Анна Дубчак - Натали

Гаэлль взяла в руки щетку и принялась расчесывать волосы. Затем она спрятала их тщательнейшим образом под белую махровую шапочку и, обмакнув большой клок ваты в одну из баночек с жидким кремом, принялась счищать с лица пудру… Затем она привычным движением отклеила с век накладные ресницы, смазала каким-то душистым маслом шрамики за ушами, нанесла на лицо маску, напоминающую розовую глину, полежала несколько минут с ней на кровати, затем умылась над раковиной, снова смазала чем-то кожу вокруг глаз и легла. Закрыла глаза. Затем протянула руку и выключила свет.

Наталия была поражена. «Восемнадцать лет».

Гаэлль было под сорок.

– Давайте подведем некоторые итоги. – Луи отпил из чашки кофе и откинулся на спинку кресла.

Разговор происходил после завтрака в гостиной. Наталия, все утро с интересом наблюдавшая за «восемнадцатилетней» Гаэлль, от души радовалась своему открытию, но только не могла пока понять причину, заставившую эту немолодую уже женщину так молодиться. Неужели у нее роман с молодым мужчиной?

Других причин, на ее взгляд, не существовало.

– Что вы так разглядывали Гаэлль весь завтрак? – вдруг спросил Луи.

– Да просто так… Мне интересно, у нее есть жених или любовник?

– Любовники бывают только у замужних женщин, вам это следовало бы знать…

– Вы еще больше невоспитанны, чем я думала… Давайте оставим эту тему и перейдем к «некоторым итогам»… С чего начнем: с отрубленных голов или капусты?

– Вы всегда с такой легкостью говорите о смерти?

– А вы как будто нет, – парировала Наталия, изнывая от своей беспомощности и безвыходности: ей уже порядком надоела жизнь затворницы. Она скучала по Логинову, по свободе, она задыхалась…

– Я – нет, к вашему сведению.

– Послушайте, где это вас так хорошо научили разговаривать по-русски?

– Не важно.

– Вы, наверно, из французской разведки? Или наоборот – из русской? Вы плетете вокруг меня паутину, но я не могу понять, зачем вам все это… Слишком уж много бессмысленности… Вот ответьте мне, многоуважаемый господин Сора, кроме вас и Гаэлль, в доме еще кто-нибудь живет?

– Нет, я же говорил вам…

– Ну что вы все время врете-то?! Я сама своими глазами видела вчера в лаборатории карлика под колпаком – это раз. В оранжерее был карлик в красном – это два. А ночью, когда вы спали, я поднялась на третий этаж и застала в постели обнимающуюся парочку карликов: он и она. И после всего этого вы говорите мне такие вещи… Если вы поставили своей целью свести меня с ума, то вам это не удастся хотя бы потому, что вы не успеете этого сделать. Я играла ночью, вы не слышали?..

– Нет, – удивился Луи, – и что же?

– А то, что я знаю, что очень скоро здесь, в этой самой гостиной, появятся люди, которые заинтересованы во мне куда больше, чем вы… И что их дело по сравнению с вашим…

– Вы блефуете, – забеспокоился Луи. – Вы все это придумали, причем только что… Я чувствую это…

Наталия отметила, что он не дурак. Но продолжала гнуть свою линию:

– Только у них связано это с военным заказом… Что-то очень серьезное…

– Я вам не верю…

– Больше того, они тоже действуют через посредника, но если я назову вам имя этого посредника, то многое в этом доме может измениться…

Как она жалела потом об этих словах!

Конечно же, она имела в виду Гаэлль. Ее шрамики за ушами, которые она так ловко умудрялась спрятать под волосами, навели ее на мысль о том, что Гаэлль вообще не та, за кого себя выдает. И почему бы их не столкнуть с Луи?

– Вы можете назвать мне это имя? – побледнев, спросил Сора.

– Могу, но не сделаю это. И что это вы вообще так засуетились, если не верите в мои предчувствия… Потому что, мой дорогой Сора, вы верите мне… Иначе зачем было меня красть и привозить сюда?

Он взял себя в руки.

– Итак, подведем итоги. Я вчера поздно вечером ездил в полицейское управление, чтобы спросить, не находили ли в прошлом году головы мужчины и женщины…

– Да вы с ума сошли! Разве можно им задавать такие вопросы?! Как вы будете им объяснять, откуда у вас такие сведения… Вы что, все им рассказали? Про кочаны?

– У нас там свои люди…

– Ах вон оно что, тогда продолжайте.

– Так вот: никаких голов никто не находил. А это значит…

– …что они закопаны где-нибудь в лесу или саду и уже давно сгнили…

– Возможно. Но какое отношение это имеет к Изабель?

– Если бы я знала… Так вы мне не скажете, кто проводит опыты в лаборатории? Может быть, вы?

– Считайте, что я.

– И почему сюда не приезжает хозяин… Разве он настолько вам доверяет этот замок, что не допускает мысли о вашей нечистоплотности?

– Прекратите…

– Это вы прекратите!

Она встала, развернулась и быстрым шагом покинула гостиную.

«Венецианское адажио» Альбиони немного успокоило ее. Да, было в нем, пожалуй, что-то похоронное, но если подходить к жизни философски, то все люди рождены в конечном счете для смерти.

Такие мысли совершенно не вязались со следующим видением, которое перенесло Наталию в кондитерскую. Глядя на роспись на стенах, ей показалось, что она уже здесь когда-то была. В свой последний приезд в Париж. В прошлом году, кстати. И там она познакомилась с очаровательной женщиной по имени Анна. Когда Наталия вошла в кондитерскую, то первое, на что обратила свое внимание, была женщина, разговаривающая по телефону по-русски. Это было так приятно и необычно, что после того как женщина поговорила, Наталия пригласила ее за свой столик и предложила оплатить ее завтрак.

– Вообще-то здесь принято платить за себя, но если представить, что мы, к примеру, в Москве, тогда можно… Только с условием, что и вы позволите мне сделать для вас что-нибудь приятное…

Они разговорились. Анна была замужем за Седриком Беаром, директором одного из крупных парижских издательств. У них был дом неподалеку от Триумфальной арки. Одна беда – Анна была бесплодна. Причем необратимо.

После пирожных с кофе они совершили небольшую прогулку по Парижу, зашли в несколько магазинов, где с помощью Анны Наталии удалось очень дешево купить широкополую соломенную шляпу с цветами и легкий прозрачный сарафан.

– А вот теперь моя очередь пригласить вас к себе… Вернее, не к себе, а в одно удивительное местечко…

И Анна повезла ее на своей большой красной машине за город. Она почему-то нервничала, когда говорила о том, что место, куда они едут, хотя и далеко от города, но лучшего для такой жары не найти и если Наталии будет там скучно, то она тотчас отвезет ее обратно, в Париж, в гостиницу.

Но место оказалось просто райским уголком. Конечно, это был не замок, но все равно большой, просто-таки огромный дом, с садом, голубятней, курами… Хозяин, которого звали Фредерик (только его имя Наталия и запомнила), встретил их как дорогих гостей…

Наталия очень удивилась, когда поняла, что попала в светское общество. Здесь, чтобы провести воскресенье, собрались писатели и художники, министры и крупные бизнесмены, финансисты и актеры, ученые и, как сообщила шепотом Анна, «проститутки, но только не простые, а называющие себя содержанками…». И Наталия поняла, что речь идет просто о любовницах этих собравшихся отдохнуть солидных в общем-то людей; в конце концов, очень многие женщины называют проститутками себе же подобных женщин, ревнуя их, к примеру, к своим же мужьям… Быть может, они красивее, раскованнее, ярче, посамодостаточнее и смелее?!

Наталия очень быстро пьянела, Анна все подливала и подливала ей вина…

А потом ей стало плохо, и она зашла в дамскую комнату, чтобы немного освежить лицо и хотя бы посмотреть на себя в зеркало… И там же, в туалетной комнате, познакомилась с одной веселой девицей, которая, как ни старалась, не могла собрать рассыпавшиеся по всему полу противозачаточные шарики. Они даже познакомились…

От этой вечеринки у Наталии остались самые смутные воспоминания. Но то, что Анна привезла ее в гостиницу, она помнила хорошо. На следующий день они снова встретились и сходили в кино. А через день ей надо было возвращаться домой…

И вот теперь она снова в этой же кондитерской, только уже не в реальности, а вообще непонятно где.

Под музыку Альбиони она просидела некоторое время за столиком, наблюдая за посетителями и рассматривая пирожные за стеклянной витриной, но дальше этого не пошло… Ничего примечательного в этом видении не было. И тогда Наталия, помня о данном себе слове, вышла из кафе и быстро пошла по улице, надеясь встретить газетный киоск или разносчика газет. И нашла что искала. Купила ворох газет на деньги, которые нашла в кармане жакета (те самые деньги, которые она достала из кармана мужчины из винного погреба), и только после того как они оказались у нее в руках, прекратила игру.

Она сидела перед роялем и, казалось, еще чувствовала аромат ванили кондитерской…

В руках ее были газеты. Понимая, что Луи, увидев газеты, тотчас отберет их у нее, она спрятала их на груди и, только запершись в своей ванной комнате, принялась просматривать свежеотпечатанные страницы.

Первое, на что она обратила внимание, была дата. 5 декабря 1997 года. Но что она могла прочитать, если газеты были на французском? От досады она чуть не заплакала. И почему она не догадалась зайти в какой-нибудь книжный магазин, чтобы спросить там русский вариант журнала «Paris Match»?!

Ей оставалось одно: как ребенку, смотреть картинки.

Она листала до тех пор, пока не увидела знакомое лицо. Кто этот мужчина? Откуда она могла его знать?

С портрета на нее смотрел молодой мужчина со светлыми прямыми волосами, он улыбался ей, как тогда… Но когда? Неужели это и есть Фредерик Байе, тот самый писатель-публицист, как его представляла Анна… «Точно, это он!»

И воспоминания нахлынули на нее с новой силой… Только эти воспоминания ассоциировались у нее почему-то с Луи Сора, словно она с ним совсем недавно говорила либо о Фредерике, либо об Анне…