Кэролайн села на большой черный валун, обхватив руками колени. Не так уж и холодно. И очень спокойно, и на душе легче стало.

Кэролайн не отрываясь глядела на постоянно накатывающиеся волны, жадно лизавшие песок и украшавшие его клочками белоснежной пены, словно кружевом. Она не хотела довольствоваться тем, что могла предложить жизнь, не хотела быть похожей на мистера Трибо, существовать подобно растению и ничего не достичь. Нет, нужно самой отвечать за собственную судьбу, самой принимать важные решения! Нельзя позволить годам просто скользить между пальцами, как этот песок на берегу.

Но был еще и Норт, мужчина, который ей необходим, а он.., все, что он, кажется, испытывает к ней, — только похоть и проклятое безразличие. И хотя Кэролайн сражалась за свою любовь, видимо, победа была далека. Как же ей поступить? Как заставить Норта согласиться сделать ее самой счастливой женщиной на земле?

— Я не потерплю этого, Кэролайн. Ты снова чертовски меня напугала, дьявол тебя побери!

Глава 17

Она подпрыгнула от неожиданности, чувствуя как на мгновение заколотилось от страха сердце, но тут же успокоилась. Если Норт примчался сюда, значит, не настолько уж равнодушен, как хочет показать. Кэролайн, улыбаясь, обернулась:

— О, Норт! Извини, что испугала тебя. Просто хотелось немного подумать в одиночестве. Помнишь, ты сам показал мне этот берег? А почему ты здесь?

Норт, нерешительно помявшись, пожал плечами:

— Не знаю. Поехал немного прогуляться и собирался еще раз осмотреть Уил Дэвид, но почему-то очутился здесь. А когда увидел Реджину, подумал, что ты свалилась с утеса. Больше никогда не смей так меня пугать, Кэролайн!

— Не стану, — улыбаясь еще шире, согласилась она.

— Попробуй еще раз, и получишь хорошую трепку.

— Договорились, — беспечно кивнула она, зная так же хорошо, как и Норт, что стоит ему хоть пальцем дотронуться до нее, он не удержится, и снова будут ласки и поцелуи.

— Немедленно перестань, Кэролайн.

Но она лишь усмехнулась и снова уставилась на темную воду.

— Мне понравились Карстейрсы, леди Виктория действительно необыкновенная женщина. Прелестная и очаровательная. Муж ее обожает. Он почти так же красив, как ты. Не совсем, заметь, но почти.

— Она еще и беременна.

— Правда? А на вид совсем стройная. Откуда ты знаешь?

— Неужели ты, чертова женщина, не можешь понять? — нахмурился Норт.

— По правде говоря, нет. Как ты, чертов мужчина, угадал, что она беременна?

Лоб Норта разгладился, и он со свойственным мужчинам высокомерием объяснил:

— Она как-то по-иному выглядит, и глаза полны особенным сиянием, словно у святой на картине, а муж обращается с Викторией, как с фарфоровой статуэткой. Все это достаточно очевидно.

И, задумчиво покачав головой, добавил:

— Думаю, уже месяца три.

— Господи, понятия не имела, что ты так наблюдателен, Норт. Не стоило и беспокоить доктора Трита. Достаточно было бы тебе поглядеть на моих беременных дам, и ты сразу же объяснил им, что полагается делать и чего нельзя. Я преисполнилась к тебе величайшим почтением.

Норт явно смутился.

— Хорошо, раз не веришь мне, будь по-твоему. Понимаешь, просто я случайно услышал, как Рафаэл сказал жене, что не станет больше ласкать ее грудь, как бы она этого ни хотела. Доктор Трит пообещал, что через месяц-другой они станут менее чувствительными. А Виктория ответила, что не думает, будто он может повредить ей, и пусть остается нежным, только не в те минуты, когда танцует по комнате, держа ее на руках, пока ее ноги обнимают.., его… Ладно, забудь всю эту чушь. Ну вот, теперь довольна? Вытянула из меня все, что хотела!

— Не знала, что женские груди становятся чувствительными.

— Кэролайн! Черт возьми, да помолчи же! Это совершенно непристойно, и тебе даже не полагается знать о таком…

— О грудях? Или о беременности?

— Немедленно замолчи! Кстати, что ты здесь делаешь?

— Думаю.

— О тете?

Девушка покачала головой, глядя вдаль, туда, где поднимающийся прилив выбросил на берег огромную волну, расплескавшуюся всего в двух футах от камня, на котором она сидела.

— Нет, я думала о тебе. О том, что нужно не плыть по течению, а управлять собственной жизнью. Вспоминала, как еще совсем недавно была совершенно одинока, а теперь столько надо сделать, что совсем нет времени горевать о прошлом и о прежней Кэролайн.

Норт застыл, как валун, на котором устроилась Кэролайн.

— Тебе вполне достаточно всего остального, и если ты во всем этом хаосе находишь время думать обо мне, лучше не стоит. Не желаю, чтобы ты обо мне думала.

— Почему же нет?

— Потому что ты просто меня не интересуешь. Ложь была настолько груба и очевидна, что девушка уставилась на него зачарованно, как на утреннюю бабочку, обнаруженную на розовом бутоне.

— Прекрасно, ты снова вынуждаешь меня быть откровенным. Я уже сказал, что все это — обыкновенная похоть. Именно так оно и есть. Не будь ты такой чертовски невинной, смогла бы сама это понять. Нет, я беру свои слова обратно. Ты, чертова женщина, желаешь окутать мужчину дымкой сантиментов, желаешь, чтобы он осыпал тебя цветами, комплиментами, стихами, пел романсы и говорил о единении душ.

— Тогда почему ты отправился меня искать? Хотел утолить свою похоть? Овладеть мной?

Настала его очередь повернуться лицом к волнам.

— Рафаэл помогает мне управлять рудниками. Уил Дэвид снова затопило неизвестно почему. Возможно, придется его закрыть, пока не решим, что делать. Однако Уил Малколм дает огромное количество олова, так что поставим туда на работу как можно больше людей.

Он немного помолчал и со вздохом добавил:

— Мне еще так многому нужно научиться.

— И мне тоже. Я послала Оуэна к мистеру Питри, моему управляющему, и велела поскорей начать уроки.

— Думаю, Оуэн прекрасно справится. В конце концов это не женское дело!

— Но почему нет, Норт?

— Шахтами должны заниматься мужчины, и ты прекрасно это знаешь. Горняки — грубый, неотесанный народ — привыкли к опасности как к неотъемлемой части своей жизни. Женщины, гарцующие по шахте, будут только отвлекать их от дела.

— Похоже на сравнение с кобылой, пытающейся соблазнить жеребца. А ты отвлекся, если бы я гарцевала по шахте?

— Ты так чертовски красива, что на тебя нельзя не обратить внимание, даже если бы ты ползла по выработке с низко опущенной головой.

Чертовски красива! Кэролайн понравилось, как он сказал это. И она одарила Норта ослепительной улыбкой.

— Ты правда считаешь, что я красива?

— Угомонись, Кэролайн. Какими рудниками ты владеешь, кроме Уил Китти?

— Уил Дэффел и Уил Билл.

— Оба достаточно богатые. Если верить Рафаэлу, в Уил Китти добывается больше всего олова в округе, а мистер Питри вполне достоин доверия.

— Это приятный сюрприз. Мне еще нужно поговорить с Оуэном, но я велела ему выучиться всему, чему можно, чтобы он не вел себя, как высокомерный владелец-невежда.

— Он не поедет в Лондон. В этом больше нет необходимости.

— Откуда ты знаешь?

— Оуэн приехал к отцу, и они долго беседовали. После этого мистер Ффолкс немного утих и прекратил свои обвинения. Оуэн узнал, что отец почти разорен. Ему очень нужны деньги, он видел в тебе единственное спасение, поэтому и преследовал тебя так.

— Как чудесно знать, что тебя хотят лишь за деньги, а не за другие качества.

— Такова жизнь, Кэролайн. Не будь дурочкой. И не пытайся убедить меня, что удивлена или потрясена мотивами мистера Ффолкса.

— Прекрасно! Что же мы теперь собираемся делать? Ну вот, она сказала это. Мы, а не она одна. Кэролайн продолжала ждать, не отрывая глаз от катившихся волн. Если Норт не побережется, его сверкающие сапоги вскоре будут залиты водой. Пролетевшая над головой чайка приземлилась на черную скалу рядом с Кэролайн. Сокол сапсан лениво покачивался в вышине на распростертых крыльях.

— Я поговорил с мистером Ффолксом после отъезда Оуэна, — объяснил Норт, глядя вниз и протягивая ей руку:

— Пора идти.

Девушка поняла, что он не хочет касаться ее, вернее, не хочет вообще находиться рядом. И все из-за этой пресловутой похоти! Ничего не говоря, Кэролайн улыбнулась, взяла его руку и позволила осторожно поднять себя с камня. Они медленно направились к темным теням, гнездившимся под нависающими скалами.

— И что он сказал?

— Ответил, что все равно заполучит тебя, и поклялся, что третья попытка обязательно удастся.

Кэролайн выругалась очень громко и очень витиевато. Норт в недоумении уставился на нее и, откинув голову, заразительно рассмеялся. И даже этот бесцеремонный смех в его устах звучал великолепно.

— Ты совсем не мрачный, не угрюмый, Норт. У тебя такой замечательный смех. Я бы хотела слышать его чаще. Норт немедленно нахмурился и замолчал.

— Это не должно случаться часто. Если я буду много смеяться, придется известить Маркуса Уиндема, что он не может больше именовать меня зловещим, опасным и печальным.

— Как романтично! Нет, ничего ему не говори. Зловещий и опасный, верно?

— Теперь ты говоришь совсем как юные кузины Маркуса, Антония и Фанни. Они тоже находят меня бесконечно романтичным.

— Норт, что нам делать с мистером Ффолксом?

— Видимо, тебе придется за кого-нибудь выйти замуж.

— За кого-нибудь?

— Совершенно верно. За кого-нибудь.

— Не за тебя?

— Я не гожусь в мужья.

Кэролайн долго, бесконечно долго смотрела ему в глаза, вздохнула и стала подниматься по тропинке, но, не пройдя и трех шагов, обернулась:

— Прекрасно. Я стану женой Оуэна. Таким образом мистер Ффолкс получит мои деньги, и не придется беспокоиться о том, что он может убить моего мужа и вынудить меня выйти за него. Да, Оуэн подходит лучше всего!

— Оуэн! Ты что, растеряла последние мозги, данные тебе Богом? Он совсем мальчишка и, по-моему, еще не бреется. Проклятие, да у него и подбородка нет! Не пройдет и недели, как ты затравишь его до смерти своими приставаниями, Кэролайн. Он уже сейчас у тебя под каблуком. Подумать только, убежать от такого папаши, чтобы оказаться у тебя в лапах, в лапах самой ужасной, которую я когда-либо встречал. Более того, Оуэн мне нравится. Он не заслуживает подобной участи.