– Знаете, ваш голос вроде бы мне знаком. Вы никогда не звонили в «Рилейшншип рэдио»? – вдруг спросила моя преемница.

– Нет, – твердо ответила я.

– Обожаю доктора Блум. Слушаю ее каждый день. Несколько недель назад звонила женщина в точности с таким же, как у вас, голосом, – продолжала Энид. – Представляете, какой ужас: она спала с мужем лучшей подруги…

Класс. Мало того, что обо мне пошла дурная слава, так она даже не поняла, в чем суть дела!

– Во всяком случае, это была не я, – отрезала я и удрала в туалет, прежде чем Энид принялась развивать тему.

Я подумывала улизнуть сразу после обеда: что они со мной сделают – уволят?! – но Оливия и Элен преградили мне путь и потащили в общую комнату, где устроили церемонию прощания с тортом и содовой. Я была так тронута, что даже почувствовала угрызения совести за недавний бойкот дней рождения. Но поблагодарила всех, заверила, что мне будет не хватать редакции и милых коллег (наглая ложь, разумеется, но что я еще должна была сказать?), пожала руку Роберту, расписала, как ценила возможность писать для журнала, что, как внезапно поняла, было чистой правдой, хотя я ненавидела каждое его задание. Может, эта работа была не особенно престижной и тем более любимой, но оказалась ступенькой на пути к новому, лучшему назначению, и за это я была благодарна «Сэси синьорз!». А когда бисквитный торт и содовая подошли к концу, я на крыльях бушующего в крови сахарного кайфа выскочила из офиса. Свободна! Наконец-то свободна!

Наутро пошел снег, но поскольку я все равно собиралась остаться дома и закончить сборы, особого значения это не имело. Главное, чтобы аэропорт был открыт через неделю, чтобы я смогла вылететь в Чикаго, а в промежутке пусть на город хоть муссон обрушится, мне абсолютно все равно.

Я как раз паковала фотографии в пузырчатый пластик, когда зазвонил телефон. Скорее всего, это Макс: мы собирались вечером поужинать пиццей и посмотреть фильм, и он обещал заехать в видеопрокат по пути на фотосессию, назначенную на сегодня. Он уже три раза звонил с сотового, притворяясь, будто хочет посоветоваться со мной по поводу выбора кассеты (как ни странно, когда фильмы выбирал Макс, все, что бы я ни предложила, неизменно отсутствовало, так что он спокойно действовал по своему усмотрению).

– Ни за что не поверю, что у них нет «Неспящих в Сиэтле», «Дневников принцессы» и «Проблеска надежды», – сказала я в трубку, не озаботившись поздороваться.

– Алло! Клер?

Это оказался не Макс… а женщина. И не просто женщина. Мадди.

ГЛАВА 23

– Мадди? – переспросила я, хотя точно знала, кому принадлежит серебристый голос на другом конце линии. Недаром я провела не менее десяти часов в телефонных беседах с лучшей подругой, так что трудно было принять ее за агента, пытавшегося уговорить меня застраховать автомобиль или взять льготный кредит в банке.

– Да, – тихо ответила она и, помолчав, спросила: – Я не вовремя? Ты, кажется, ожидала звонка от кого-то другого?

– Да… то есть я думала, что это Макс, но это не важно, – поспешно заверила я, тяжело плюхнувшись на диван. Странно, как сильно я нервничала, разговаривая с человеком, когда-то настолько мне близким, что она просила меня проверить, равномерно ли удалены волосы по линии бикини.

– Я звонила тебе в редакцию, но мне сказали, что ты больше там не работаешь. Когда ты уволилась?

– Вчера. Через неделю переезжаю в Чикаго и начинаю работать в «Ритрит», журнале путешествий, – пояснила я.

– Правда?! Класс! Обожаю этот журнал! – воскликнула Мадди таким теплым, радостным тоном, что я заподозрила неладное. Может, она упала, ударилась головой, что повлекло за собой временную амнезию, блокировавшую все воспоминания о том, что случилось между нами почти месяц назад? Новая Мадди была дружелюбной и доброжелательной, далекой, как небо от земли, от злобной фурии, осыпавшей меня оскорблениями. Если я правильно запомнила последнее, что она сказала мне на прощание, – что-то насчет чумы и холеры на мою голову. Ну… может, не дословно, но что-то в этом роде.

– Да, я просто счастлива, но… э… немного удивлена твоим звонком, – осторожно заметила я.

Ответа я не дождалась.

– Ты меня слушаешь? – немного встревожилась я.

– Конечно. Просто… мне немного трудно, – прошептала Мадди, явно погрустнев. – Я все еще сержусь на тебя.

– Знаю, и ты имеешь на это полное право. Я очень сожалею, поверь.

– Погоди. Я не потому позвонила. То есть понимаю, что ты раскаиваешься, но не собираюсь лишний раз ткнуть тебя носом в твои ошибки. Я только… только хотела сделать, как считаю правильным.

Я понятия не имела, о чем она, поэтому обронила «о'кей», вопросительно растянув последний слог.

– Дело в том… я все еще злюсь за то, что ты солгала мне, но понимаю, почему ты это сделала, по крайней мере, думаю, что понимаю. После разрыва с Харрисоном я вела себя как безумная, и возможно, ты промолчала, потому что не хотела причинить мне новой боли, – продолжала она.

– Ну, конечно! – воскликнула я.

– Но это не оправдывает твоего поступка. Это было довольно подло с твоей стороны, – продолжала она.

– Подло, – согласилась я, все еще не понимая, к чему она клонит.

– Но по натуре ты человек не подлый. Я знаю это и знаю тебя. И когда немного остыла, поразмыслила, то поняла, что должна быть причина, по которой ты сделала такую нехарактерную для себя вещь. Причины могло быть две: либо ты так ненавидела меня все эти годы, пока мы дружили… – начала Мадди.

– Этого никогда не было! Никакой ненависти! Должна признать, тебе трудно не завидовать… ну… тому, как ты абсурдно прекрасна, что обладаешь магической способностью заставлять всех мужчин безумно в тебя влюбляться. Вспомни, меня буквально впечатывали в мусорные урны, чтобы поскорее добраться до тебя.

– Просто не представляю, почему ты так считаешь… то есть что я красивее тебя. А вот я всегда завидовала твоей внешности. Ты невероятно сексуальная и соблазнительная и в то же время утонченная. Я всегда чувствовала себя маленькой девочкой в сравнении с тобой.

– Ну да, – саркастически усмехнулась я. Можно подумать! Все равно как если бы Джулия Робертс хотела быть похожей на Дрю Кэри!

– Честное слово! О моей груди слова доброго не скажешь, и я такая коротышка, что каждый раз, когда пытаюсь купить вино, от меня требуют удостоверение личности. Всегда хотела иметь такой же гламур кинозвезды пятидесятых, как у тебя, – настаивала Мадди.

– Мадди, у тебя нет ни единого недостатка. Ты само совершенство. И я своими глазами видела, как мужчины топали за тобой, высунув языки, от самого бакалейного магазина, – возразила я.

– Но не потому, что я так уж неотразима. То есть разве ты сама не знала женщин, которые были не такими уж красавицами, но имели тьму мужчин? Вспомни хотя бы Бриджит Маккормик с первого курса? Совсем нехороша собой, с этими жуткими курчавыми волосами, плоским лицом и вдавленным носом, но все парни считали ее горячей штучкой.

– Да, ты права. Разве ее не приглашали на все вечеринки студенческого братства? Настоящая звезда, хотя я никогда не считала ее особенно хорошенькой. Просто предположила, что она из тех женщин, которые нравятся мужчинам. Возьми хоть Гвинет Пэлтроу! Большинство мужчин не находят в ней ничего особенного, но большинство моих знакомых женщин дали бы себе отрезать руку, чтобы хоть немного походить на нее, – согласилась я.

– Бриджит знала, как вести игру. Для того чтобы привлечь и удержать мужской интерес, секрет один: надо держаться с ними как можно грубее. Сначала улыбнешься, может, немного пофлиртуешь, а затем дашь понять, что тебя он абсолютно не интересует. Если хоть как-то покажешь, что желаешь узнать его поближе, он сразу остывает. Для парней главное – азарт погони, – пояснила Мадди.

– Но я обходилась без мужчин много лет, и мое безразличие никого не привлекло. Что-то я не видела у своих дверей толпы мужчин, – возразила я.

– Все потому, что ты сама не слишком стремилась ни с кем встречаться. Совсем не умеешь флиртовать и излучаешь сильные флюиды желания остаться одной. Мужчины обожают испытания подобного рода, но только такие, в которых есть шанс выиграть.

Теперь, когда она открыла мне свою методику, я вспомнила, сколько раз наблюдала, как здорово она чередует холодный и горячий «душ»: улыбалась, обнажала шейку, кокетливо касалась рукава мужчины, только чтобы потерять всякий интерес к своей мишени, оставив за собой сбитую с толку, пыхтящую, исходящую гормонами массу. Я только не понимала, что она делает это специально и природный инстинкт, которым, как я думала, обладают все, кроме меня, тут абсолютно ни при чем. Но если Мадди была права… а, видя результаты ее деятельности, я подозревала, что так оно и есть, – это означало, что мне наконец открылась Великая Тайна Таких Девушек. Теперь и я могла кружить мужчинам головы, заставлять сходить с ума от похоти… то есть если бы сумела сообразить, как застопорить сигналы, требующие оставить меня в покое. Если я вообще хотела именно этого…

А ведь Джек недаром говорил, что со мной ему трудно. Я то и дело выставляла колючки, даже когда все больше и больше влюблялась в него. Но если мне и нужно быть проще и доступнее и перестать отгораживаться от людей – а в этом есть определенные преимущества, хотя бы потому, что теперь мы с матерью так близки, как не были с самого детства, – я все же не думала, что хочу и могу играть в игры Мадди. Пытаться привлечь мужчину, интерес которого подогревается исключительно моим равнодушием к нему?.. Забавно, что при первой встрече с Джеком я была почти уверена, что он охотник. Как жестоко я ошибалась. Вот его совсем не интересовали игры. Он всего лишь хотел простых человеческих отношений, без этого дерьма.

Я ощутила знакомый укол сожаления и на секунду закрыла глаза.

– А вторая причина? – тихо спросила я.

– Что? – удивилась Мадди.

– Ты сказала, что предполагаешь две причины, по которым я встречалась с Джеком у тебя за спиной. Либо я тебя ненавижу, чего быть не может, либо…