– Значит, это была ты, черт возьми! – В голосе его уже не было умиротворенности. – И после этого ты можешь называть себя моим другом? Если тебе нужны деньги, я дам тебе их. Вовсе не обязательно продавать мое будущее какой-то истеричной девице. Кончай, черт возьми, молоть и ответь мне!

Мари метнула взгляд через плечо:

– Погоди минуточку. Надо кофе заварить.

– Не хочу я никакого кофе! Мне нужен твой ответ.

– А я хочу кофе, и мне все равно, хочешь ты его или нет. И не забывай, что ты в моем доме, месье Сен-Бревэн. Веди себя как джентльмен или убирайся. – Она занялась кофе, а Вальмон пыхтел от ярости.

Потом она пододвинула свой стул к столу. Глаза ее искрились весельем и немножко злорадством.

– Тебе изменило чувство юмора, Вэл. Я разочарована.

– Мари, в этом нет ничего смешного. Как ты могла направить Жанну Куртенэ в мой дом с каким-то зельем? Она устроила нелепейшую, омерзительную сцену.

Мари наклонилась к нему, упершись ладонью в подбородок:

– Что еще за нелепую сцену? Расскажи, мне страшно интересно.

– Уж поверь мне на слово, чрезвычайно нелепую. Почему ты со мной так поступила, Мари? Я не мог поверить, что это ты послала ее, пока ты не расхохоталась, как ненормальная.

– Ах, Вальмон, не строй из себя обиженного. Я ничего дурного не замышляла. Эта дурочка нарушила мои указания. Я всего-навсего дала ей заклинание для чрезмерно озабоченных светских девственниц. Ей нужно было прошептать заклинание тебе на ухо, когда вы окажетесь вместе в постели. С такими, как она, это всегда ведет к браку. Ведь если бы ты лег с ней в постель, все равно обязан был бы на ней жениться; ведь так в вашем мире полагается?

– Ты велела ей забраться ко мне в постель?

– Ничего подобного. Я велела ей прошептать заклинание, когда она уже окажется в твоей постели. Это очень существенная разница.

Вэл уставился на невинно улыбающееся лицо Мари. Помимо воли он засмеялся.

– Вот ведьма, – сказал он.

– Спасибо.

– Кофе готов?


– Это могло случиться, – сказал Вэл, прихлебывая кофе, – если бы она объявилась, когда я был навеселе, чувствовал себя одиноко или не в духе. Она аппетитная штучка.

– Тебе, друг мой, нужна женщина… Нет, не я. И не крошка Куртенэ. С ней ты через неделю сойдешь с ума от скуки.

– Знаю. Но когда я рядом с ней, то боюсь, что могу забыть об этом. Она очень красива, Мари, а я неравнодушен к красоте.

– Без мозгов?

– У мужчины между ног нет мозгов. Мари улыбнулась:

– Да, дела у тебя похуже, чем я предполагала. По-моему, я знаю, как решить твою проблему.

– Твоими порошками? Я еще не хочу стать евнухом. – Вэл был раздражен. Сначала баронесса, а теперь вот Мари. Все вокруг вбили себе в голову, что его мучает некая проблема, и всем неймется посоветовать ему, как ее решить.

И тут Мари сказала единственное, что могло снять его раздражение:

– Дорогой Вальмон, меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы ты потерял свои мужские качества. Я слишком большая эгоистка. – В ее взгляде было столько страсти, столько желания, едва ли не обещания, что когда-нибудь она больше не сможет сохранять дистанцию между ними.

На мгновение Вэл даже испугался. Мари-подруга была драгоценной находкой в его жизни, но Мари-любовница… Он не знал, что из этого вышло бы, но по спине его пробежал холодок.

– Я дам тебе знать, Вэл, – сказала она. – Скоро. Поверь мне.

– Но не слишком скоро. С сахаром еще не разобрались. Мне не следовало быть в городе, но я обещал помочь Другу.

– Баронессе Понтальба-и-Альмонестер?

– Да, ей, если тебе непременно надо знать.

– Но, дорогой Вэл, я и так знаю. Я всегда все знаю. Ты забываешь, что я Мари Лаво.

– Если ты знаешь все, Мари Лаво, то знаешь, стоит ли на мне клеймо Понтальба. Зачем было спрашивать?

Мари ответила гортанным смехом:

– Может, я просто, как ты выразился, ревновала.

Вальмон улыбнулся. Знакомая старая игра. Опасный момент миновал. Он протянул ей чашку за очередной порцией кофе.


Не только Вальмон и Мари, но и многие другие говорили о баронессе Понтальба.


Полдесятка женщин обсуждали за кофе, как убедить ее принять приглашения на балы, которые они будут давать в декабре.


Жанна Куртенэ рыдала, как младенец, в объятиях матери, признавшись ей в своем вчерашнем поступке.

– Мама, почему он любит эту сморщенную старуху, а не меня? Как я могла так все испортить? Теперь он никогда меня не полюбит. Я готова выйти хоть за папиного американца. Мне все равно.

Берта покрепче прижала к себе мягкое тело своего единственного ребенка. Она знала, что поверенный Карлоса Куртенэ уже ведет переговоры с поверенным Уилла Грэма о брачном контракте и приданом.


– Только что прибыл посыльный с пристани, – сказала мадам Альфанд мадемуазель Аннет у дверей мастерской. – Пришло судно из Франции. Немедленно пошлите кого-нибудь. Там перчатки для баронессы, она давно уже их требует.

– Мари Четвертая, ты у нас самая быстроногая. – Мадемуазель Аннет тряхнула Мэри за плечо. – Пошевеливайся.


Мэри перевязала коробку с перчатками бледно-лиловой шелковой лентой, которую предусмотрительно взяла в мастерской, и лишь затем передала ее горничной, открывшей ей дверь в доме баронессы. Ленточка была своего рода фирменным знаком мадам Альфанд, ее ланьяппом. Такой ленточкой перевязывали все пакеты из ее магазина.

«Я бегом бежала к пристани и обратно, – подумала Мэри, – и бежать еще и на работу не собираюсь».

Она заглянула в витрину магазина, находившегося рядом с дверью. С тех пор как она впервые увидела этот магазин с месяц назад, там ничего не изменилось. Ни снаружи, ни внутри. Там сидела все та же молодая женщина с прежним выражением озабоченного ожидания на лице.

Губы Мэри раздвинулись в улыбке. Возможно, это именно то, что ей надо. Открыв дверь, она вошла в магазин.

Как и в первый раз, молодая женщина выбежала навстречу Мэри, предлагая свои услуги.

– Наверное, я могу быть полезней вам, чем вы мне, – сказала Мэри. – Я служу у мадам Альфанд. Вы можете принять меня к себе, и я расскажу вам все секреты ее процветания. – Мэри гордилась тем, как твердо и смело звучит ее голос. Колени ее тряслись.

Когда молодая женщина ответила, ее голос дрожал не меньше, чем колени Мэри.

– Как бы мне этого хотелось, честное слово! Но, видите ли, у меня совсем нет денег. Покупателей нет, я не знаю, чем платить за помещение, а первое число уже совсем близко.

– Понятно, – тихо сказала Мэри. – Извините, что побеспокоила.

Она попятилась к двери, вышла и поспешила к мадам Альфанд, боясь потерять работу.

Глава 32

«С этой получки у меня остается почти три доллара», – повторяла про себя Мэри. Ходить пешком на работу и с работы было страшно. С каждым днем темнело все раньше, а улицы освещались только в центре. Нередко, услышав громкие голоса кучки хулиганов или нетвердую поступь пьяного, ей приходилось прятаться за кусты или деревья. К тому же она была голодна. После понедельника у миссис О'Нил больше не набиралось остатков на бесплатный обед навынос.

И все же дни как-то текли. Мэри усваивала науку выбрасывать из головы все, что не имело прямого отношения к данному моменту. Один шажок, другой шажок – и она у мадам Альфанд. Один стежок, другой стежок – и уже пора домой. Один шажок, потом другой… Дома ждал обильный горячий ужин, час работы над летними платьями при свете камина в столовой, а потом несколько минут в холодной спальне – почистить коричневое платье, сменить воротничок и манжеты, простирнуть споротые, умыть лицо, почистить зубы. А потом – теплое забвение, сон вплоть до следующего дня, ничем не отличающегося от прошедшего.

Понедельник, вторник, среда, четверг – вот уже и неделя почти прошла. Усталыми глазами Мэри смотрела на сверкающий узор на желтом атласном бальном платье. Она только что пришила последнюю бисеринку. Платье было очаровательно, от вышивки оно стало изысканным, неотразимым. Очень хорошая работа.

И Мэри была счастлива, что она позади. Ей казалось, что еще хоть один дюйм, и она бы попросту ослепла.

Уложив нежный желтый атлас в белый муслиновый чехол, Мэри убрала ножницы и иголку. «Почти три доллара, – напомнила она себе. – Но если я поеду на конке, денег будет меньше. Нельзя мне». Она очень устала, и ей совсем не хотелось идти домой пешком через все эти ночные ужасы.

– Ну что, Мари Четвертая, справилась наконец? – сварливо осведомилась мадемуазель Аннет. – Это платье нужно было доставить сегодня утром. Но ты задержалась с работой, так что придется это сделать тебе. Сейчас.

Мэри захотелось заплакать, закричать, убить мадемуазель Аннет. Но вместо всего этого она взяла большую коробку с огромным бледно-лиловым бантом.

Нести платье нужно было на Рэмпарт-стрит, всего через пять кварталов. Мэри перешла Тулуз-стрит. Она слишком устала и не смотрела по сторонам, хотя никогда еще не была в этой части французского квартала. Скоро брусчатая мостовая кончилась. Мэри было трудно и неловко ступать по неровному кирпичу узкого тротуара. В одно жуткое мгновение ей показалось, что она выронит коробку в грязную вонючую канаву. Но ей удалось сохранить равновесие и не выпустить коробку из рук.

На углу Тулуз и Рэмпарт-стрит было кафе, освещенное теплым светом. От него далеко распространялись ароматы свежего кофе и приготавливаемой пищи. При таком соблазне голодный желудок Мэри болезненно сжался. Она молила Бога, чтобы побыстрее отыскать нужный дом и оставить там коробку. При свете витрины кафе она вновь прочла записку с адресом.

«Мадемуазель Сесиль Дюлак. Рядом с Café des Améliorations. Синие ставни». Было слишком темно, чтобы различить цвет ставен, но у небольшого дома рядом с кафе они определенно были. Это вселяло некоторую надежду. Мэри открыла калитку в металлической ограде и прошла по короткой гладкой дорожке, выложенной кирпичом.