— Мне надо осмотреть это, — сказал адвокат Лэндона, заходя в комнату.

У самой миссис Даффи тоже имелись адвокаты.

— Вам нужен ордер, — сказала она, протискиваясь мимо него, и тот не попытался ее остановить.

Фейт когда-то находилась рядом со слишком многими по-настоящему страшными мужчинами, чтобы испугаться одного из прихвостней Лэндона. Выходя из гостиной, она взяла черное пальто от Валентино, положила книгу Вирджила в сумочку от Гермес и направилась в переднюю часть дома. Фейт могла бы выйти через заднюю дверь по лестнице для прислуги и спастись от встречи с семьей Вирджила, но не собиралась делать этого. Не собиралась сбегать по-тихому, как будто сделала что-то плохое. На верхней ступеньке она надела пальто и улыбнулась, вспомнив свой вечный спор с Вирджилом. Он всегда хотел, чтобы жена носила норку или серебристую лисицу, но Фейт никогда не чувствовала себя уютно в мехах. Даже после того, как Даффи заметил, что она лицемерка, потому что носит кожу. И это было правдой. Кожу Фейт любила. Хотя в настоящее время она проявляла вкус и умеренность. Кое-что, чего ее мать для себя еще не открыла.

Спускаясь по длинной извилистой лестнице, миссис Даффи умудрялась сохранять улыбку на губах. Попрощалась с несколькими друзьями Вирджила, которые были добры к ней, и вышла через парадный вход.

Будущее раскинулось перед ней. Ей было тридцать лет, и она могла делать все, что захочет. Могла пойти в колледж или отдохнуть годик, полежать где-нибудь на теплом песке.

Она оглянулась на трехэтажный кирпичный особняк, где жила с Вирджилом все пять лет их брака. У них была хорошая жизнь. Муж заботился о ней, и первый раз в своей жизни ей не приходилось заботиться о себе самой. Она могла расслабиться. Дышать и безмятежно жить, и не беспокоиться о выживании.

— Прощай, — прошептала Фейт и направила свои красные кожаные туфли на шпильках в будущее. Каблуки туфель стучали по ступеням и по дорожке, ведущей к гаражу, пока миссис Даффи шла к «Бентли Континенталь GT». Вирджил подарил ей машину в прошлом сентябре на тридцатый день рождения. Бросив чемодан в багажник, Фейт забралась внутрь и выехала из поместья. Если она поторопится, то как раз успеет на паром в Сиэтл в шесть тридцать.

Выезжая за ворота, она снова задумалась о том, что будет делать со своей жизнью. Никто не нуждался в Фейт, кроме нескольких благотворительных организаций, которым она помогала. Поскольку Вирджил на самом деле заботился о ней, она точно также заботилась о нем.

Фейт достала солнечные очки из сумочки и надела их.

И какого черта она будет делать с его хоккейной командой и всеми этими грубыми, жестокими игроками? Она встречала некоторых из них на ежегодной рождественской вечеринке, которую всегда посещала вместе с Вирджилом. Особенно ей запомнились встречи с огромным русским Владом, молодым шведом Даниэлем и Сэмом — парнем с вечно побитым лицом, но она не знала их. Для нее они были лишь кем-то из «двадцати-с-чем-то-странных» мужчин, которые, насколько она могла сказать, очень любили драться и плеваться. Самым лучшим было бы продать команду. На самом деле. Фейт знала, что они думают о ней. Она не была дурой. Они думали — она безмозглая красотка. «Трофейная» жена. Игрушка Вирджила. Они, вероятно, передавали по кругу «Плэйбой» с ее фотографиями. Не то чтобы ее это заботило. Она не стыдилась фотографий. Ей было двадцать четыре года, и она нуждалась в деньгах. Съемки оказались намного лучше стриптиза, помогли ей познакомиться с новыми людьми и предоставили новые возможности. Одной из которых стал Вирджил.

Фейт притормозила перед знаком «стоп», посмотрела по сторонам, затем проехала перекресток. Она привыкла к тому, что мужчины разглядывают ее. Она привыкла к тому, что мужчины судят о ней по размеру бюста, предполагая, что она или тупая, или легкодоступная, или и то и другое. Она привыкла, что люди судят о ней по ее профессии или по тому, что она вышла замуж за мужчину на пятьдесят один год старше ее. И на самом деле ей было все равно, что думает мир. Фейт перестала заботиться об этом давным-давно, когда мир проходил мимо нее, пока она сидела у «Счастливой леди» или у бара «Кит кэт топлесс», ожидая, когда ее мама закончит работать.

Единственное, что досталось Фейт при рождении, были ее лицо и тело, и она использовала их. Если бы она беспокоилась о том, что подумают люди, то это дало бы им возможность причинять ей боль. И Фейт никогда никому не позволяла вмешиваться в свою жизнь. Никому, кроме Вирджила. Несмотря на все его ошибки, он никогда не относился к жене как к безмозглой красотке. Никогда не относился к ней так, будто она была пустым местом. Да, она была его «трофейной» женой. Никто этого не отрицал. Он использовал ее, чтобы потакать своему раздутому эго. Как и хоккейная команда, Фейт была тем, чем он владел, чтобы заставить мир завидовать. Ей было все равно. Совсем. Даффи относился к ней с добротой и уважением, и обеспечивал тем, чего она желала больше всего. Безопасностью. Такой, которой она никогда не знала. И в течение пяти лет Фейт жила в милом, безопасном пузыре. И хотя ее пузырь лопнул, и она чувствовала, будто находится в свободном падении, Вирджил позаботился, чтобы приземление стало настолько мягким, насколько возможно.

Фейт подумала о Тае Саваже с его глубоким, богатым голосом и легким акцентом. «Я наслаждался нашими длинными беседами а-а-а х-а-а-аккее», — сказал он, имея в виду Вирджила.

В своей жизни Фейт повстречала немало привлекательных мужчин. Со многими из них у нее были отношения. С мужчинами, подобными Таю, чей вид мог лишить тебя дыхания, словно удар дубинкой, и по полной вскружить тебе голову. Темно-синие глаза капитана «Чинуков» были светлее в центре, словно там таились крошечные вспышки цвета. Темные волосы завивались над ушами и на затылке, и только одна прядь падала на лоб. Тай был высоким и сложением похож на Роба «Кувалду» Саттера, но немного слишком непредсказуемым на вкус Фэйт. Возможно, дело было в гетеросексуальной энергии, которая пульсировала в этом мужчине и окутывала его как дурман. Возможно, в шраме на подбородке, из-за которого Тай выглядел немного опасным. Тонкая, серебристая линия, но этот шрам казался более пугающим, чем синяк под глазом Сэма.

Фейт подумала о своей руке в его теплой, крепкой ладони, когда он предложил помощь. Как большинство мужчин, Тай сказал правильные слова, но он не имел в виду то, что сказал. Мужчины редко имели в виду то, что говорили. Вирджил был единственным человеком из всех, что знала Фейт, который всегда сдерживал обещания. Он никогда не лгал ей, даже когда солгать было бы проще. Он показал ей другой способ прожить жизнь, отличный от того, которым жила она. С Вирджилом она была счастлива и чувствовала себя в безопасности. И поэтому она будет любить его и скучать по нему вечно.

Глава 2

Тысячи свистящих фанатов «приветствовали» возвращение Тая на арену «Дженерал Моторс Плэйс» в Ванкувере. Сотни плакатов висели на трибунах, выражая самые разные мнения: от «Падший ангел» и «Ангел-предатель» до самого любимого Таем — «Отсоси, Саваж».

В течение семи сезонов Тайсон Саваж носил свитер «Ванкувер Кэнакс». В последние пять на его левом рукаве имелась буква «К», и к Таю относились, как к герою-победителю. Как к рок-звезде. В этом сезоне на его форме все также была буква «К», только он променял кита-убийцу на лосося, ударяющего по шайбе хвостом. Игроков все время покупали и продавали. По крайней мере Тай не ждал до последней минуты, чтобы принять предложение с более высокой зарплатой и, — что иногда было намного более ценным, чем деньги, — большими шансами на Кубок.

Уже с прошлого сезона всем было известно, что Таю не нравится руководство «Ванкувера» и направление, выбранное их тренерским штабом. А вскоре после Рождества капитан «Чинуков» Марк Бресслер попал в ужасную автокатастрофу, и команда осталась без лидера. Руководство «Чинуков» сделало Таю «предложение, от которого он не смог отказаться», и они заключили сделку.

Множество людей в прессе и по всей Канаде, включая отца Тая, были уверены, что Саваж должен чувствовать себя плохо, должен чувствовать себя предателем. Но он не чувствовал.

Что ж, сегодня фанаты ничего не кидали в него, и это было сюрпризом: ведь они считали, что капитан их ужасно предал, потому что переехал на сто двадцать миль южнее.

Уголок его рта приподнялся в улыбке. Тай застегнул шлем и покатился к центру льда, чтобы встретиться со своим бывшим товарищем по команде Маркусом Нэслундом.

Дважды объехав круг вбрасывания на удачу, Саваж остановился в центре и спросил:

— Как дела, Наззи, а?

— Отсоси, Ангел, — с усмешкой ответил Маркус.

Тай засмеялся: ему нравился Наззи, он уважал мастерство датчанина на льду, но сегодня работа капитана «Чинуков» состояла в том, чтобы заставить Маркуса пожалеть, что тот не остался дома. Тай знал соперников лучше, чем игроков собственной команды, потому что дольше играл с ними. Но у «Чинуков» была лучшая игра «5-на-5» в Лиге, а на долю игры с численным преимуществом приходилась четверть голов команды. Когда «Чинуки» были в ударе, они доминировали на льду в скорости, грубой силе и чувстве игры.

Но той ночью в Ванкувере что-то странное витало в воздухе. Тай не верил во всякие проклятья. Конечно, он всегда дважды объезжал круг вбрасывания прежде чем заехать в него, но на деле не был суеверным парнем. Он верил в мастерство больше, чем в какую-то неосязаемую неудачу. И принадлежал к числу тех немногих игроков, которые бреются во время плей-офф.

Хотя в этой игре определенно было что-то подозрительное. С первого же вброса шайбы удача отвернулась от «Чинуков». Защита с трудом доставляла шайбу нападению, и, как и вся остальная команда, Тай не мог найти нужный ритм. Капитан бил по воротам, но не мог получить шайбу для голевого удара.

Шайба отскакивала от штанг, и к середине второго периода игра превратилась в какой-то древний хоккей. Сэм Леклер и силовой игрок Андре Кутюр проводили большую часть времени на скамейке штрафников за «невинные» стычки, удары локтями, подсечки и борьбу в углах.