Все соседи были единодушны в том, что увеличение ренты — благое дело. Они выдвигали в точности те же аргументы, что и Харли, Герейнту стало ясно, почему ему завидуют, что у него такой управляющий. Он не встретил ни одного, кто бы сочувственно отнесся к идее понизить ренту или по крайней мере заморозить ее на несколько лет, пока не уродится хороший урожай и не улучшится положение на рынке.

— Это сумасшедшая идея, и вам лучше ее оставить, Уиверн, — выговаривал ему сэр Гектор Уэбб. — Друзья и родственники отвернутся от вас, арендаторы же сочтут слабаком. Они не станут уважать вас за это.

— Я ожидала, что вы предложите что-то в этом духе, — холодно заметила леди Стелла. — В душе вы так и остались одним из них, не правда ли, Уиверн? Но не забывайте, что, согласно папиному завещанию, я унаследую Тегфан, если вы не женитесь и не произведете на свет законного наследника. — Она слегка выделила предпоследнее слово.

— Ваша тетя права, Уиверн, — продолжил сэр Гектор. — Я не склонен поощрять разбазаривание ее наследства.

Герейнт ограничился кивком. Он не стал спорить, как и не стал напоминать им, что ему всего лишь двадцать восемь и он способен произвести на свет с десяток сыновей.

Жизнь обещала быть нелегкой.

Глава 8

Однажды, ближе к вечеру, он вновь пошел к Аледу, войдя в кузницу как раз в ту минуту, когда Алед заканчивал работу и отпускал своего ученика. Они опять отправились пройтись по парку Тегфана.

— Ты был прав, — сказал Герейнт, положив конец бессмысленному обмену репликами, на который ушло несколько минут. — С тех пор как я унаследовал Тегфан, дела здесь идут не лучшим образом. Я не могу оправдаться незнанием, хотя я действительно старался ни во что не вникать. Моя задача сейчас найти решение.

Алед промолчал. Герейнт рассказал ему о своих визитах к соседям.

— Оказалось, что не в моих силах как-то повлиять на ситуацию, — закончил он свой рассказ. — Хотя я получаю деньги за аренду, опекунский совет мне не подчиняется. И даже когда придется возобновлять договор об аренде, мой голос окажется единственным. Мое предложение не пройдет.

Алед по-прежнему молчал.

— Но это моя трудность, не твоя, — вздохнул Герейнт. — Ты, как видно, не слишком меня уважаешь, Алед?

Его друг смущенно пожал плечами.

— Я понимаю твои трудности настолько хорошо, что твердо знаю: не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, — промолвил он.

— Сделаю что смогу, — сказал Герейнт. — Когда наступит время платить ренту, я постараюсь, чтобы сумма выплаты для фермеров Тегфана осталась прежней. — Он еще раз вздохнул. — Но это поможет лишь горстке людей, а для сотен других, живущих в этой части Уэльса, все останется по-прежнему. Ведь это проблема не одного поместья, а повсеместная, как я понимаю?

— Да, — коротко ответил Алед.

— Д что происходит с фермерами, которых изгоняют с их земель, когда они не могут выплатить ренту? — поинтересовался Герейнт. — Им приходится идти в батраки? Они остаются работать у меня? Как глупо, что я до сих пор не спросил об этом Харли.

— Тогда, возможно, тебе следует спросить, Гер, — сказал Алед.

Герейнт кивнул. Внезапно его осенило.

— Ты знаешь семейство Парри? — поинтересовался он. — Кажется, они живут на вересковой пустоши.

— Да, — процедил сквозь зубы Алед, — они мне знакомы.

— Переезд на эту пустошь — самая крайняя мера, на какую может решиться человек, — сказал Герейнт, — сам знаю по опыту. Что с ними произошло?

Он боялся, что ответ ему известен, и почти пожалел, что спросил об этом.

— Не всем удается наняться к тебе в батраки, — сухо заметил Алед.

Герейнт закрыл глаза и сжал кулаки.

— Я обязательно что-то сделаю, — сказал он, помолчав несколько секунд. — Еще до того как придет день сбора ренты, наступят изменения. Меня тут все считают врагом, да?

— Число тех, кто был готов дать тебе шанс, уменьшилось после того, что произошло с Глином Беваном, — сказал Алед. — Не стоило этого делать, Гер. У него ведь маленькие дети.

— Глин Беван? — с ужасом переспросил Герейнт.

— Фермер недолго протянет, если отнять у него лошадей и скот, — сказал Алед, — и все именем церкви, в которую он даже не ходит.

Церковная десятина? Герейнт решил даже не спрашивать. Наверняка что-то случилось уже после его возвращения в Тегфан, а потому ему следовало знать об этом происшествии. По всему выходило, что в поместье прекрасно обходятся и без него. Он здесь не нужен, как и два года назад, когда стал владельцем земли, на которой браконьерствовал ребенком. Земли, пробуждавшей воспоминания, от которых он хотел отделаться.

Да, перемены здесь обязательно произойдут.

— Алед, что тебе известно о… хм… неприятностях, происшедших за последнюю неделю? — осведомился Герейнт.

— О каких неприятностях? — сразу насторожился Алед.

— То на лужайке перед домом оказались овцы, — начал перечислять Герейнт, — то по всей аллее рассыпан уголь. На террасе разлили молоко. В столовой во время обеда бегали мыши.

— Я думаю, это именно то, что ты сказал — мелкие неприятности, приятель. Они порой случаются даже с пэрами Англии, — заключил Алед.

— У меня предчувствие, что список будет продолжен в ближайшие дни.

Его друг пожал плечами, а Герейнт кивнул.

— Как бы то ни было, — сказал он, — тот, кто устраивает все это, видимо, обладает чувством юмора. По крайней мере стога сена еще никто не жег. Ребекка в этих местах не бродит, Алед?

— Ребекка? — переспросил Алед. — Это кто?

— Если бы я тебя не знал, — сказал Герейнт, — то у меня создалось бы впечатление, что ты удивительно туп. Но я тебя знаю. Поэтому говорю: в этих краях уже созрели условия для ее появления. Ты согласен?

Но Алед словно воды в рот набрал.

— Возможно, для нее найдутся какие-то оправдания, — продолжал Герейнт, — но лично я не слишком бы обрадовался ее визитам. Ты, случайно, не знаешь человека, который смог бы передать ей мои слова, Алед?

— Нет, — ответил его друг, — не знаю.

— Если бы я был не тем, кто есть, — задумчиво произнес Герейнт, — я, может быть, даже сам последовал бы за ней. Стал бы одной из ее дочерей. Именно так я поступил бы мальчишкой. Нет, не совсем так. Когда я был мальчишкой, я скорее бы стал самой Ребеккой. А ты одной из моих дочерей. — Он рассмеялся, но Аледу было не до смеха, лицо у него побледнело.

— Это не тема для шуток, — сказал он. — Любой, кто осмеливается стать Ребеккой, тут же получает цену за свою голову. Такой человек живет в постоянной опасности: его могут схватить власти или предать сторонники. Но ты прав, мальчишкой ты был способен выкинуть такое. Слава Богу, сейчас это невозможно.

Герейнт расхохотался.

— Ты так говоришь, словно тебе есть до этого дело, Алед, — сказал он. — Лично я уже сомневаюсь, так ли это невозможно? А вдруг именно так и следует поступить в данной невозможной ситуации? Пусть кто-то с моей стороны перейдет на твою сторону и ускорит разрешение конфликта.

— Ты сумасшедший. — Алед наклонился, подобрал комок мягкой земли и швырнул его в друга. Комок угодил в плечо Герейнта и рассыпался по сюртуку.

— А знаешь, — Герейнт пытался стряхнуть землю, но только размазал ее по ткани, — мне бы следовало арестовать тебя за нападение на пэра Англии. Или просто напустить на тебя моего камердинера. Ладно, так и быть, отпущу тебя домой обедать. Я вижу, ты себя не очень ловко чувствуешь в моей компании, но ты слишком верен старому другу, чтобы отнестись ко мне с пренебрежением. — Он усмехнулся. — Вместо этого ты предпочитаешь слегка запачкать меня грязью.

— Пусть твой камердинер займется хоть каким-нибудь делом и отработает свой заработок, — со смехом ответил Алед.

— Так мне сказать ему, что произошел еще один… хм… несчастный случай? — поинтересовался Герейнт, и оба расхохотались.

Герейнт смотрел вслед Аледу и продолжал рассеянно смахивать землю с плеча. Они расстались на веселой ноте. Скорее всего оба почувствовали, что приблизились к опасному рубежу. Было совершенно ясно, что Аледу все известно о мелких неприятностях, которые произошли вовсе не случайно. Герейнт лишь надеялся, что его друг не имеет к ним никакого отношения. Это были всего лишь досадные происшествия, но они задели его, так как напрашивался вывод, что есть люди, которым он не нравится. Разумеется, больше чем не нравится.

Но еще сильнее Герейнта задевало то, что он сам себе не нравился.

В течение нескольких лет, пока он учился в школе, он страшно жалел о том, что старый граф, его дедушка, обнаружил доказательства законности рождения внука. Он часто тосковал по прежним дням, нищенской, полуголодной жизни в хижине на вересковой пустоши. Он тосковал по матери, которую любил безмерно и всегда яростно защищал. Прошли годы. Он привык к своей новой жизни и в конце концов полюбил ее и другой не желал.

Сегодня впервые за много лет ему захотелось вернуться в прежнюю жизнь. Он всегда считал, что привилегии неотделимы от больших обязанностей. Человек, занимающий высокое положение, не чувствует за собой вины, пользуясь привилегиями, если он выполняет эти обязанности. Герейнт полагал, что именно так он и поступает. Но теперь он понял, что Тегфана это не коснулось. Мало было назначить расторопного управляющего. Он сам устранился от своих обязанностей, а в результате страдает народ. И тем не менее сейчас он яснее, чем когда-либо прежде, понимал, что представители его класса, несмотря на все свои привилегии, не могут действовать в одиночку. Если они не станут действовать сообща, как единое целое, то просто погибнут.

В эту минуту он не испытывал гордости за свой класс, как и не испытывал особого желания принадлежать к нему. Его терзала сильная ностальгия по временам детства, когда для него было важно одно — выжить самому и помочь выжить матери.

Да, думал Герейнт, нельзя винить этот народ — его народ — за неприязнь к хозяину. Будь он одним из них, он бы тоже невзлюбил хозяина. И вполне вероятно, он бы тоже постарался как-то это выразить. Например, посодействовал бы неприятным случайностям. Или еще хуже. Будь он один из них, он бы возглавил их, как Ребекка, и подбил на более организованный, действенный протест.