– Теперь-то уж Уиндсторм обязательно будет участвовать в «Либерти», – поделилась она мыслями с Беном, замедлив шаг, чтобы тот смог догнать ее. – Господи, что за наслаждение будет наблюдать, как перед финишной чертой земля из-под копыт Уиндсторма полетит в храп Сирокко. В скачках на милю Уиндсторм сегодня улучшил его результат на целую секунду.

– И не только. На этой дистанции он установил новый рекорд ипподрома для арабских скакунов, – вступил в разговор Джо Гиббс, неслышно подошедший сзади.

– Неужели? – удивленно посмотрела Эбби на тренера. Она действительно была поражена услышанным. – Я знаю, что у него хорошее время, но чтобы… – Она безудержно рассмеялась. – Ты слышал, Бен? – Ее разбирало любопытство: как будет выглядеть Рейчел, когда узнает эту новость?

Надо же, рекорд! Ей не терпелось поделиться этим известием с Маккреем. Она постаралась взять себя в руки, вспомнив о недавнем поцелуе, и машинально провела пальцем по губам, как если бы пыталась найти осязаемое подтверждение того, что оставило столь глубокий след в ее сознании… Или в сердце, если уж быть честной перед самой собой.

Словно невзначай Эбби посмотрела в ту сторону, откуда он должен был появиться. Стойла, выстроившиеся в ряд, казались островком спокойствия в бурном море трибун. Лошади высовывали головы из-за загородок, помахивали хвостами и притопывали копытами, стараясь отогнать назойливых мух. Некоторые хрустели сеном или пили воду, гремя ведрами. Иногда топот копыт усиливался, когда конюх выводил какого-нибудь жеребца прогуляться. Изредка к этим мирным звукам примешивались приглушенные голоса прохожих, останавливавшихся, чтобы погладить лошадь по бархатистому носу. А с трибун в это время вовсю неслись крики и улюлюканье.

Вдоль ряда стойл к ним вальяжной походкой приближался Маккрей. При виде его у Эбби учащенно забилось сердце, все ее тело слегка напружинилось, чувства обострились. Нельзя было сказать, что это ощущение было неприятным.

– Иден! – окликнула она дочку, которая уже вовсю болтала с конюхом, излагая тому во всех подробностях биографию Уиндсторма. – А вот и Маккрей.

– Извините, мне пора, – прощебетала девчушка, тут же бросившись навстречу хорошему знакомому. – Выигрыш забрал? – осведомилась она, еще не добежав до него.

– Конечно, – потряс он в воздухе веером из банкнот.

– Ого! Смотри-ка, мамочка, сколько денег выиграл Мак!

– И в самом деле немало, – согласилась Эбби с дочкой, которая, сбегав к Маккрею, уже успела возвратиться к матери. – Ты рассказала ему новость?

– Какую? – непонимающе уставилась на нее Иден.

Наклонившись, Эбби прошептала ей на ухо:

– Уиндсторм установил новый рекорд ипподрома для арабских лошадей.

– Вот это да! – Она, просияв, обернулась к Маккрею. – Уиндсторм – рекордсмен!

– У него самое лучшее время в скачках на милю для арабских лошадей на этом ипподроме, – пояснила Эбби, чувствуя, как ее вновь распирает от гордости за любимца.

– Просто великолепно! Значит, у нас есть повод отметить сразу три достижения: рекордное время Уиндсторма и мой выигрыш.

– А какое же третье? – поинтересовалась Иден.

– Я купил имение Джеффордов – дом, земельные угодья и все прочее. – Отвечая девочке, он смотрел на Эбби. – Это в каких-нибудь десяти милях от фермы.

– Мне это место знакомо, – сказала она, хотя видела владения Джеффордов, только проезжая мимо по дороге.

– Может, заглянешь как-нибудь? – предложил Маккрей, но Эбби не торопилась соглашаться. Ей не хотелось просто смотреть, где он живет, где ест, где… спит.

Не добившись от нее ничего, кроме молчания, Маккрей опять переключился на Иден:

– И как же будем праздновать? Что ты думаешь по этому поводу?

– Ну-у… – задумалась Иден, сосредоточенно поджав губы. – Мы могли бы купить большу-у-ущее мороженое. Может, игрушки какие-нибудь посмотреть. И еще пойти в кино, – уже вполне уверенно заключила она.

– Неплохо придумано, – тонко улыбнулся Маккрей.

– Только я не в счет, – поспешно произнесла Эбби. – Идите вдвоем, а нам с Беном нужно остаться присмотреть за Уиндстормом. – В подобных случаях она всегда уходила в сторону, давая Маккрею возможность побыть с Иден наедине.

– А я хочу, чтобы ты пошла с нами, – настойчиво заявила дочь. – Без тебя будет уже не то.

– Прости, милая, но не могу. Нам с Беном обязательно нужно быть здесь. – Эбби уже видела, что без скандала дело не обойдется, и внутренне готовилась к нему.

– Тогда и я никуда не пойду, – надулась Иден, всем своим видом давая понять, что на сей раз уговорить ее не удастся.

– Ну как же так, Иден? Тебе же всегда нравилось быть вместе с Маком, – попыталась урезонить ее мать.

– А мне хочется, чтобы сегодня мы веселились все вместе, как тогда, на лошадиной выставке.

– Не капризничай, Иден, – тяжело вздохнула Эбби, теряя остатки терпения. Эта упрямая девчонка и ангела способна была вывести из себя.

– Если ты с нами не пойдешь, мы все тут с тобой останемся. – Иден встала, решительно скрестив ручонки на груди и вызывающе вздернув подбородок.

– Ну и прекрасно. Сама же удовольствия и лишишься. – Однако с тем же успехом она могла бы попытаться уговорить осла. Эбби беспомощно взглянула на Маккрея, которого, судя по всему, довольно-таки позабавила борьба двух характеров. У Эбби даже мелькнуло смутное подозрение, уж не он ли подговорил Иден устроить эту сцену.

– Если не можешь справиться с противником, заключи с ним союз. Разве не этому учит нас народная мудрость? – улыбнулся Маккрей в усы. – Поехали с нами, а Уиндсторм прекрасно обойдется и без тебя. Ведь не каждый же день ты с ним возишься. Значит, и сегодня вытерпит как-нибудь.

– Понятно, опять ты ей потакаешь. Как всегда! – возмущенно проговорила Эбби, но гнев ее был напускным. В глубине души она сознавала, что ей хотелось, чтобы ее уговорили уехать отсюда. Однако, признавая это, приходилось признать и то, что ей хотелось быть вместе с Маккреем.

– Пожалуйста, мамочка, поедем, – заныла Иден, моментально почувствовав слабину. – Они хорошо позаботятся об Уиндсторме. Они все умеют, я точно знаю, – показала она пальцем на конюхов.

– Бен?.. – попыталась Эбби уцепиться за последнюю соломинку.

– А чего тут спорить? – пожал тот широкими плечами. – Она правду говорит.

– Вот видишь, даже Бен согласен, – просияла Иден от счастья, схватив Эбби за руку и потянувшись к мозолистой ладони Бена. – Ты тоже с нами, правда ведь? Вот увидишь, как всем нам будет весело!

Радость Иден была столь безбрежна, что Эбби показалось варварством портить ей настроение.

– Ладно уж, уговорили… Все четверо двинулись к парковке, на которой стояла машина, взятая Маккреем напрокат. От ипподрома до кинотеатра было не так уж далеко. Маккрей и Иден, которым в прошлом уже довелось побывать в этих местах, хорошо знали туда дорогу.

* * *

Через пару часов, когда они вышли из зрительного зала, мгла уже начинала затягивать небо, гоня прочь последние отблески пурпурного заката. К огорчению Иден, Эбби заявила, что пора возвращаться в мотель, и на сей раз она была непреклонна. Девочка пыталась убедить всех, что ни капельки не устала, однако уснула, стоило ей лишь опуститься на заднее сиденье машины.

Маккрей притормозил у входа в вестибюль.

– В каком номере вы остановились?

– В сто двадцать шестом – туда лучше идти через боковой вход. – Эбби начала рыться в сумочке в поисках ключей. – Бен, будь добр, разбуди Иден.

– Не надо, пусть спит, – остановил его Маккрей. – Я сам ее отнесу.

Зная, какой недовольной и капризной бывает Иден, когда ее будят, Эбби не стала спорить.

– Хорошо, неси.

Припарковав машину у бокового входа, Маккрей осторожно извлек Иден с заднего сиденья, а затем пошел в здание следом за Эбби и Беном.

Открыв дверь с табличкой 126, Эбби первой шагнула внутрь и впустила Маккрея, в то время как Бен проследовал дальше по коридору в свой номер.

– Положи ее туда, – махнула она рукой в сторону широкой кровати рядом с дверью.

Однако едва Маккрей начал опускать Иден, как та, захныкав, крепко вцепилась в него. И все же ему удалось уложить ее в кровать, осторожно расцепив ручонки, так и норовившие обвить его шею. Улыбнувшись, Эбби сняла шляпу и подошла к открытому чемодану, лежавшему на низком комоде. Ночная сорочка Иден, вернее, тенниска непомерной длины, лежала на самом верху аккуратно сложенной стопки вещей. Взяв ее в руки и повернувшись, чтобы направиться к дочери, она увидела, что Маккрей, сидя на краешке кровати, разул девочку и уже снимает с нее носки.

– Тебе не стоило беспокоиться об этом. Я сама переодену ее ко сну.

– Но мне очень хочется самому сделать это, – обернулся Маккрей, и пружины матраса тихонько скрипнули под ним. Выражение безмерной нежности удивительно смягчало угловатые черты его лица. – Это ее ночная рубашка?

– Да. – Эбби в нерешительности уставилась на его протянутую руку.

– Для тебя уложить Иден спать, наверное, все равно что чихнуть, – произнес он с долей зависти в голосе. – А я вот еще ни разу не укладывал свою дочь в постельку.

Поколебавшись еще секунду, Эбби наконец протянула ему ночную рубашку, настороженно следя за каждым его движением. Она была невольно тронута, видя, как неуклюже и вместе с тем чрезвычайно бережно он снимает с Иден платьице. Девочка недовольно морщила носик во сне, а Маккрей улыбался, не в силах налюбоваться на свое дитя. Его сильные руки оказались на редкость деликатными, стоило им коснуться спящего ребенка. Удерживая Иден в вертикальном положении, Маккрей натянул на нее рубашку, просунув сначала в вырез ее голову, а затем руки в рукава. Положив Иден на подушку, он заботливо укрыл ее сверху одеялом, и девочка сразу же уютно свернулась калачиком. Наклонившись, Маккрей осторожно поцеловал ее в лоб, а затем выпрямился и напоследок получше подоткнул под нее одеяло. Но и после этого он не сразу выключил лампу на прикроватной тумбочке, продолжая еще несколько секунд смотреть на спящую Иден. Наконец комната погрузилась в полумрак, и Маккрей, мягко, по-кошачьи ступая, подошел к Эбби.