Джудит Майкл - Наследство

— Феликс лгал насчет остального?

— Черт тебя побери! — Лора вскочила на ноги. — Черт побери, как ты можешь спрашивать меня об этом? Ты видел меня с Оуэном, ты знал, какой я бывала с тобой! Я любила тебя, и я любила его! Все, что я делала, все, что ты видел в течение всего года, я делала с любовью. И ты знаешь об этом! Ты же не дурак, ты можешь осмыслить то, что видишь, что слышишь, что чувствуешь… Ты способен разобраться в том, что чувствуешь. Это не было ложью! Разве не так? Разве мы лгали — целый год вместе! — разве мы лгали?

— Я — нет. — Глядя на нее, он хмурился, и Лора знала, что впервые он слушал ее так, будто в ее словах был двойной смысл.

Она высоко подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— Оуэн верил в меня. Я отдала ему свою любовь и веру, и он гордился этим, и отплатил мне… он отплатил мне своей верой и любовью так, что я никогда не смогла бы отблагодарить… — Она проглотила слезы, но голос был хриплым. — Он любил меня, верил в меня, и черт возьми, ты заставил меня поверить в твою любовь так же, как я верила в его любовь, а после этого не верить мне, когда Феликс…

Она отвернулась. Внутри все словно сковало льдом, глаза высохли. Я не буду плакать. Я больше никому не позволю заставить меня плакать — ни из-за любви, ни из-за боли. Стоя спиной к Полю, она заговорила:

— Каждый день казался новым и удивительным, потому что был ты… И я знаю, что и ты чувствуешь то же самое. Но ты отстранился от меня, ты разделил нас, как только Феликс начал говорить. Ты не верил мне или недостаточно верил, чтобы подождать, пока мы сможем поговорить. Ты не верил в нашу любовь… или что-то еще. Не верил в собственное чувство, не верил в себя.

Они стояли неподвижно в тяжелой тишине. Руки Лоры слегка приподнялись, а потом упали. Выпрямившись, с высоко поднятой головой, Лора шла к двери.

— Он говорит правду? — спросил Поль.

— Да, — ответила она и вышла из комнаты.

Семья, как по команде, замолчала, когда Лора открыла дверь в библиотеку. Она видела, как Феликс смотрел на ее руки, и ей показалось странным, почему у него взлетели вверх брови. Зачем он все еще притворяется? Он ведь знал, что она не найдет этого письма, он взял его в тот вечер, когда Роза сообщила, что он заходил. Она медленно оглядела всех присутствующих в комнате, глаза скользнули по расстроенному, злому лицу Эллисон, бесцветно-печальному — Ленни, она видела озадаченные глаза Барбары Дженсен и смущение остальных членов семьи. Лора остановила взгляд на Клэе.

— Мы уходим, — сказала она.

Роза пришлет ее одежду. Они с Клэем будут жить в Филадельфии, пока не решат, что делать дальше. Она должна найти адвоката, чтобы выяснить, есть ли у них шансы в борьбе с Феликсом. Но она думала, что скорей всего надежды никакой. Какой судья поверил бы Лоре Фэрчайлд, которая стоит на учете в полиции Нью-Йорка и которая выдвигает обвинения против Феликса Сэлинджера, президента «Сэлинджер-отель инкорпорейтед», одного из самых выдающихся представителей бостонского общества? Она должна попробовать, но рассчитывать было не на что.

Адвоката звали Ансель Роллинз. Тонкий, как жердь, с блеклыми глазами, длинными бакенбардами и несколькими прядями волос, наискось падавшими на лоб. Он был отцом одного из однокурсников Лоры в колледже и точно так же принадлежал к старому обществу Бостона, как и адвокат Феликса Карвер Чейн.

— Я знаю Карвера, и я понимаю его, — сказал Роллинз Лоре и Клэю, когда они сидели за круглым столом в его прохладном офисе. — Он прекрасный адвокат. Конечно, мы не знаем, что они думают об этом деле, но у нас есть шанс. Разумеется, они даже не начинали судебное разбирательство, если бы вы смогли найти то письмо, о котором говорите, — то, которое написал Сэлинджер: оно докажет, что Оуэн знал, чего хотел, задолго до удара, и это неоспоримо докажет, что вы имеете право на это наследство…

— Я не могу вернуться в этот дом, — сказала Лора.

— Хорошо. — Он поджал губы. — Все знают, как вы были дружны с Оуэном… Конечно, у нас есть шанс.

«В другом случае, — подумала Лора, — вы не взялись бы за это дело, — работать без вознаграждения, просто в надежде получить треть того, что мы отсудим».

Роллинз сложил вчетверо листок из своего желтою блокнота.

— Нам нужно принять несколько решений. Во-первых, мы, конечно, будем требовать суда присяжных.

— Мы дадим согласие только на суд присяжных, — горячо сказал Клэй.

— Разумеется. Но можете отказаться, если хотите, — в том случае, если предпочтете, чтобы дело слушал судья. Вероятно, слушание дела начнется быстрей и займет меньше времени, чем суд присяжных, но, — он пристально смотрел на Лору, — суд присяжных проявит больше сострадания к красивой, молодой женщине в таком положении, чем судья, сидящий один в зале заседаний.

— Сколько нам придется ждать? — спросила Лора.

— От шести месяцев до года.

— Что? — Клэй вскочил на ноги. — Лору обманули с наследством, и никто ничего не будет делать целый год?

— Нам очень многое придется делать, — ответил Роллинз. — Пожалуйста, сядьте на свое место, молодой человек. Не в моих силах вертеть колесо справедливости быстрее, я стараюсь, как могу.

Клэй сел, и оставшуюся часть дня они потратили на то, чтобы слово за слово, день за днем прожить последние пять лет. Лора и Клэй рассказали Роллинзу все — только не упоминали о Бене. Они решили это вместе. Клэй горячился:

— Он уничтожил нас, он уничтожил все наши возможности. Но сейчас никто не докажет, что мы обокрали их, и в настоящее время все более или менее в порядке.

— Но мы не обкрадывали их! — воскликнула Лора.

— Бен может сказать, что мы сделали это, чтобы прикрыть свою задницу. А они примерно так и думают. Я просто не желаю, чтобы он был здесь! Давай не вмешивать его в это дело!

Лора, более уравновешенная, согласилась. Рассказать о Бене — значило бы признаться в том, что они лгали эти пять лет, и от этого они не выиграли бы, наоборот, все бы решили, что им не стоит доверять. Поэтому они, рассказывая обо всем остальном, умолчали о Бене.

Роллинз поджал губы:

— Я вижу несколько опасностей, — пробормотал он, делая пометки. — Но если мы к ним подготовимся… Хорошо, — заключил он. — Я скоро позвоню вам, и мы наметим следующие шаги. Я смогу связаться с вами по этому номеру в Филадельфии?

— Нет. — Лора писала на его бланке. — Мы будем здесь послезавтра.

— «Дарнтон», — прочитал адвокат. — Джейз Лэндинг, Нью-Йорк, «Дарнтон».

— Курорт. Во всяком случае, мы будем там какое-то время. — Но мы приедем в Бостон, как только вам понадобимся, и сделаем все, что нужно. И будем ждать, сколько потребуется, но надеюсь, вы постараетесь ускорить все ото, это очень важно для меня.

— Деньги всегда важны, — отозвался он сухо.

— Я не говорю о деньгах. Я говорю о мести. И получить обратно то, что оставил мне Оуэн. Эта борьба поможет мне забыть, что я потеряла семью и то, что считала любовью.

— Каковы наши шансы? — спросил Клэй, когда они пожимали друг другу руки.

— Есть шанс выиграть дело, — ответил Роллинз. — Конечно, принимая во внимание, что вам удастся сохранить выдержку и терпение.

— Невозмутимый сукин сын, — проворчал Клэй, когда они покидали офис. Он повторял это еще раз, сидя в ресторане, где они обедали перед тем, как уехать из города. — Невозмутимый сукин сын. Он-то ничем не рискует, проиграв это дело.

— Таким количеством денег! — рассеянно отозвалась Лора. Мысли метались от злости на Феликса до погружения в ощущение пустоты от потери Оуэна и Поля и неопределенности будущего. Она знала: что бы ни говорил Роллинз, суд — это долгая процедура и ей необходимо принять какой-то план на будущее.

Глядя в окно, она увидела в стекле свое бледное отражение. «Я забыла подкраситься, — подумала она, — и мне необходима стрижка. Роза велела бы мне сесть прямо. Но нет больше Розы».

Она задышала чаще, будто бежала, внутри все сжалось от боли и гнева. Было слишком много всего, что следовало обдумать, слишком много всего, что следовало решить, и не хватало времени сделать это. Они должны были чем-то заняться, необходимо зарабатывать себе на жизнь. «Хотела бы я, чтобы у меня было хоть немного времени, — думала она, — чтобы я могла стереть все из памяти, начать сначала и знать, что ждет меня впереди».

Я бы хотела стать другим человеком.

Она резко встала.

— Я сейчас вернусь, — бросила она Клэю и направилась в дамскую комнату, расположенную в конце ресторана.

Какое-то мгновение она стояла перед зеркалом, глядя на себя. Затем вынула из сумочки маникюрные ножницы и стала стричь волосы. Она захватывала и кромсала несколько прядей одновременно. Кончики волос получались неровными, но чем больше она старалась подправить их, тем более обкромсанными они становились. А чем короче они делались, тем становились более кудрявыми. И наконец она осталась с шапкой вьющихся волос, коротенькие кончики которых напоминали маленькие антенны. Личико стало выглядеть совсем маленьким, резче обозначились скулы, а глаза стали совсем огромными.

Клэй расплачивался с официантом, когда она вернулась, и буквально раскрыл рот от удивления:

— Что ты с собой сделала? О Господи! Я едва узнал тебя!

— Ну и хорошо. Я хочу выглядеть по-другому.

— Но раньше ты была хорошенькой. Она пожала плечами.

Когда они выезжали из города, направляясь на север, Клэй небрежно бросил:

— Роллинз сказал, что тебе следует выглядеть красивой и трогательной.

— Я буду такой, какая есть. И либо они поверят мне, либо нет.

— Лора. — Он посмотрел на нее с беспокойством. — Ты ведь не собираешься сдаваться?

— Нет.

Он молчал, пока не миновал трудный участок дороги.

— У тебя будет все хорошо, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ней. — У тебя будет все великолепно.