— Мне хотелось бы вернуться, дорогая, но сохраняющаяся боязнь опасности сдерживает. Ты тут ни при чем. У меня нет никаких сомнений в отношении тебя. Но работающий у тебя персонал вызывает недоверие. Понимаю, разве легко найти надежную поддержку? Но как только ты сможешь заверить нас, что все проблемы решены, все будет совершенно иначе.

Позвонил Карлос Серрано:

— Как только опять приеду в Нью-Йорк, уверяю, остановлюсь в твоем очаровательном отеле. Черт с ней! Я бы сказал, что жизнь полна опасностей. Готов заявить журналистам и любому, что Карлоса не испугать маленькой угрозой!

Не надо мне никаких поблажек, сказала сама себе Лора. Однако поблагодарила его.

— Надеюсь скоро увидеть тебя, Карлос. Лейгтоны не позвонили; они просто появились в «Вашингтон Бикон-Хилле», пробыли три дня и уехали. В письме, присланном ими позже, отмечалось, что качество обслуживания было, как всегда, высоким, а Келли Дарнтон лучшая из всех известных им менеджеров. Однако из их знакомых никто не пожелал остановиться — в «Бикон-Хилле», пока не будет гарантии безопасного пребывания в них.

«Никто не может быть в абсолютной безопасности», — подумала Лора и подшила их письмо вместе с другими.

Бритт Фарлей находился в Европе; он телеграфировал Лоре, что не приедет в США довольно длительное время.

Даниэль Иноути не ответил. Не пришли ответы и от сотен других, кому она направила свои письма.

А затем смерть Клэя оживила интерес репортеров к Лоре, которую они было оставили в покое на несколько дней: почти мгновенно от них посыпались телефонные звонки, а некоторые из них заняли свои привычные места в фойе отеля. Лора отказывалась давать интервью. Секретарь повторяла о вооруженном нападении на Клэя. Один из репортеров «Дейли ньюс» знал о письме, направленном Клэем Сэму Колби, но помалкивал: Колби обещал ему первому сообщить всю информацию о расследовании. Поэтому он был совершенно не заинтересован даже намекать кому бы то ни было о том, что что-то намечается на ближайшее время. Остальные журналисты писали статьи, где с разных сторон прослеживали деятельность Лоры и ее отелей. Но никакой новой информации не поступало, и постепенно они переключились на другие новости.

В тот вечер, когда Лора и Поль направились на обед с родителями Поля, никого из журналистов в фойе не было. Сидя за одним из столов в атмосфере строгой элегантности ресторана «Шантрель», Поль и Лора поведали Томасу и Барбаре о том, что в скором времени могло получить огласку.

— Мы не уверены, — сказал Поль, завершая рассказ, — почему важно присутствие свидетелей, когда Феликс откроет сейф и извлечет оттуда письмо, но наиболее вероятно, для того чтобы Феликс не смог отрицать, что оно было у него.

Томас слегка нахмурился:

— Что это даст после столько лет? Лора и так имеет почти все, что Оуэн оставил ей.

— Клэй полагал, что это важно, — сказала Лора, — а я пообещала ему сделать это. И сделаю, так или иначе. Мне хочется получить письмо. Просто для себя. Поэтому я обязательно найду способ, как его получить.

— Мы найдем, — мягко поправил ее Поль. Он повернулся к отцу и спросил: — Могли бы мы придумать повод для того, чтобы провести собрание акционеров в Нью-Йорке в доме Феликса? Большинство из нас либо живет, либо проводит здесь большую часть времени; если сумеем найти убедительные аргументы, могли бы собрать здесь человек двадцать. Всегда найдутся вопросы, требующие обсуждения, не так ли? Поэтому даже если факт обнаружения письма не будет иметь серьезного значения, то в этом не будет никакого вреда, зато мы проведем собрание. — Он улыбнулся Томасу: — Думаю, ты мог бы взять на себя заботу поговорить с Феликсом.

Томас улыбнулся сыну в ответ.

— Стараешься переложить это на меня? — Но затем, задумчиво глядя в чашку с кофе, сказал: — Мы с Коулом обсуждали возможность смещения Феликса с поста президента корпорации. Разговор имел место после того, как мы почувствовали, изменения в делах корпорации. Мы не планировали выносить этот вопрос так рано, но может быть…

Поэтому именно Томас Дженсен позвонил Феликсу и сказал, что члены семьи имеют намерение провести специальную встречу акционеров корпорации.

— Нам хотелось провести ее в Нью-Йорке, — сказал он. — Знаю, что собираешься появиться там недели через две, мы тоже, а большинство других членов семьи живет там. Гораздо удобнее для всех.

— Это неудобно, — резко проговорил Феликс, — наша ежегодная встреча намечена на март, поэтому подождем.

— Ряд членов семьи желают провести встречу сейчас, — его голос, так же как и голос Феликса, был совершенно лишен эмоций. — Мы обеспокоены тем, как осуществляется руководство корпорацией. Ввод нью-йоркского отеля отстает от графика на шесть месяцев, расходы значительно превысили наши прогнозы, доходы в ряде отелей пошли вниз, и кроме того, мы получили нежелательную известность. Мы не удовлетворены и не имеем желания ждать до весны, чтобы обсудить эти проблемы. Если бы я не считал эти вопросы серьезными, не стал бы поднимать их.

Последовала длительная пауза.

— Ты сказал, что несколько членов семьи требуют собрания. Кто именно?

— Я не хочу говорить от их имени. У всех будет шанс высказаться при встрече.

— Я подумаю о созыве встречи, но она не будет проведена в Нью-Йорке; там у нас нет помещения.

— Было бы, если бы отель был достроен, как предусматривалось планами. Предлагаю провести встречу в твоем доме. Нас всего двадцать два человека; мы свободно разместимся в библиотеке.

— В моем доме? Не говори глупости.

Феликс раздраженно вздохнул. Ленни входила в состав акционеров. И эта Фэрчайлд тоже. Их ноги не будет в его доме.

— Никакой встречи акционеров в моем доме не будет, никогда.

— Тогда мы можем снять конференц-зал в каком-нибудь отеле. Конечно, в этом случае гораздо больше шансов, что кто-нибудь из репортеров пронюхает про встречу. Не думаю, что это нужно.

— Репортеры? Что ты имеешь в виду?

— В последнее время благодаря твоим усилиям фамилия Сэлинджеров приобрела определенную популярность, Феликс. Они могут решить, что ты новость номер один.

Вновь Феликс замолчал. Никто из членов семьи, даже Аса, не упоминал о его пресс-конференции, а также о разговорах, которые она породила. Про себя он назвал их всех дураками. Только дураки боятся сделать то, что должно быть сделано, или же опасаются разговоров. Но сейчас он почувствовал симптомы тревоги. Его не волновало их мнение, но сейчас он внезапно ощутил первый признак, что теряет контроль над ситуацией. Как мог Томас говорить с ним про встречу в Нью-Йорке, если он только что ясно заявил, что ее не будет?

— Я подумаю насчет проведения встречи в Бостоне, — резко сказал Феликс, — где-нибудь через месяц, если на этом будет настаивать значительное количество акционеров. До этого обсуждать нечего.

— Думаю, есть, — поправил его Томас. Он начинал сам себе нравиться. Он привык к положению уступчивого родственника, попавшего в семью Сэлинджеров путем женитьбы, поэтому шанс принять активное участие в делах компании, выступить против Феликса был подобен живительной струе. «Если бы Феликс был более приятной личностью, я бы не чувствовал себя так хорошо».

— Встреча состоится в Нью-Йорке, ровно через неделю, в три часа дня. Надеюсь, ты будешь на ней присутствовать, если нет — проведем ее без тебя.

— Вы не можете этого делать.

— Отлично знаешь, что можем. Асы нет в городе, но он вернется ко дню встречи и как вице-президент сможет вести заседание.

На этот раз Феликс практически не раздумывал; он не мог пропустить этой встречи и отлично понимал это.

— Я буду. Но никаких заседаний в моем доме. Решение окончательное. Ищите другое место.

— Я предпринял все возможное. Но если репортеры пронюхают, что мы намерены обсудить возможность смены руководства компании…

— Что?

— Не сомневаюсь, ты отлично понял, что я имел в виду, говоря о нашем беспокойстве относительно управления компанией.

Феликс не ответил. Конечно же, он понял, но почему Томас говорит об этом?

— Если пресса узнает, — сказал Томас, — то поднимет шум, по крайней мере, в разделе деловой информации. А так как редакторам известно, кто давал им скользкий материал…

— Хорошо.

Да, предчувствие не обмануло: контроль уходил из рук. Необходимо поговорить с Асой. Асы нет в городе. Но его можно найти, и им можно управлять. Он всегда мог управлять братом. И до тех пор пока Аса поддерживал его при голосовании, вдвоем они могли отклонить любое предложение, поскольку обладали контрольным пакетом акций. Да, нужно поговорить с ним, чтобы он позаботился об этом.

— Хорошо, соберемся у меня. Но это единственный раз. Только раз.

— Встретимся на следующей неделе, — сказал Томас. Повесив трубку, он сразу же набрал номер Поля.

— Нужно обсудить план наших действий. Давай встретимся завтра за ленчем. Приглашу Коула. Затем позвоню Асе. Он прячется, боится, что Феликс уговорит стать на его сторону. Поэтому до конца недели нам придется поддерживать в нем храбрость.

— Нам необходимо в этом преуспеть, — сказал Поль и, отвернувшись от телефона, сообщил Лоре, что удалось сделать.

Она улыбнулась и рассеянно кивнула. Половина из отпущенных ей тридцати дней прошла. Лора позвонила и поздравила Карриера и Ленни, Уэс передал ей дополнительно часть средств. До этого он позволил ей приостановить выплату причитающейся ему части дивидендов.

— Это все, что я могу для тебя сделать, Лора. Больше ссудить не могу…

— Я и не прошу большего, Уэс.

— Ты, может быть, и не просишь, но я над этим раздумывал.

— Спасибо, но это не выход из положения, и мы оба отлично это понимаем.

— Есть новости от этого следователя?

— Нет, пока ничего.

Джинни также говорила о деньгах.

— Мне хотелось бы предложить тебе еще десять миллионов, но это все равно что вышибать мозги из цыпленка — выбив однажды, второй раз не сможешь.