Анна Дубчак - Натали

Она вздрогнула: прямо перед ней стояла Гаэлль. В белом кружевном фартучке, как в фильмах Милоша Формана.

– Гаэлль, мне кажется, что меня пригласили на съемку фильма в духе Бунюэля… как-то все странно. Может, ты выпустишь меня отсюда?

– Меня предупредили, что мадемуазель любит пошутить, – ответила, улыбаясь, Гаэлль. У нее были черные волосы, голубые глаза, тоненькая фигурка, а в движениях сквозило изящество. Это было существо, испорченное цивилизацией, воспитанием и книгами. Ничего естественного, кроме разве что плоти. Непонятным оставалось одно: как могла такая изысканная девушка податься в горничные?

– Между прочим, я не шучу. Если выпустишь меня отсюда, я отблагодарю тебя…

– Нет-нет, об этом я тоже предупреждена. – Она продолжала улыбаться, как если бы они обменивались шутками или анекдотами. – Могу только сказать, что вы здесь на правах не просто пленницы, а почетного гостя… Правда, полностью лишенного свободы… Но это только пока. Вас не должно пугать то, что вы заперты. Иногда это бывает полезно при работе. Так вас никто не отвлечет…

– О какой работе идет речь?

– А вот этого вы пока опять же таки не должны знать. Если вы помните, вас схватили в тот момент, когда вы останавливали возле Орли такси… Так вот, пришлось прибегнуть к небольшой химической атаке… И теперь ваш организм должен как следует восстановиться…

Она лихорадочно соображала: все правильно, она помнила, как сошла с трапа самолета, вышла из здания аэропорта и остановила такси. А дальше все провалилось… И еще эта головная боль. Но если ее схватили возле аэропорта, значит, кто-то в Париже был предупрежден о ее приезде и хорошо информирован обо всех деталях, связанных с этим перелетом, иначе… Но кому понадобилось все это?

Мысли работали довольно ясно. В Париж она полетела по собственному желанию. Об этом знали абсолютно все, вплоть до людей, не имеющих к ней вообще никакого отношения. Тот же Арнольд Манджинян. Помощник Логинова, такой же как и Сапрыкин. Но если Сережа Сапрыкин являлся женихом Сони, ее домработницы, то Манджинян был просто коллегой по работе Логинова.

Кто покупал билет? Да сама она и покупала. Какой резон было ее вообще красть, если обо всем на свете в принципе можно договориться цивилизованным способом, путем переговоров. Разве что ее приняли за какую-нибудь принцессу или наследницу огромного состояния?

Шантаж? Маловероятно. Кража с целью выкупа? То же самое: никто не знает о ее доходах, кроме Сары. Что касается ее бывших клиентов, то они больше всех заинтересованы в ее безопасности и здоровье. Она им нужна как воздух.

Ею заинтересовались как женщиной? Она, конечно, молода и не дурна собой, но чтобы из-за нее суетились сильные мира сего (а ведь именно таким людям мог принадлежать этот маленький замок, в котором она находилась), весьма сомнительно.

Оставалось одно: ее хотели нанять.

Господина звали Луи Сора. Он появился, когда Наталия готовилась ко сну. Примыкавшая к ее спальне большая ванная комната, выложенная розовым мрамором, выходила окнами в сад.

И в тот момент, когда Наталия вышла из ванной и накинула на плечи тяжелый белый халат, атласный, подбитый хлопковым мехом, ей показалось, что за окном идет снег… Было начало декабря, почему бы, собственно, не появиться и снегу? Но было во всем этом что-то неестественное: Париж всегда ассоциировался у нее с летом, солнцем и цветами… И откуда взяться снегу, когда на деревьях листья, на клумбах цветы, а на земле растет трава?

И в этот самый момент в дверь постучали, причем в дверь, соединявшую спальню с коридором. Это могла быть либо Гаэлль, либо кто-то ей неизвестный.

Она открыла дверь и увидела того самого господина с карими глазами, который произвел на нее довольно-таки приятное впечатление. И если бы она не знала, что находится в плену, то, возможно, пококетничала с ним.

– Для начала я вам представлюсь… Луи Сора… – Он взял ее руку и поцеловал. – Я знал, что вам пойдет этот халат… Как о вас заботится Гаэлль? Вам есть на что пожаловаться?

Он вошел и сел в большое, обитое красным бархатом кресло.

Рядом на массивном низком столе стоял огромный и роскошный аквариум с разноцветными рыбками. Он был подсвечен с двух сторон и казался нереальным, фантастичным…

Наталия села в кресло напротив и взяла в руку яблоко. Ей нравилось повсюду находить то яблоко, то конфеты, то коробочку с мятными пастилками…

– Если вас интересует моя голова, то вы должны понять: я могу симулировать месяцами, годами, говоря, что она у меня раскалывается, а то и вовсе притвориться мертвой или тяжелобольной. Но я, быть может, вам покажется это странным, чувствую себя превосходно, а потому хотела бы поскорее узнать, зачем я вам нужна и что вы собираетесь со мной делать. Если речь идет о трансплантации моих органов, то поверьте, они могут пригодиться вам в живом виде, то есть находясь у меня внутри. Органы как органы, ничего сверхъестественного…

– Если бы я и хотел трансплантировать ваш орган, то не задумываясь взял бы для себя лично ваш мозг…

Он сказал это так неожиданно, что Наталия побледнела, живо представив себе, как ей распиливают электропилой череп (брызги крови, костяная крошка, загустевшая от сукровицы, и истошный женский визг – ее визг, между прочим), раскрывают его, как ларец, и достают оттуда большими окровавленными руками дымящиеся серовато-розоватые мозги… Ее чуть не стошнило от собственных ассоциаций.

– Зачем вам понадобился мой мозг? Ведь я, кажется, не лауреат Нобелевской премии и даже не Государственной… Голова как голова.

– Я вижу, вы и правда пришли в себя. Тогда перейдем к делу. Конечно, вы оказались здесь не случайно. Быть может, вы будете удивлены, но мы ждали вас достаточно давно, больше года… Искали и наконец нашли…

– Вы меня спутали с кем-то, или я похожа на королеву Елизавету?

– Успокойтесь… Нам понятно ваше волнение…

– Да почему, черт возьми, вы постоянно используете множественное число? Насколько я понимаю, передо мной вы в единственном экземпляре…

– Я представляю интерес одного физического лица, поэтому, употребляя множественное число, говорю как бы и от своего собственного имени, и от имени того человека… Надеюсь, вам теперь понятно?

– Дальше. – Она откусила от яблока и приготовилась слушать.

– Ни с кем мы вас не спутали. Ведь вы же Наталия Орехова?

– Да, это я.

– Учительница музыки.

– Все правильно.

– Но вы ушли из музыкальной школы, не так ли?

– Так.

– Почему, можно спросить?

– Надоело.

– Вы любите музыку?

– Да.

– Мне приятно с вами разговаривать. У вас ясное мышление.

– А у вас темное. Я жду…

– Хорошо, я вижу, что вы действительно готовы… Тогда не соблаговолите ли вы одеться и последовать за мной?

– Куда?

– Это на первом этаже, в гостиной… Там вы узнаете все.

– Но у меня же нет моих вещей… Вы куда подевали мои чемоданы?

– В гардеробе вы найдете все, что нужно… – С этими словами Луи Сора вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.

Наталия уже открывала гардероб, то есть встроенный в стену шкаф, и была удивлена тем количеством нарядов, которые там увидела. Ей не понравилось, что она находится в чужой комнате, спит на чужой постели и ее окружают чужие вещи. Но на войне как на войне.

Она снова раскрыла дверцы и, сняв несколько вешалок с одеждой, обнаружила, что все платья и костюмы совершенно новые. К ним еще никто до нее не прикасался. Только рассмотрев их внимательно, она могла прийти к такому выводу. Но от этого у нее еще больше испортилось настроение: если бы эти платья принадлежали другой женщине, у нее еще оставалась бы надежда выбраться отсюда, но раз все эти шикарные вещи куплены для нее, то, похоже, ее задержат здесь надолго. Она и вовсе скисла, когда увидела в самом правом углу гардероба небольшое отделение, где обнаружила длинную шубу из горностая и шляпу из голубого соболя… На всех вещах висели ярлыки известнейших фирм мира…

Она вошла в гостиную в длинном красном платье и остановилась в дверях. Гаэлль, увидев ее, не смогла скрыть своего восхищенного взгляда.

У камина сидел Луи и курил.

– Отлично… Так я себе и представлял… – проронил он, любуясь своей пленницей. – Человек, который нашел вас, дал мне, оказывается, совершенно точные размеры…

Он подошел к ней, взял ее за руку и подвел к самому камину.

Огонь, пылающий в нем, почему-то не грел. Наталия испустила крик ужаса, когда увидела, как Луи, взявшись руками за каминную решетку, вдруг привел его в движение, словно это был не массивный старинный действующий камин, а дверь… И только спустя мгновение до нее дошло, что это был вовсе и не камин, а огромный телевизионный экран, встроенный в стилизованную под камин оправу. За «камином» оказалась еще одна комната. Там тоже был камин, но от него исходил настоящий жар. Справа от этого камина была дверь с прямоугольной черной решеткой. А рядом с дверью – стул. Луи пригласил Наталию сесть на этот стул и ободряюще улыбнулся ей.

– Не бойтесь… Вы так побледнели… Дело в том, что сейчас вы услышите голос того самого человека, по воле которого вы здесь и оказались. Вы не должны видеть друг друга, поскольку этот господин слишком известен в мире… Но и вас он не должен видеть, поскольку вы, как и он, свободные в принципе люди и оба имеете право на анонимность.

– Что это еще за глупость? – пришла в себя Наталия после потрясения с фальшивым камином. – Это я-то свободная?

«Пусть, пусть он посмотрит мне в глаза и скажет, что ему нужно… Я лично не боюсь. И мне никакая анонимность не нужна. Я не преступница, которой потом придется от кого-либо прятаться…»

– Это вам так только кажется… Дело в том, что в настоящее время вы, Натали, наша, то есть моя, собственность. И мне решать, должен вас кто видеть или нет. Мой клиент платит мне, а условия ставлю я. И перестаньте скандалить. Вы же сами сказали, что заинтересованы в том, чтобы поскорее начать работу…