– Конечно!

Чувствовалось, что Катрин переживает самые чудесные мгновения своей жизни.

Наталия вспомнила про Логинова, и ей захотелось поплакать.

«Потом слезы, шампанское, Логинов…» – И она, остановив такси, поехала к Анне.

И снова было все мокрое: сад, калитка, ворота, дорожка…

Окна горели теплым золотистым светом.

Наталия, впрочем как и всегда, еще не знала, как именно будет действовать, но увидеть Анну, перед тем как покинуть Париж, она хотела во что бы то ни стало.

Она остановилась перед дверью и позвонила. Отошла в сторону, чтобы ее не было видно с помощью глазка, и когда раздался недовольный голос служанки, спрашивающей: «Кто там?» – ответила:

– Вам телеграмма из Лозанны…

И она открыла. Бестолковая во всех отношениях служанка раскрыла наконец-то дверь…

Дальше все происходило тихо и сложно: Наталия зажала девушке рот ладонью и прижала к стене, лишив ее возможности крикнуть или пошевелиться. И хотя девушка была довольно-таки сильной, она уже просто от страха ослабла и превратилась в аморфное и покладистое тело.

– Значит, так, слушай меня внимательно: я не собираюсь делать ничего противозаконного, просто мне надо выяснить, почему твоя хозяйка не хочет меня видеть, вот и все. Если ты будешь сидеть здесь как мышка, я дам тебе сто франков, если же начнешь кричать, мне придется применить газовый баллончик… Выбирай…

– Но я ни в чем не виновата… – Глаза девушки наполнились слезами. – Я ничего, ничего абсолютно не знала… Когда я пришла, она была уже здесь…

Послышались шаги: кто-то спускался сверху по лестнице.

– Молчи! – шикнула Наталия, бросаясь под лестницу, и затаилась там среди висящих на вешалке плащей и пальто.

– Кто приходил, Саша? – появилась Анна в домашнем халате.

– Никто, это я здесь прибиралась, – ответила не своим голосом ничего не соображающая Саша.

– Странно, а мне показалось, как будто бы позвонили… Ты нам согрела молока?

– Минутку, мадам…

Саша убежала на кухню, а Анна, подойдя к двери, приникла к глазку и тяжело вздохнула.

– Здравствуй, Анна, – вышла из своего укрытия Наталия. – Ты не узнаешь меня?

Она вскрикнула и рухнула на пол.

На шум прибежала Саша.

– Я же говорила вам, что она совсем плоха… Она больна и едва держится на ногах…

– Да что с ней? – Они вдвоем перенесли Анну в спальню и положили на кровать. – Она и вправду выглядит ужасно…

– Она… даже не знаю, говорить вам или нет, но мадам тратит много денег на кокаин… Она продала много акций издательства, принадлежавшего раньше ее мужу, чтобы только купить эту гадость…

– Но ведь ты же говоришь, что она кормит грудью?

– Я и сама не знаю, мадам, откуда у нее молоко?

– Может, у нее есть кормилица? К вам приходит какая-нибудь женщина?

– Нет, мадам, у нас живет одна особа, но мадам не велела мне никому говорить… Ее ищут…

– Кого?

– Женщину, которая живет у нас на чердаке… Мадам Анна говорит, что она скрывается от полиции… Мы кормим ее, а она вяжет детские вещи, штопает носки и чистит столовое серебро…

– Как ее зовут?

– Изабель… Изабель Гомариз.

Наталия остановилась, чтобы перевести дух: слишком уж много информации…

– Ты уверена, что ее так зовут?

– Так мне сказала мадам…

– Я могу на нее взглянуть?

– Она спит, она всегда в это время спит. Давайте лучше пригласим доктора Дидье, он знает, как привести мадам в чувство…

– Твоей хозяйке нужен не доктор Дидье, а наркологическая клиника… Взгляни, на кого она стала похожа… Если в прошлом году мы с ней уплетали пирожные и она жаловалась на то, что катастрофически прибавляет в весе, то теперь от нее остались лишь кожа и кости… – Она взяла руку находящейся в бессознательном состоянии Анны и отпустила ее, раздался сухой короткий звук.

– Она прибавляла в весе, потому что ждала ребенка… – заметила Саша.

Наталия едва сдержалась, чтобы не обозвать эту круглолицую девицу каким-нибудь соленым словцом.

– А где спит ее сын, Сережа?

– У себя в спальне…

– Покажи мне…

– Вы ведете себя очень странно…

– Ты давно работаешь в этом доме?

– Нет, мадам…

– Не зови меня мадам, меня зовут Наташа.

– Да, мадам… Ой, извините… Я работаю здесь всего два месяца, а до этого здесь работала…

– Пойдем, ты покажешь мне мальчика…

Она поднялась за Сашей на второй этаж, где располагались спальни, и замерла на пороге детской: при желтоватом свете ночника в маленькой чудесной кроватке спал светлоголовый розовощекий младенец. Его аккуратная головка с крохотным, сливочного цвета нежнейшим ушком лежала на кружевной подушке… Пожалуй, впервые в своей жизни Наталии захотелось прижать к своей груди такое вот хрупкое и теплое тельце…

– Как, вы говорите, его зовут?

– Серж.

Наталия осмотрелась. Возле кроватки стоял высокий небольшой столик для пеленания, на котором она заметила аппарат для сцеживания молока, бутылочки с остатками белой жидкости, баночку с присыпкой, коробку с ватой…

– Саша, я должна тебе сказать что-то для тебя неприятное… Скоро, возможно, уже через час или два, в этом доме появится полиция… Я не хотела бы сейчас тратить время на объяснения, но могу дать лишь совет: самое лучшее в твоем положении было бы уехать отсюда, и как можно скорее…

– Но почему? Что происходит, и почему я должна вам верить?..

– Запиши мой номер телефона и позвони утром… Спросишь Наталию Орехову. Если понадобится, мы можем с тобой встретиться в гостинице «Клеридж», это на Ели…

– Я знаю, это на Елисейских полях, я работала там горничной, мадам… – Губы у Саши дрожали, а руки нервно теребили голубую трикотажную кофточку. – Я чувствовала, что так и случится… Но как же я уеду отсюда в такой час?

– Я дам тебе денег на дорогу… Тебе есть где переночевать?

– Есть, мадам… Я живу с братом…

– Вот и поезжай к нему… Тебе столько хватит? – И Наталия протянула ей тысячефранковую купюру.

– О, это очень много…

– Тогда поезжай… – Она записала на листке номер телефона гостиничного номера в «Клеридже» и проследила из окна детской, как Саша, уже в курточке, бежит по дорожке к калитке…

«И как только эти девчонки оказываются в Париже?..»

Она понимала, что Анна уже скоро придет в себя, а потому ей надо было торопиться.

Женщина, которая жила в этом доме, могла находиться только на чердаке, куда вела узкая металлическая лестница.

Наталия еще не знала, кого она увидит на чердаке, но имя Изабель Гомариз, преследовавшее ее все эти дни, вызывало в ней чувство, похожее на ненависть…

Связка ключей, которые ей оставила Саша, оказалась как нельзя более кстати.

С бьющимся сердцем она поднималась по ступенькам наверх.

Три ступеньки, две, одна… Она остановилась перед массивной железной дверью и постучала в нее. Послышалась возня, затем прозвучал высокий женский голос… И конечно же, на французском…

– Я сейчас открою… – Она стала подбирать ключи к замкам (а их оказалось целых четыре!), пока не раздался последний щелчок и дверь не поддалась… Она была очень тяжелая, эта дверь…

Голубоватый свет заливал просторную, с низким потолком, мансарду. Возле кровати, прижимая руки к груди, стояла женщина. Длинные спутанные волосы ее тяжелой волной опускались до пояса. Лица ее было почти не видно…

Увидев Наталию, женщина словно уменьшилась в размере, она вся сжалась как в ожидании удара и закрыла лицо руками…

Потом она что-то залопотала, но Наталия, ничего не понимая, просто подошла к ней и как могла успокоила ее тем, что просто взяла ее руку в свою и подержала с минуту.

– Нам надо уходить… Сейчас я позвоню Катрин и спрошу ее, как у вас здесь вызываются такси и «скорая помощь»… И пока она будет ехать, мы с тобой уже успеем убраться отсюда… Вместе с твоим сыном…

Спустя час они втроем – Наталия, Изабель и маленький Серж – сидели в такси в квартале от дома Анны Беар и наблюдали, как из подъехавшей к этому же дому машины «скорой помощи» вышли люди в белых халатах… Теперь о здоровье Анны Беар позаботятся…

Они ехали по ночному Парижу, шел легкий снег, мягкие хлопья которого, едва достигая стекла, таяли, превращаясь в прозрачные нервные ручейки…

То, что мальчик, которого Анна выдает за своего сына, не ее ребенок, Наталия поняла сразу, как только Саша рассказала о Серже. А то, что Анна не захотела встретиться с Наталией, лишь подтвердило догадку о том, что она видит в своей русской подруге реальную угрозу разоблачения…

И еще. Будь у Анны все в порядке с мозгами, она бы нашла сотню способов скрыть от Наталии существование этого ребенка. Но все в этой ситуации дышало болезнью… И как оказалось, виной всему кокаин…

Но к Анне вели еще и другие нити: видения, связанные с ее покойным мужем Седриком, винный погреб, трупы…


Только в гостинице, при ярком свете, Наталии удалось рассмотреть Изабель. Прижав к себе крепко спящего ребенка, завернутого в толстый шерстяной плед, она шла, прихрамывая, за Наталией и озиралась по сторонам с видом человека, которого долгие месяцы держали в подземелье… Она щурилась от льющегося на нее яркого света, делавшего прозрачными ее и без того светлые глаза… Бледное круглое лицо, усыпанное веснушками или пигментными пятнами, делало ее еще более трогательной. Грязные и спутанные волосы медного цвета вызвали у администратора незамедлительную реакцию: увидев входящую в холл странную троицу, он принялся что-то оживленно говорить. На французском.

– Катрин… – сказала она, и он тотчас ее вспомнил. Попытался улыбнуться и проводил до лифта.

Перед тем как постучать в номер, где Наталию должны были ждать Катрин и Пьер, Изабель, словно очнувшись, приникла всем телом к Наталии и, поскольку у нее были заняты руки, потерлась нежно щекой о ее плечо. Она таким образом благодарила свою спасительницу, подарившую ей сына. Так ластятся обиженные, но нашедшие тепло животные…