуть и открыть глаза. Ближе к полуночи я услышала, как в комнату заходит Митя и проверяет, сплю ли я. Чувствовала его дыхание на своих волосах, но не шевельнулась. И так изо дня в день.

   И вот сейчас раздался звонок Ваньки, который...нет, не обрадовал меня, я бы никогда не стала радоваться очередной ссоре в семье, но странным образом взбодрил. У меня появилось...какое-то занятие, дело, которое могло бы помочь мне отвлечься, переключиться, так чтобы на дурные мысли и постоянную щемящую боль не оставалось времени.

   - Вань, а ты бы не мог все по телефону мне объяснить? Ну, чтобы я морально подготовилась?

   - Нет, - отрезал Ванька. - Кать...но правда, я очень, слышишь, очень прошу тебя приехать. Мне как никогда понадобится твоя поддержка и...это всех касается.

   Я заметно напряглась. Такой неожиданной поворот мне совсем не нравился. Что значит "касается всех"? Нет, мы семья и у нас общие проблемы, которые мы по мере сил стараемся решать самостоятельно, но вот такой акцент заранее заставлял меня теряться в догадках. Причем, не самых радостных.

   - Ты решил меня запугать? - попыталась пошутить я, но дрожащие нотки в голосе испортили все впечатление. - Вань, серьезно, что-то случилось? Что-то...в Москве?

   - Нет. Кать, давай дома поговорим, а? У меня сейчас совсем времени нет, правда. Ты приедешь?

   И он еще спрашивает. Напустил туману, испугал и спрашивает, приеду ли я?

   - Да, - пришлось прочистить горло. - Да, я приеду. Когда?

   - Часа через полтора, но я могу подзадержаться.

   - Ладно, до встречи.

   Ванька ничего не ответил, молча повесив трубку, а я еще пару минут в остолбенении и шоке слушала телефонные гудки. Назовите как угодно, интуиция, предвидение, шестое чувство, но у меня волосы на затылке дыбом вставали, а по коже бежали мурашки, стоило мне подумать о предстоящем разговоре. Маме звонить я побоялась. Приеду и уже дома с ней поговорю, тем более, Ванька вроде как задержится. Какая-никакая, а фора, лично для меня.