Сара Данн - Настоящая любовь

— Нет, — ответила я. — Сначала он позвонил мне из телефона-автомата. Как бы то ни было, сначала он просто хотел поговорить со мной. Секс случился сам собой.

— Алисон, ты не можешь позволить своему боссу звонить тебе по телефону-автомату посреди ночи, а потом просто приходить к тебе и заниматься с тобой любовью.

— Все было совсем не так, — возразила я. Но, уже произнося эти слова, я осознала, что все было именно так.

— Это совсем не умно, — сказала она.

— Ну, может быть, мне надоело быть умной.

Бонни ничего не ответила.

— Может быть, это моя беда, — сказала я. — Рассчитывать все на десять ходов вперед.

— Я не говорю, что ты должна рассчитывать свои действия на десять ходов вперед. Но хотя бы на один-два? Просто он должен перестать спать с тобой, по-прежнему оставаясь твоим боссом.

— Может быть, мне совсем не хочется думать. Может быть, хотя бы один раз в жизни я позволю событиям идти своим чередом.

— Алисон, я знаю, ты расстроена из-за Тома. Это нормально. Но все остальное — это не ты. Может быть, тебе стоит побыть одной какое-то время.

— Я и так одна, Бонни.

— Я имею в виду одна — значит одна, и при этом не занимаешься сексом с кем-нибудь еще.

Я слышала, как Ларри сказал Бонни:

— Алисон занималась сексом с Бобом? Молодчина Алисон.

— Скажи ему, что я не занималась сексом с Бобом, — попросила я Бонни.

— Она не занималась сексом с Бобом. Она занималась сексом со своим боссом.

— Все равно, — откликнулся Ларри. — Молодчина Алисон.

— Почему ты не можешь думать так же, как твой муж? — спросила я у Бонни. — Я думаю, со мной случилась славная история.

— Ничего не могу с собой поделать. Я просто беспокоюсь о тебе, — ответила она.

— Что именно тебя беспокоит?

— Меня беспокоит, что этот парень может просто использовать тебя в сексуальном смысле, а когда все закончится, ты будешь страдать еще сильнее, чем сейчас, — сказала Бонни.

— А тебе не приходило в голову, — сказала я, — что это я просто использую его для секса?

— Правда? — спросила Бонни. Она была явно заинтригована.

— Я не уверена, — ответила я. — Но вот что я тебе скажу. Если бы я собралась использовать кого-то в сексуальном смысле, то выбрала бы его.

Позже в тот же день я встретилась за ленчем с Корделией. Она рассказала мне о своем новом приятеле, Нальдо, который работает официантом в заведении «Букбиндерс» и вырос в Висконсине.

— У него очень большой пенис, вот в чем проблема, — пожаловалась она.

— Его пенис настолько большой, что это создает проблемы? — спросила я.

— Он не мешает самому акту, — объяснила она. — Все дело в том, что я с подозрением отношусь к мужчинам с большими пенисами.

— Почему?

— Я думаю, им трудно хранить верность, потому что они хотят продемонстрировать его другим.

Я обдумывала это высказывание несколько минут.

— Это, наверное, похоже на то, как если бы у тебя была по-настоящему большая машина, на которой можно ездить только по специальному шоссе, — произнесла я.

— А мужчины любят, когда другие видят их машины. Одно это объясняет существование такого города, как Лос-Анджелес. Так что для мужчины, имеющего действительно большой пенис, противоестественно иметь только одну женщину. Дважды противоестественно.

— Может быть, нам стоит поискать мужчин с такими крошечными пенисами, чтобы они их стыдились, — предположила я.

— Даже мужчинам с крошечными пенисами не стыдно за них, — заявила Корделия. — Господь свидетель, так должно быть, но им вовсе не стыдно.

Мне нравится Корделия. Мы с нею во многом схожи, но самая большая странность в этой нашей схожести заключается в том, что она получила такое же маниакально-религиозное воспитание, как и я, только ее воспитали мормонкой, а не христианкой. Семья Корделии имеет настолько глубокие мормонские корни, что ее прапрадедушка пожимал руку самому Брайаму Янгу[15]. Собственно говоря, именно так представляется ее бабушка, знакомясь с другими мормонами: «Вы пожимаете руку той, кто пожимала руку тому, кто пожимал руку самому Брайаму Янгу». И хотя вам может показаться, что это отнюдь не делает нас похожими, поразительно, до какой степени обе религии придерживаются схожих взглядов. Это оказалось в достаточной степени огорчительно, когда мы наконец сели и поговорили с Корделией по душам. Помните то немногое, что я рассказала вам о том, что ни одному мужчине не нужен цветок, который был сорван до того, как ему представился шанс расцвести? Смотрите, что происходило в церкви Корделии. Во-первых, каждой девочке-подростку вручали белую розу на длинном стебле. Потом одна из молодых замужних женщин читала им лекцию о чистоте и целомудрии. (Вещи такого рода всегда поручают женщинам. Люди всегда испытывают шок, когда узнают, что рука, выполняющая клиторотомию, тоже принадлежит женщине. Но меня это ничуть не удивляет.) Потом та же самая целомудренная леди обходила класс и грязными руками ломала каждую розу, комкала ее лепестки и спрашивала у каждой девушки, хочет ли она быть на них похожей, хочет ли она закончить тем же и хочет ли она предстать именно такой перед своим мужем в первую брачную ночь. Согласитесь, это вполне объясняет, почему религии Корделии удалось перещеголять даже мою собственную.

Я хотела бы воспользоваться нашим разговором и порассуждать о взаимоотношениях женщины и церкви. Время от времени мне приходится вести беседы: как церковь представляет себе роль женщины. Хотя эта тема не является для меня очень важной, но в случае необходимости я пытаюсь объяснить свою точку зрения. В определенный момент любой, с кем бы я ни разговаривала (и снова: почему-то всегда получается так, что подобные вещи говорят исключительно женщины. Я полагаю, что если бы услышала нечто подобное от мужчины, то дала бы ему в морду), пытается найти оправдание вот чему: они согласны, что в соответствии с религиозными догмами женщинам не разрешается читать проповеди, или принимать причастие, или учить мужчин, или быть старейшинами. Почему они, женщины, не возражают против того, что их главной задачей остается рождение детей и подчинение супругу? Почему никто из них не видит в этом проблемы? «Одна роль ничуть не хуже другой, — всегда говорят такие женщины, — просто роли разные». А вот в ответ я говорю им следующее. Одно хуже другого. Всегда хуже быть последователем, подчиненной личностью, вечным вторым номером. Это не просто роль, отличающаяся от роли лидера, босса, предписанного Господом первого номера — она на самом деле хуже. И, я полагаю, одним из следствий нашей дружбы с Корделией стало то, что я поняла, что в этом конкретном вопросе мормоны и христиане-евангелисты прекрасно нашли общий язык. Языки, которыми они пользовались, были не просто схожими, они были идентичными. Метафоры, которые они применяли, были не просто похожими, они были точно такими же. Невзирая на по-настоящему монументальные теологические отличия. Невзирая на то, что они считают, что мы попадем в ад, а мы считаем, что туда попадут они. Когда речь заходит о том, чтобы подчинить себе своих женщин, обе стороны сразу же находят общий язык.

— Я не уверена, что твоя теория насчет большого пениса верна, — заметила я Корделии. — У Тома пенис вполне приемлемого размера. Ничего особенного, о чем стоило бы писать домой.

— «Дорогие мама и папа, я только что встретила мужчину с пенисом приемлемого размера», — сказала Корделия. — Ты права. Никто не стал бы писать такое письмо.

— Во всяком случае, Кейт видела его пенис еще в колледже, так что я не представляю, как их роман можно объяснить желанием Тома еще раз продемонстрировать его.

— Если только… — при этих словах Корделия оживилась, как обычно бывает, когда она начинает нести чепуху, — если только он не вырос.

Я положила в рот кусочек салата.

— Вот поэтому Тому и понадобилось показать его снова, — продолжила она.

Я бросила на нее многозначительный взгляд.

— Согласна, что это маловероятно, — добавила она.

— Не думаю, что размер пениса увеличивается после того, как человек достиг определенного возраста, — сказала я.

— Какая досада, кстати говоря, — заметила Корделия. Она посмотрела через столик на меня. — Ты хоть отдаешь себе отчет, что никогда не сможешь понять всего происшедшего?

— Ты имеешь в виду Тома?

Она кивнула в знак согласия.

— Но я должна, — сказала я. — Я не могу жить с ощущением непонимания.

— Именно так думала и я, когда развалился мой брак. Но в какой-то момент мне пришлось признать, что я никогда не смогу понять этого, и я не могла винить в этом себя и даже не стала винить его.

— Ну, какое-то время ты все-таки обвиняла его, — напомнила я.

— Я знаю. Но этот парень был поистине сексуальным волшебником. Таких я еще не знала. Было просто несправедливо винить его. Вместо этого я начала обвинять жизнь. Теперь я разрабатываю новый подход.

— Какой именно?

— Принимай жизнь такой, какая она есть. Нет, — поправилась Корделия, — утверждай жизнь. Такой, какая она есть.

Это напомнило мне книги по самопомощи, которые учат вас принимать свое тело таким, какое оно есть. Я никак не могла примириться с этим, поскольку смириться со своим телом означало, что я буду мучиться с ним всю жизнь, а это меня никак не устраивало. Я высказала свои мысли Корделии.

— Вот почему я не могу утверждать жизнь такой, какая она есть, — сказала я. — Если я буду утверждать жизнь такой, какая она есть, то я буду мучиться с нею до конца дней своих.

— Ты и так мучаешься с нею, — возразила она.

— Знаю, — ответила я. — Но я не намерена с этим мириться.

У меня есть такая теория, по которой большинство мужчин, которые встречаются с женщинами, обращаются с ними плохо, по крайней мере какое-то время. Если вам попался хороший партнер и человек, то этот период плохого обращения длится недолго и представляет собой определенную преходящую фазу, в течение которой он вырабатывает политику поведения, тактику ваших взаимоотношений и метод расставания, пока наконец не свыкается с мыслью, что лучше снова и снова заниматься сексом с одной и той же женщиной до конца жизни, а потом спокойно умереть. Что же касается плохих партнеров — да, здесь кроется огромная проблема. Если хороший партнер обращается с вами плохо и плохой обращается с вами так же плохо, то какая между ними разница? Моя подруга Энджи через колонку объявлений в газете познакомилась с парнем. После того как они встречались в течение семи месяцев и (как она считала) очень любили друг друга, она обнаружила, что время от времени он проезжает мимо дома своей бывшей подружки и оставляет в ее почтовом ящике этакие миленькие любовные послания. Энджи никогда не узнала бы об этом, если бы не отправилась на показ детской модной одежды со своей кузиной и случайно не услышала, как одна женщина рассказывала о своем бывшем дружке, о его записках, о том, какие они жалостные и умилительные. Еще она сказала, что не понимает, что она вообще находила в нем когда-то. Звали жалостливого и незадачливого ухажера Джулиан, а имя женщины, судя по карточке на ее месте, было Дженнифер через «джи». Энджи подумала: ну разве это не смешно, ведь ее Джулиан тоже когда-то встречался с Дженнифер. Поэтому она отправилась домой и поинтересовалась, как Дженнифер писала свое имя, а когда Джулиан ответил, что через «джи», Энджи пару раз ударила его по ногам. Но — и это самое поразительное — он признался во всем, извинился, прекратил свои дурацкие поездки, и теперь Энджи и Джулиан женаты уже два года и, кажется, на самом деле счастливы. Ну, хорошо, они просто кажутся счастливыми. Они кажутся счастливыми так же, как и большинство моих замужних подруг: женщины выглядят расслабленными, подобно гигантским морским черепахам, которые нашли подходящий пляж, чтобы отложить яйца, сумели преодолеть линию прибоя, и их не унесло обратно в океан, а мужчины — что ж, мужчины выглядят смирившимися с неизбежностью происшедшего.