Джудит Майкл - Наследство

— Их нет дома, мисс Фэрчайлд, — сказал привратник, дежуривший в вестибюле огромного здания, превращенного из старой типографии в жилой дом с дорогими апартаментами.

— Знаю, — ответила Лора, — подожду наверху.

Привратник прикоснулся к шляпе, когда она прошла мимо него к лифту. Он знал, что у нее есть собственный ключ; Клэй дал ей его сразу же после переезда, когда она помогала ему обставлять помещение мебелью.

Все лампы горели. В их ярком свете Лора была поражена чистотой квартиры. «Влияние Мирны», — подумала она. Беспокойно она бродила по огромной комнате, разделенной на части мебелью и высокими растениями. Она присела и взглянула на журналы, лежавшие на кофейном столике, стала их листать, прислушиваясь к звукам, доносившимся с Грин-стрит, и случайным шагам этажом выше. Затем она начала ходить вновь; она не могла усидеть на месте.

В углу комнаты стена книжных шкафов отгораживала спальню. Один из шкафов у дальней стены был открыт, и она различила в нем аккуратно развешанные платья Мирны. Другой шкаф лишь немного приоткрыт, словно он был поспешно чем-то набит и не плотно закрывался. Лора заметила один из элегантных костюмов Клэя и его ботинки, сваленные в кучу на полу. «Странно, — подумала она, — Клэй особенно внимательно относится к обуви». От нечего делать она открыла дверь шкафа. Ботинки были запихнуты в небольшом пространстве, оставленном около металлического секретера с выдвижными ящиками. Лора покачала головой. Глупее места для секретера не придумать; в его распоряжении огромная квартира, а вместо этого он запихнул его сюда. Может быть, здесь он хранит свои любовные письма и не хочет, чтобы их видела Мирна?

Она закрыла дверь шкафа и обошла вокруг кровати, чтобы взглянуть на книги, стоявшие на полках у другой стены. Взяла несколько из них, перелистала, затем поставила обратно. Наконец, взяв одну, прошла с ней в гостиную, где села в кресло, стараясь вновь приняться за чтение. К полуночи Лора сдалась. Она устала и волновалась, одновременно чувствуя себе нелепо оттого, что волновалась. «Я изматываю себя совершенно зря, — подумала она. — Увижу Клэя завтра в офисе…»

Но на завтра намечено заседание правления корпорации Сэлинджеров. Ей нужно вылетать восьмичасовым рейсом в Бостон. Что ж, тогда она сначала придет сюда и с глазу на глаз поговорит с Клэем.

Она было вышла, но что-то словно навалилось на нее, и она возвратилась. Почему секретер стоял в шкафу? В этом не было никакого смысла. Клэй так ухаживал за своими ботинками, чистил, набивал бумагой, чтобы они не теряли формы; к чему секретер ставить рядом с ботинками, когда по всей квартире полно других шкафов?

Потому что этот шкаф в спальне был единственным с замком

Она заметила это, когда помогала обставить квартиру мебелью. Только один шкаф имел замок. И теперь, когда Клэй жил не один, он поставил секретер в этот шкаф. Сколько сложностей нужно преодолеть только для того, чтобы спрятать старые любовные письма.

Стоя посредине комнаты, Лора размышляла. Это шкаф Клэя; она не имела права смотреть, что там внутри. Нужно отправляться домой. Но в памяти эхом звучали слова Поля, а царившая в комнатах тишина делала их звучание еще громче. Только чтобы убедиться. Вот почему я здесь.

В спальне она открыла шкаф снова и заглянула в верхний ящик. Он открылся легко, и она рассмеялась. Все эти переживания из-за ничего… Она взглянула на конверты и узнала свой почерк: письма, которые она писала Клэю, когда он жил в Филадельфии и потом, когда он находился в Чикаго до приезда в Нью-Йорк. Он сохранил их все, подумала она; никогда не знала. Были также ее фотографии, Келли и Джона Дарнтона, а также всех девушек, с которыми он общался после окончания школы. «Все это так невинно, — с облегчением подумала Лора. — Мне следовало бы знать. Я знала; я сказала Полю, что он неправ».

Она наклонилась и попыталась открыть нижний ящик. Он был закрыт.

Лора опустилась на колени. Как бы мне хотелось находиться дома. Присев на корточки, она смотрела на закрытый ящик. Металл поблескивал в свете ламп. Только лишь убедиться; только лишь убедиться; только лишь убедиться. Затем, используя кредитную карточку как отмычку, она отжала язычок замка.

Черт подери, не следовало бы мне быть такой ловкой в подобных делах; пора бы давно позабыть.

Она выдвинула ящик. Он был почти пуст. В нем был лишь толстый конверт, перевернутый так, что она не могла видеть имени и адреса, и коробочка из полированного красного дерева. Она подняла коробочку; дерево на ощупь казалось шелковистым. Она открыла крышку. Изнутри коробочка была отделана синим бархатом, и на нем, сияя рубинами и бриллиантами, лежало ожерелье Ленни Сэлинджер.

Клэй оставил машину в гараже, расположенном за квартал от своей квартиры, по дороге домой он и Мирна продолжили спор, начатый на вечере. В последнее время они часто спорили и ссорились: ссоры, начинаясь на пустом месте, разрастались как снежный ком, а затем взрывались криками, разбитой посудой. После они бросались в кровать, где Мирна обычно устраивалась сверху или делала минет, пока не восстанавливались дружеские отношения.

— Не хочу, — сказал Клэй, проходя мимо привратника, — поэтому и не уступаю…

— Мистер Фэрчайлд, — проговорил привратник, — к вам приезжала мисс Фэрчайлд. Около часа назад она уехала.

— Приезжала? Сюда? Сказала зачем?

— Нет, сэр. Подождала некоторое время наверху, затем уехала.

— Возможно, она оставила записку, — пробормотал Клэй, — сделать что-нибудь завтра с утра.

В лифте он вспомнил, на чем остановился, и продолжил:

— Я не хочу ходить на твои чертовы бенефисы, мне осточертело напяливать этот дурацкий смокинг, мне не нравится, как там готовят, мне противно, когда меня рассматривают с головы до ног.

— Тебя разглядывают с головы до ног, потому что людям нравится то, что они видят перед собой. Клэй, пойми, это те люди, о которых ты читаешь в газетах! В один из ближайших дней наша фотография тоже появится в газете!

— Не желаю, чтобы моя фотография появилась в газете. Не я читаю про них — ты. Мне на них наплевать. Напыщенное дерьмо, им некуда девать деньги; они думают, что правят миром…

Он открыл дверь.

— Я действительно так думаю, Мирна, можешь вопить сколько угодно, но отныне ты не загонишь меня ни на одно из подобных сборищ. Господи, все, что мне нужно — это сварливая, пробивная, карабкающаяся вверх по социальной лестнице жена.

— Ты вообще недостоин никакой жены, — огрызнулась Мирна, — я из кожи лезу, стараясь сделать тебя лучше, ввести в нужные круги…

— К черту, дорогая, не делай меня лучше; лучше оставь меня в покое!

— Наверное, так и следует сделать! Может, стоит позвонить и все отменить?

— Меня очень радует такая перспектива!

Она прошла вперед и исчезла на кухне. Клэй ходил по комнате в поисках записки от Лоры. Ничего. «Может быть, позвонить ей, — подумал он, — вдруг что-то важное? Иначе зачем ей приходить сюда?» Было два тридцать ночи. Звонить сейчас неудобно. Они увидятся на работе. Стаскивая пояс и галстук, Клэй прошел в спальню и швырнул их на кровать.

— Как тюремная роба, — пробормотал он, расстегивая рубашку. — Хуже всего эта церемонность…

Он остановился, руки застыли на пуговице. Неужели он не закрыл дверь шкафа? Она приоткрыта; он уверен, что закрывал.

Клэй закрыл глаза и постарался вспомнить. Возможно, нег. Он торопился: Мирна окликнула его из прихожей, сказав, что они опаздывают. Он захлопнул дверь; она, должно быть, закрылась не полностью. Но даже если он ее и не закрыл, в квартире никого не было.

Была Лора. Если что-то возбудило ее любопытство…

Он открыл дверь и заглянул внутрь шкафа. Все на своих местах, даже пара запонок, оставленных им на секретере. Наклонившись, он подергал нижний ящик. Закрыт. Беспокоиться не о чем.

Все же…

Достав связку ключей, маленьким бронзовым ключиком он открыл ящик. Конверт на месте. Коробочка на месте. Протянув руку, открыл крышку…

Пусто!

Клэй закачался и опустился на колено. Голова затрещала, как от сильного удара. Он стоял на коленях, его била дрожь. Она нашла. И забрала с собой. После всех долгих лет, что она ему верила, она узнала…

Что? Что ей известно? То, что он работал по одиннадцать часов на Кейп-Коде; что это он сцепился с Оуэном в коридоре, когда старый дурак задумал включить свет. Это все, что она знала. Она не знает о других кражах; возможно, вообще о них не слышала. Откуда? Он совершил их в различных местах — Париж, Акапулько, Палм-Спрингс — нет, она не могла знать о них.

Больше она не поверит ему. Не будет его любить. И если она узнает о других…

В висках стучало, его трясло. Он был до смерти напуган. Скорее выбраться отсюда! Она позвонит ему утром или будет ждать его в офисе, встретит его с широко раскрытыми глазами, глядя, словно он предал ее. Нет, ему не вынести этого.

Она не поможет ему больше, не станет беспокоиться и заботиться о нем. Палец о палец не ударит ради него, потому что теперь узнала, что все эти годы он обманывал ее. Он сумел убедить ее в виновности Бена, а Бен ей так нравился.

Она уволит его.

Клэй начал плакать. Лора была единственным человеком на свете, кого он любил; единственным человеком, который любил и заботился о нем, теперь он лишился всего.

Нужно было продать это чертово ожерелье, но у него не хватало духа расстаться с ним. Сперва хотел продать его, как и остальные украшения Ленни, но ожерелье было слишком ценным и слишком хорошо известным. Потом понял, что в действительности не хочет расставаться с ним; те негодяи вышибли на улицу его и Лору, так что ожерелье стало своего рода символом его доблести: он одурачил Сэлинджеров. Клэй, бывало, брал ожерелье в руки, пропускал сквозь пальцы и думал: «Они мечтают заполучить его обратно — дудки! Они никогда его не получат! Они лишили Лору наследства, выгнали нас. Они обокрали нас, я обокрал их!»