— Недавно я купила два отеля, один в Филадельфии, другой в Нью-Йорке. Оба они старые и заброшенные, но я намерена сделать их такими же элегантными, какими они когда-то были; я уже так сделала с отелем в Чикаго. В отеле Нью-Йорка есть кафетерий и бар, и это все. А я планирую устроить ресторан, который будет одним из самых изысканных в городе, декорированным в нежных тонах, с фортепиано или арфой, и метрдотелем, который знает всевозможные оттенки напитков, и самым знаменитым шеф-поваром, который имеет долю в доходах и полную свободу в составлении меню и рецептов блюд. А его жена может руководить, если пожелает.

Она помолчала. Лион смотрел на нее, словно лишился дара речи.

— Конечно, я помогу шефу и его семье подыскать жилье и школу для ребенка. Я также заплачу за первый год обучения сына. — И снова небольшая пауза. — Единственное условие: чтобы шеф начал работать у меня немедленно, помог в оформлении ресторана, кухни, нового кафетерия и так далее. Он получает зарплату со дня прибытия в Нью-Йорк, даже если ресторан откроется через год, а ему понадобится месяц на переезд и устройство на новом месте. — Она улыбнулась Лиону. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы работали у меня в Нью-Йорке, месье.

— Мадам, — продохнул Лион, — я ошеломлен. Устроить ресторан! и в самом Нью-Йорке! Да это мечта любого великого шеф-повара. Я поговорю с женой, думаю, никаких помех не будет, особенно если вы поможете устроить мальчика в школу. Мне нужен всего месяц, чтобы предупредить об уходе, и все, и тогда…

— Может быть, я выразилась недостаточно ясно, — сказала Лора, — но вы нужны мне немедленно.

— Но, мадам, нельзя просто исчезнуть с места работы! Нужно подать заявление по всей форме, возможно, для начала помочь новому шефу…

Лора покачала головой.

— Мы должны четко договориться по этому пункту. — Лион заметил, что ее голос стал твердым: теперь в ней все говорило о деловитости. Она была все так же красива, но словно сидела за рабочим столом. — Я хочу, чтобы вы были в Нью-Йорке на следующей неделе. Я оплачу расходы на отель, пока вы не найдете себе жилье, и на обратную дорогу сюда, чтобы вы помогли жене упаковаться. Мы найдем вашему мальчику школу как можно скорее, чтобы вы были все вместе, но вы должны согласиться начать работать у меня с понедельника.

— Через четыре дня, — пробормотал Лион. Он смотрел себе на руки, оглядывая комнату; он повторял про себя ее слова: «участие в прибыли», «свобода в управлении», «жена руководит», «квартира». Он встретил взгляд Лоры; она внимательно наблюдала за ним. «Надеюсь, я всегда буду на ее стороне, — подумал он. — Из нее вышел бы великолепный противник». Потом он кивнул. — В понедельник утром я буду в Нью-Йорке.

Лора улыбнулась и протянула ему руку:

— Я очень рада. Нам будет хорошо работать вместе. Лион пожал ей руку и улыбнулся в ответ.

— Да, действительно, — сказал он.


Через три недели, когда комнаты в отеле Сэлинджеров в Вашингтоне были заняты лишь на тридцать пять процентов, а ресторан закрыт по причине внезапного отъезда шеф-повара, Феликс начал настоящую борьбу. Правление приняло решение, и «Вашингтон Сэлинджер» был продан за десять миллионов долларов.

Вечером следующего дня Лора сидела с Джинни и Уэсом в ресторане «Виндоу».

— Когда в последний раз мы отмечали покупку, — вспомнил Карриер, — мы волновались о деньгах.

— Я и сейчас беспокоюсь, — сказала Лора мечтательно. — Но не в эти минуты. Не хочу говорить о деньгах, заботах или даже работе. — С бокалом шампанского она смотрела в окно. С высоты сотого этажа зеленый газон Центрального парка выглядел как штрих от зеленой кисти в центре плотно сотканной ткани из зданий, который представляет собой Манхэттен, воткнутый на невероятно крохотный клочок земли между двумя реками. Таинственное место запрятанных сокровищ, загадок и ловушек, место, про которое сказал однажды Карриер, что оно будет принадлежать ей.

«Четыре отеля Оуэна, — подумала она. — Мои отели. Джинни, Клэй, Келли и Уэс ждут меня. Почти семья. Моя семья».

Искры шампанского танцевали у ее губ, когда она пила; оно было почти такое же крепкое, как ликер, который она вдыхала, когда соблазняла Жерара Лиона переехать в Нью-Йорк. И все, чем она занималась в эти дни, было такое же терпкое и искристое, как ликер и шампанское. Она словно бежала по полю, густо поросшему цветами, к городу своей мечты, слегка опьяненная ароматным сиянием вокруг нее и мечтой вначале такой не близкой, затем достижимой, теперь уже ее.

Это опьянение было так сильно, что она начинала верить, будто у нее было все, что ей необходимо. Она уже не нуждалась в семье, по которой когда-то скучала, и ей не были нужны дети. Ей не нужно ничего больше того, что у нее есть сейчас: работа, дружба и сознание, что каждое утро, просыпаясь, она может делать то, что хочет, преодолеть любое препятствие, достичь любую цель.

По мере того как небо темнело за окном, огни в ресторане постепенно тускнели, и от этого ярче загорались огни внизу на улицах и в окнах Манхэттена. Лора знала, что она осуществила желание Оуэна владеть отелями и даже обошла Феликса. «Вот что мне нужно, — повторяла она про себя, — и будет нужно всегда: знать, что я могу выбрать любого противника и любого победить».


Бен проверил рассказ о статусе отеля Сэлинджера в Нью-Йорке и доложил на правлении, что ничего не нашел в этой истории.

— Я говорил также и с репортером из «Глоба», — сказал он. — Журналист утверждает, что его интересует только заявление о статусе памятника архитектуры вообще и возможное влияние на отель в Филадельфии, если комиссия изменит решение. Понятия не имею, почему он думает, что комиссия может так поступить, но если у него имелись к тому причины, было бы логично задать вопрос владельцу отеля. Он утверждает, что статус здания никогда не менялся.

— Вот черт, — сказал Коул Хэттон. — Так это или нет, Феликс считал, что это так. Мне безразлично, думает ли Феликс так или иначе или черт знает как ему заблагорассудиться. Но дело все в том, что Феликс совершенно не считается с нами, ему все равно, с ним мы или нет.

Через месяц на следующем заседании правления продажа отеля «Вашингтон Сэлинджер» была решена за пятнадцать минут.

— Да наплевать мне, что вы думаете о ней, — сказал Хэттон Феликсу перед голосованием. — У нее хорошие деньги, и она выскакивает с ними как раз в нужный момент. Хотелось бы мне встретиться с ней. Видимо, очень сообразительная леди. И десять миллионов — отличная цена за отель, которым просто незачем больше заниматься. Кто-нибудь знает, что случилось с шеф-поваром?

Никто не знал. Феликс имел представление по тому, как метрдотель описал леди, которая разговаривала с Лионом далеко за полночь, но ничего не сказал. С выражением ледяного спокойствия он проголосовал вместе со всеми за продажу отеля. Но внутри его кипела тщетная ярость. Каким-то образом она устраивала так, что все получалось, как ей хотелось. А через месяц наступила кульминация, когда он узнал, кто такой Бен Гарднер. Не удивительно, что он был в бешенстве и чувствовал переутомление. И любой почувствовал, если бы был, как и он, окружен врагами.

Что-то нужно было предпринять с этими двумя. Сначала продумать, что делать, потом все устроить. Неважно, сколько уйдет на это времени, он придумает что-нибудь, чтобы снова одержать победу.

Бен наблюдал за Феликсом, отметив, что тесть больше не встречается с ним взглядом и не обращается к нему, но когда Аса представлял новый бюджет и правление стало обсуждать его, он дал волю своим мыслям. Эта сообразительная леди, о которой говорил Хэттон, была его сестрой. Он пытался сопоставить образ смекалистой и твердой деловой женщины с молоденькой девчушкой, рыдающей по телефону, думающей, что он предал ее. Возможно ли, чтобы это был один и тот же человек? Он даже представить не мог, как она сейчас выглядит; он мог вообразить лишь хорошенькую маленькую сестренку, одну из самых талантливых воровок, которых он когда-либо знал, которая смотрела на него большими глазами и думала, какой он замечательный. Им было хорошо вместе, думал он, поворачивая страницу бюджета, чтобы другие думали, что он с ними. Хорошие были времена, когда они любили друг друга.

И он не представлял, как они могли снова встретиться. Теперь еще меньше, чем раньше. Ведь даже если он и мог найти способ увидеться с Лорой, каким образом он мог представить ее своей новой семье в качестве сестры и ожидать, что ее встретят с распростертыми объятиями, после того как она показала всем, на что способна, вернув себе большую часть наследства, хотя Феликс чего только ни делал, чтобы остановить ее. Он знал, как они отреагируют, когда узнают, что Лора солгала им о себе, и он знал, как они отнесутся к нему. Представить им Лору как сестру? — С таким же успехом он мог взорвать бомбу в своей семье и смотреть, как разлетаются куски.

Он мог бы рассказать Эллисон, подумал он вечером, когда открывал парадную дверь дома в Бикон-Хилле. Он думал об этом неоднократно, но каждый раз это казалось ему таким сложным и неправдоподобным, что он отступался. Лора была счастлива, она добивалась того, чего хотела. Он тоже был счастлив. Возможно, лучше оставить все как есть.

— Миссис Гарднер в саду, — сказала экономка. Он прошел туда. Когда он открыл дверь, то тихо стоял некоторое время, наблюдая за Эллисон, пока она не увидела его. Она сидела на низком кресле между рядами роз и кормила Джада. Красная юбка была вокруг нее как лепестки роз, а белая грудь была белее блузки, которую она расстегнула. Белая головка Джада прислонилась к ней вместе с ореолом света вокруг нее. Лучи солнца косо падали на стену из камня, и оба они купались в глубоком золотом свете, а высоко над ними птица издавала трели, плывшие по саду чисто и сладко.

Бен затаил дыхание, боясь пошевелиться. Картина была столь совершенной, словно изображала рай, и ему захотелось запечатлеть ее в памяти. Но тут Эллисон взглянула на него, лицо ее озарилось радостью.