– Я пробовала! – возвестила Мэгги, постукивая по обюссонскому ковру носочком изумительной фиолетовой туфельки. – Мистер Баджер, вы снова превзошли себя.

– Джеймс, негодяй ты этакий, отпусти же меня!

– Джесси, подобные выражения вряд ли понравятся вашему будущему мужу, – заметила Мэгги, отдергивая фиолетовую атласную юбку от сапог Джеймса. – Мой Гленройял, так зовут мистера Самсона, считает, что ругательство, непроизвольно вырвавшееся в минуту наивысшего душевного волнения, вполне уместно, но сейчас совершенно не тот случай!

– Вы абсолютно правы, Мэгги, – вмешался Спирс. – А, кажется, я слышу шаги. Они идут. Может, вы внесете дополнительные штрихи в живую картину, Джеймс?

Джеймс широко улыбнулся Джесси и поцеловал ее в сомкнутые губы. Он по-прежнему осыпал ее поцелуями с возрастающим энтузиазмом, когда в дверях появились Дачесс и Маркус, сопровождаемые Самсоном.

– Прекрасно! – объявила Дачесс, присоединяясь к наблюдателям. – Джеймс, дорогой, ты уверен, что Джесси еще дышит?

– Подними немного голову, Джеймс, – посоветовал Маркус, присаживаясь на корточки. – Помню, мне пришлось учить Дачесс, как правильно целоваться. Это заняло немало времени, но теперь никто не может сравниться с ней. Прежде, однако, лицо у нее сразу синело, как сейчас у Джесси.

Джеймс приподнялся на локтях, по-прежнему не сводя глаз с девушки.

– Ну, Джесси, как, по-твоему, теперь ты достаточно опозорена?

– Я убью тебя, Джеймс.

– Оказывается, она дышала, Маркус, – сообщил Джеймс и снова наклонил голову.

Джесси безуспешно попыталась увернуться, но он отыскал ее губы и припал к ним.

– По-моему, она дышит носом! – заметил Баджер. – Мы все говорили Джеймсу, что Джесси – очень хорошая девушка. И такая смышленая! Уверен, что она станет ему прекрасной женой.

Джесси посинела, но не от недостатка воздуха, а от ярости и начала сопротивляться с новой силой, застав Джеймса врасплох. Он так старательно изучал, каковы на вкус ее губы, что на мгновение обо всем позабыл. Джесси удалось высвободить руку и вцепиться ему в ухо. Джеймс взвыл и тотчас отскочил.

Джесси немедленно взметнулась с пола и уставилась на него, потрясая кулаками. Она уже подняла было ногу, собираясь лягнуть противника, но в последнюю минуту передумала и закричала:

– Ты, ничтожный лгун! Утверждал, что они не уговаривали тебя жениться на мне! Да они просто приперли тебя к стенке! Сыграли на чувстве вины, выставили меня жалкой несчастной дурочкой, которая скорее всего не вынесет обиды и бросится с утеса! Проклятие, Джеймс, ты твердил, что это твоя идея!

– О Боже, – покачал головой Баджер. – Мне очень жаль, Джеймс. Болтуны могут натворить много бед! Надеюсь только, что моя бедная треска под устричным соусом не останется забытой.

– Кто сказал, что дорога к истинной любви должна быть усыпана розовыми лепестками? – вмешалась Мэгги. – Только взгляните на его милость и Дачесс!

– Я бы предпочла горсточку розовых лепестков, Мэгги, – возразила Дачесс, на что муж немедленно отозвался:

– Неплохая мысль, Дачесс. Так и вижу, как ты идешь к кровати, босая и без всякой одежды, а лепестки ласкают твои прелестные ножки. Что ты об этом думаешь?

– Думаю, милорд, – ответил вместо нее Спирс, – что ваше воображение занесло вас в совершенно неуместную в данную минуту область. У Джеймса возникли проблемы из-за серьезного промаха мистера Баджера. Джесси сильно расстроилась.

Джеймс поднялся на четвереньки и хорошенько встряхнулся, чтобы прийти в себя.

– Мэгги, метафоры ужаснее я за всю свою жизнь не слышал. Истинная любовь и лепестки роз? Что же касается тебя, Маркус, ты в своей стихии. Ни о чем не можешь думать, кроме спальни. Наверное, в следующий раз ты бросишься жевать розовые лепестки, прилипшие к ножкам Дачесс. А из-за тебя, Джесси, у меня в ушах звенит!

Он снова тряхнул головой и осторожно потер ухо.

– Что ты на это скажешь?

Джесси медленно пятилась к порогу.

– Я ухожу! Это настоящий сумасшедший дом. Джеймс вовсе не хочет на мне жениться. Почему бы вам не понять это? Вы заставили его мучиться угрызениями совести, и лишь поэтому он был вынужден сделать мне предложение. Когда же я отказалась и спасла его от самого себя, он повалил меня на пол и держал так до вашего прихода. Ему даже пришлось целовать меня до тех пор, пока у меня не осталось сил сопротивляться.

– Черт возьми, Джесси, почему, по-твоему, я стал тверже кочерги, если настолько к тебе равнодушен?!

– Сожалею относительно вашей трески под устричным соусом, Баджер, – вздохнула Джесси и, подбежав к стеклянным дверям, открыла их и исчезла в струях дождя.

– О дьявол, – прошипел Джеймс, – придется снова ее ловить. Бегает она быстро, несмотря на все эти юбки! Баджер, приготовьте чай. На ней только легкие туфельки. Ноги скорее всего у нее уже промокли.

– Мокрая одежда, – провозгласил его милость, глядя вслед умчавшемуся кузену, – и последующее переодевание становятся иногда великолепным развлечением в ненастную погоду.

– Увидим, милорд, – ответствовал Спирс. – Мистер Баджер, держите наготове одеяла и горячий чай. Надеюсь, никто из них не заболеет вследствие избытка эмоций.

– Джесси погубит все «ручейки», – расстроилась Мэгги, прикасаясь к мягким локонам, обрамляющим лицо.

Джеймс отыскал Джесси в конюшне. Та безуспешно пыталась оседлать могучего жеребца Кленси. И дело не в том, что седло оказалось тяжелым, просто Кленси был слишком высок в холке, и Джесси не сумела закинуть на него сбрую. Наконец она уронила седло, топнула ногой и выругалась. Что же касается Кленси, не раз в приступах ярости сбрасывавшего своего хозяина – графа Чейза, тот тихо ржал, тыкаясь мордой в плечо девушки и при этом казался умирающим от любви пылким юношей или мирной домашней болонкой. Будь у чертова животного побольше мозгов, он упал бы на колени, чтобы позволить Джесси покрепче себя обнять!

– Ты никуда не едешь, Джесси. И почему ты выбрала Кленси? Он настоящий разбойник, может убить тебя, если ему в голову взбредет, и, кроме того, ты даже не в силах его оседлать. Посмотри, что ты наделала, сломила его дух. Жаль, он не догадался лизнуть тебя в лицо. Погладь его в последний раз и пойдем домой.

– Ни за что.

– Джесси, ты сделаешь, как тебе велено. Я устал за тобой гоняться. Совсем забыл, что ты резвее горной козы. У меня больше нет сил. Поэтому прекрати разыгрывать драму, и вернемся поскорее в дом.

– Дом! Ха! Скорее уж чертов замок! В нем комнат больше, чем в целом квартале Балтимора!

Джеймс несколько секунд непонимающе смотрел на нее.

– И потом, Кленси не разбойник, – добавила Джесси. – Он просто душка.

– Именно такого мнения Дачесс о Маркусе. О Господи, надеюсь ты не пыталась скакать на нем!

– Почему же? Мы объездили все окрестности! Он показал мне всю округу.

– Хочешь сказать, что Маркус позволяет такое?

– Он не знает. Лэмкин посчитал, что это лучше, чем разлитие желчи у его светлости.

– Джесси, ты насквозь промокла. И я тоже. Немедленно идем со мной.

– Чтобы ты снова прижал меня к полу?

– Нет, не к полу. На этот раз я распластаю тебя на матрасе.

Джесси обеими руками подняла седло и швырнула в него, но, к сожалению, промахнулась.

Джеймс оперся о стену, стараясь не раздражать Кленси, закатившего глаза при виде летящего седла, и объявил:

– Господи, во что же ты превратилась! Стоило надеть платье, и куда силы девались! И все «ручейки» прилипли к голове, а корсаж облепил грудь. Весьма интересно. Отчего бы мне не притиснуть тебя к стенке стойла?

Он шагнул к ней, коварно улыбаясь. Но девушка нырнула под брюхо Кленси и вышла с другой стороны.

– Ты совсем из ума выжила?! Кленси мог лягнуть тебя, Джесси. Пойдем же отсюда.

Она уже и сама поняла, что пора уходить. Конечно, она нравилась Кленси, но ссоры и споры выводили его из себя. Джесси погладила его по холке, поцеловала в морду и выскользнула из стойла. Джеймс бросился следом и поймал ее за руку, прежде чем она успела скрыться.

– Довольно! – прошипел Джеймс и притянул ее к себе.

Джесси дрожала – от холода и волнения. Большие ладони Джеймса скользнули у нее по спине, совершенно не напоминавшей спину неуклюжей долговязой девчонки. Это странно возбуждало Джеймса. Груди тоже принадлежали отнюдь не зеленому подростку.

Джеймс, вдыхая ее запах, прикусил зубами мочку уха и выплюнул попавший в рот мокрый «ручеек».

– Выходи за меня, Джесси, и покончим с этим.

Джесси плакала. Так вот почему она трясется! Он покрепче обнял ее за талию и приподнял подбородок девушки:

– Почему?!

Она не издала ни звука. Слезы непрерывным потоком лились из глаз и падали на и без того мокрое платье.

– Почему ты плачешь, Джесси? Потому что приходится сдаваться? Неужели ты воспринимаешь все это как проигрыш? На самом деле мы оба выигрываем, и ты поймешь это, если хорошенько подумаешь.

Джесси прижалась лбом к его плечу, и Джеймс понял, что она больше не плачет. Она словно застыла на несколько минут и наконец тихо проговорила, не отрывая головы от мокрого батиста его сорочки:

– Джеймс, ты единственный мужчина, который меня целовал.

Джеймс, ухмыльнувшись, чмокнул ее в макушку.

– Я буду целовать тебя, пока мы оба не отправимся на тот свет, если ты, конечно, позволишь.

Джесси отступила, чтобы получше его разглядеть.

– Позволю. Но сначала хочу, чтобы ты согласился кое на что.

Джеймс оцепенел, твердо зная, что ему это «кое-что» не понравится, однако все же уточнил:

– На что именно?

– Ты словно пес, ухвативший кость, и не успокоишься, пока не уничтожишь ее... или меня. Ты рассматриваешь всю ситуацию, как скачки, которые необходимо выиграть. Жаждешь победить меня, заставить смириться с поражением. И не имеет значения, что ты считаешь, будто поступаешь правильно. Я сделала глупость. Мне следовало бы сразу же согласиться. В этом случае ты, возможно, побледнел бы, пробормотал, заикаясь, что совершил ужасную ошибку, и немедленно исчез.