– Мадди, еще раз, мне очень жаль. Знаю, какие страдания тебе пришлось перенести, и меня убивает мысль о том, что я тебя ранила, – осторожно начала я, предположив, что всего безопаснее будет повторять извинения.

Мадди немного помолчала.

– Значит, ты мне не веришь. Думаешь, ему на тебя не плевать? – прошипела она наконец.

– Думаю, что не плевать, – подтвердила я. – Не верила, что скажу это о ком-то, но, по-моему, это Он. Тебе, конечно, это неприятно, но ничего не поделаешь.

– И зачем ты позвонила? Только чтобы сказать мне все это? – спросила Мадди. Голос ее то и дело прерывался, и я поняла, что она плачет. Теперь мне стало ясно, почему мужчины так ненавидят женские слезы, особенно посреди серьезного разговора. Настоящая пытка, игнорировать которую невозможно.

Я закрыла глаза и свободной рукой потерла лицо. Вот оно, то самое мгновение, когда я должна вручить ей свою судьбу. Честно признаться, мне вовсе этого не хотелось. Судя по тому, как Мадди со мной разговаривала, наша дружба отошла в прошлое и она, скорее всего, обеими руками схватится за возможность ударить меня так же больно, как я – ее. Но, как бы я ни сожалела о том, что была источником ее мучений, все же не считала, что наилучшее решение ситуации – наделить ее властью оборвать мои отношения с Джеком. Да, это мнение доктора Блюм, но я пошарила в Интернете и узнала, что она вообще ненастоящий доктор. Она имела научную степень… диетолога, даже не изучала психологию в университете! И что, если мать с ней согласна? Разве не я давала клятву на крови, что никогда, никогда не превращусь в свою мать?! Зачем же следовать ее совету в том, что должно стать одним из важнейших в моей жизни решений?

– Дело в том, что, узнав, кто такой Джек, я должна была попросить у тебя разрешения видеться с ним. Так было бы всего правильнее. А я… все испортила. Но хотела бы исправить положение. И чтобы между нами не было недомолвок… – начала я.

– Вряд ли это возможно. Я тебе больше не доверяю. И, уж конечно, о дружбе не может быть речи, – отрезала Мадди.

Категоричность, с которой это было сказано, поразила меня. Но я набрала в грудь воздуха и ринулась в атаку.

– Хочу, чтобы ты знала: я не собираюсь встречаться с Джеком без твоего благословения, – протараторила я. Последовало долгое молчание. Я терпеливо ждала. Ничего.

– Алло? – робко уронила я в трубку.

– Что? – потрясенно ахнула Мадди. – Что ты сказала?

– Я не шучу, Мадди. Я люблю Джека, и, кажется, он тоже меня любит, но больше не увижу его, если ты против.

– Значит, вот как? Ты не собираешься за него бороться? – удивилась она.

– Я никогда не считала отношения чем-то вроде состязания. И не собиралась его у тебя отнимать.

– И как, по-твоему, я должна на это реагировать?

– Не знаю. Надеюсь, ты дашь нам свое благословение, и мы с тобой сумеем подняться выше всех обид и остаться подругами. Но все зависит от тебя, – пояснила я.

Мадди снова стихла, и во мне начала разгораться надежда. Может, это означало, что она обдумывает мое предложение? Хороший знак, верно? Я была уверена, что она отвергнет просьбу, бросив в мой адрес парочку едких оскорблений.

После невыносимо долгой паузы Мадди, наконец, заговорила:

– Моего благословения ты уж точно не получишь. Правда, не понимаю, зачем оно тебе: можно подумать, это что-то изменило бы. Но, как я уже сказала, дружить с тобой больше не желаю. И не хочу, чтобы вы с Джеком были вместе. Надеюсь, вынужденная разлука причинит вам столько же боли, сколько причинила мне!

С этими словами она отключилась, зазвучал длинный противный гудок. Новые технологии – штука хорошая, но лишили нас удовольствия с размаха хлопнуть трубкой, когда хочется не только прервать разговор, но и показать собеседнику всю силу своего презрения. Тем не менее, намек я поняла, перезванивать не стала, а набрала другой номер, тоже лондонский. На этот раз я нервничала далеко не так сильно, как в разговоре с Мадди. Потому что душа была мертва. Остались только безнадежность и беспомощность.

То, что я намеревалась сделать, казалось настоящим кошмаром, но ничего уже не вернешь.

Я стала нервно перебирать колье, вспоминая, как была счастлива тем утром, когда Джек мне его подарил.

– Алло, – откликнулся Джек.

Меня захлестнуло знакомым теплом, как всегда, при звуках его голоса. Все равно, что окунуться в расплавленный шоколад.

– Привет, это Клер.

– Клер! Господи, я целую неделю пытался тебя найти! Оставил десятки сообщений! Как я рад, что ты позвонила! Думал, ты уже никогда мне не ответишь! – кричал Джек в трубку. Судя по всему, он был на седьмом небе: настоящее чудо, учитывая, как мы расстались. Не то, чтобы мне от этого стало легче – наоборот, если вспомнить, что я намеревалась ему сказать, уж лучше бы он говорил гадости и ругался.

– О, я не слышала твоих сообщений. Меня дома не было, и некому проверить мой автоответчик. Я во Флориде, в гостях у матери, – объяснила я. – Прилетела сюда сразу, как вернулась из Лондона.

– Хорошо проводишь время?

Я взглянула на коралловые ноготки и, обдумав вопрос, ответила:

– Да, приятно побыть с матерью. Знаешь, мы, кажется, становимся ближе друг к другу.

– Как здорово, что ты позвонила! Понимаю, ты на меня сердита… Я был не прав, солгав с самого начала насчет того, что не знаю, кто ты такая, – начал Джек.

– Я больше не сержусь, – грустно заверила я. Если бы все было так просто! В этот момент его хитроумный план познакомиться со мной в самолете казался просто очаровательной историей, которую мы могли бы когда-нибудь рассказать нашим детям. Одно из бесчисленных любовных приключений, не стоящих того, чтобы ломать из-за них копья. – Честно говоря, мне это кажется даже романтичным, вроде того, что проделывал Кэри Грант в одной из старых эксцентричных музыкальных комедий.

– Правда? – переспросил Джек, судя по всему, не только удивленный, но и довольный. – Но ведь ты была ужасно расстроена, когда уезжала… взбешенная. Потому что поверила тем глупостям, которые насочиняла Мадди насчет моего дьявольского плана мести? Надеюсь, ты этому больше не веришь?

– Не верю, – подтвердила я. Джек с облегчением вздохнул:

– Не могу сказать, как счастлив это слышать. Когда ты уехала, я… словом, решил, что больше тебя не увижу. Что из-за той лжи, которую я нагромоздил, и того бреда, что наговорила Мадди, потерял тебя навсегда.

– Она была обижена, расстроена и пыталась по-своему разобраться в происходящем, – заступилась я.

– Ее способ разбираться в происходящем – это, прежде всего, возможность сорвать на тебе злость, а меня выставить чудовищем. Мне жаль, что она страдает, но ее поведению нет оправдания, – возразил Джек.

– Вряд ли кто-то из нас вел бы себя лучше в подобной ситуации. Ты лгал мне, я лгала Мадди. А она, как могла, ранила нас обоих. Беда в том, что мы трое попали в настоящий переплет.

– Но… но ведь теперь все прояснилось, верно? Ты знаешь правду, Мадди тоже, так что можно смело идти вперед.

– Но есть кое-что, о чем ты не знаешь, – начала я и тут же осеклась в надежде, что всхлипы, копившиеся во мне, подождут. Я понимала, что не смогу продержаться до конца, не расквасившись окончательно, но истерические рыдания вряд ли могли помочь.

– Что именно? – осторожно спросил Джек.

– До того как позвонить тебе, я связалась с Мадди, чтобы снова извиниться за обман… и попросить… разрешения встречаться с тобой, – медленно выговорила я.

– Не понимаю. Что ты сделала! – сказал Джек с таким гневом, что я опешила. Подобного не ожидала. Вернее, не представляла, что он отреагирует именно так, услышав, что я отдала наше совместное будущее в руки его бывшей подружки, которую, возможно, считал озлобленной, мстительной особой, задавшейся целью уничтожить его счастье. Я же вроде как представляла наш разговор в стиле жестокой мелодрамы: сладостно-горькое прощание, как у Ромео с Джульеттой, обмен обетами вечной любви, сознание того, что впереди ничего не ждет (минус двойное самоубийство, разумеется). В моем воображении мы оба оставались доживать оставшиеся дни с разбитыми сердцами, но полные достоинства, утопающие в меланхолии, но смирившиеся.

– Я сказала Мадди, что мы не станем встречаться, если она будет против, – прошептала я.

– И каков был ответ на столь экстраординарное предложение? – поинтересовался Джек.

– Э… она сказала «нет». Что нам лучше не видеться.

– Какая неожиданность! А я-то воображал, что женщина, показавшая себя эгоистичной и злобной, обеими руками ухватится за шанс сделать счастливыми людей, которых, по ее словам, любит! – саркастически воскликнул Джек.

– Но это несправедливо! – запротестовала я. – Мы обидели ее.

– Интересно, каким же это образом я ее обидел? Прекратил отношения, поняв, что не люблю ее? Да еще и после того, как обнаружил, что она в продолжение всего нашего знакомства спала со своим боссом?

– Да, возможно, ты совершенно не виноват в разрыве с Мадди, а вот я определенно поступила подло. Будь я с самого начала честна с ней…

– Тогда она с самого начала настояла бы, чтобы мы не встречались, – перебил Джек.

– Да, скорее всего. Но, по крайней мере… по крайней мере, все не усложнилось бы до такой степени.

– Усложнилось? Ты так это называешь? Позволь задать тебе один вопрос: ты меня любишь?

И что я должна была ответить? После Сойера я много думала о любви и пришла к выводу, что она либо не встречается в реальной жизни, либо я невезучая и никогда не узнаю, что такое настоящая любовь. Наверное, я рождена для более прозаических связей, либо – если уж очень повезет, – для одного из компромиссных браков под девизом: нет-секса-зато-мы-лучшие-друзья.

Но тут в моей жизни возник Джек, воплощавший все, что я хотела видеть в мужчине: волевой, умный, способный, веселый и чертовски сексуальный. Он отлично видел все барьеры, которыми я себя окружила, и все же хотел узнать меня получше. И, когда я боролась с возникшими чувствами, он не уступал и заставлял меня быть с ним честной. Поэтому, невзирая на все свои правила, я любила его самой чистой, самой беззаветной любовью. И посчитала, что, по крайней мере, обязана быть с ним искренней.