— Я думаю, ты заметила бы первая.
— Ты выразил им свое одобрение уже целых два раза. — Она провела рукой по стальным мышцам его широкой груди, по плоскому животу, добралась до волос на лобке и почувствовала, что, несмотря на то, что дважды за прошедший час они занимались любовью, его плоть шевельнулась в ответ на прикосновение. Глядя, как увеличивается его пенис, она с удовлетворением подумала, что этот человек никуда от нее не денется: он привязан к ней, как лошадь за узду, по выражению его бабки.
— Мой жеребчик, — промурлыкала она, и ее губы оказались там же, где лежала рука, от чего он замер и застонал. — Я вижу, ты сильно по мне соскучился.
— А ты? Разве не за этим ты прилетела ко мне в Нью-Йорк?
Доминик улыбнулась. Больше всего в Блэзе Чандлере ей нравилось то, что он неизменно ускользал из ее сетей.
Как и все остальные мужчины, он прочно сидел на крючке ее чувственности, но почему-то он до сих пор ей не надоел. Их взаимное влечение не угасало, и ее это восхищало. Она точно так же, как и он, не обманывала себя — кроме секса, их ничто не связывало. У Доминика существовало твердое убеждение, что сексуальное влечение, каким бы сильным оно ни было, продолжается не больше двух лет. Даже такое, какое они испытали с той самой минуты, когда впервые увидели друг друга. Ни он, ни она никогда в жизни не ощущали подобного взрыва страсти. Но у всего, что достигает вершины, остается лишь одна дорога — вниз, и поэтому каждая их новая встреча была для них неожиданным подарком. На этом, собственно говоря, и держался их брак, как цинично полагала Доминик. Их отношения были больше похожи на затянувшийся роман, чем на супружество, их встречи — в городах, в которых они оба случайно оказывались, — носили отпечаток чего-то тайного, запретного, как украденные любовниками полчаса, когда ревнивый муж и сварливая жена напрасно ждут в вестибюле гостиницы.
Проживи они вместе хотя бы некоторое время, и непрочное основание их союза разлетелось бы на куски, потому что обоим нужен был если не риск, то хотя бы иллюзия риска. Эта связь была больше похожа на адюльтер. Потому что настоящим мужем Доминик был «Деспардс», а женой Блэза — требовательной и ревнивой — Корпорация Чандлеров. Они встречались тайком от законных партнеров, и эти свидания были, словно жгучим перцем, приправлены риском, что их могут выследить.
— Вообще-то мне сейчас следовало бы сидеть за столом переговоров в Гонолулу… — говорил Блэз. Или Доминик мурлыкала:
— Считается, что в данный момент я лечу в Женеву.
Ты стоишь мне денег и времени, мой прекрасный дикарь.
— Всегда любил прогуливать, — отвечал Блэз.
И они расставались, освеженные друг другом, до тех пор, пока один из них снова не принимался разыскивать другого, и междугородный звонок всегда кончался новой встречей в новой постели. У них не было дома. В Париже они пользовались домом на авеню Фош, в Лондоне жилым этажом «Деспардс», если Чарльз отсутствовал, или отелем. В Гонконге в их распоряжении была квартира Доминик, а в Нью-Йорке три комнаты на сороковом этаже Чандлер-тауэрс. А гостиницы есть во всех городах мира.
Они нигде не бывали вместе. Их никогда не видели ни в ночных клубах, ни в дискотеках, ни на международных приемах или дружеских вечеринках. Они встречались только для того, чтобы заниматься любовью — больше их ничто не объединяло. Но это был секс такого высочайшего класса, что его оказывалось достаточно для продолжения отношений.
Блэз предложил Доминик выйти за него замуж в первом приступе помешательства, когда от одной мысли о том, что кто-то другой может обладать ею, у него темнело в глазах. Доминик приняла предложение, потому что он был Блэзом Чандлером. Став его женой, она получала доступ в мир международного бизнеса, что открывало новые горизонты в торговле антиквариатом. Некоторое время Блэз пребывал в заблуждении, что страстно влюблен, влюблен на всю жизнь, и только когда кипящая лава стала покрываться коркой и твердеть, он понял, что в его чувстве реальным было лишь желание. Но Доминик была настолько хороша в постели, что и теперь разлука с ней вызывала ощущение щемящей тоски и напряжения, от которого он мог избавиться только одним способом. Два года он не смотрел на других женщин — Доминик давала ему такое безмерное удовлетворение, что, когда приходила пора, он снова тянулся только к ней. Он ясно понимал, насколько сексуальна его жена — то, что было для него удовольствием, для нее было потребностью. Жизни без секса для нее не существовало, и в тех случаях, когда он не отвечал на ее призыв — отчасти из-за неотложных дел, отчасти для того, чтобы сохранить хоть какую-то независимость, — она искала удовлетворения с другими.
Но то, что она всегда к нему возвращалась, для него служило доказательством собственного превосходства в этой области. Он никогда не позволял себе думать иначе. Кроме того, существовали и дополнительные мотивы, подстегивающие любого человека: зависть мужчин и ненависть женщин. Доминик дю Вивье была бестселлером, а издательские права принадлежали ему.
И теперь Доминик, мурлыкая, как ластящаяся кошка, дразнила его, слегка покусывала мелкими белыми зубками. Она всегда называла его «мой прекрасный дикарь», и в обнаженном виде он был именно таким. Меднокожее тело атлета на самой вершине физического совершенства.
Где бы ему ни приходилось бывать, Блэз Чандлер всегда занимался спортом. Он наслаждался, тренируя свое тело, а Доминик наслаждалась результатами. Она скользнула на него, вобрала его в себя, и началась безумная скачка. Ее черные волосы колыхались в такт движению, она то склонялась над Блэзом, так что ее соски скользили по его груди, то откидывалась назад, делая круговые движения, а ее маленькие, совершенной формы груди упруго вздрагивали. Доминик знала, как продлить наслаждение — по тому, как пальцы Блэза сжимали ее тонкую талию, по движениям языка, ищущего ее твердые соски, она чувствовала, насколько он близок к оргазму, и умело удерживала его на грани.
Она любила ощущение власти, ощущение подъема, которое давали ей эти минуты. Перестав сдерживаться, она погнала его, как жокей, ведущий к победе чистокровного скакуна, и когда они вместе пересекли финишную черту невыносимо острого оргазма, раздался ее победный крик. Тело ее вновь и вновь сотрясали судороги наслаждения. Наконец она соскользнула с его блестящего от пота тела и упала, бессильно раскинув руки и ноги, на смятую, покрытую пятнами простыню, в третий раз истощив запас желания.
И только позднее она спросила сонным голосом, словно бы без всякого интереса:
— Есть у тебя какие-нибудь новости о крошке Деспард?
— Эта крошка на голову выше тебя, — ответил Блэз, зная, что жена ни в коем случае не должна заметить или почувствовать его внезапной настороженности. За два года, проведенных с Доминик дю Вивье, он узнал ее гораздо лучше, чем ей того бы хотелось. Он знал, что под безразличием скрывается жгучий интерес. Ее мозг, как и тело, никогда не испытывал полного удовлетворения.
Он зевнул и сказал:
— В последний раз, когда я ее видел, она чувствовала себя неплохо.
— А когда это было?
— Представь себе, вчера.
Доминик рывком села, ее маленькие груди упруго вздрогнули.
, — Она здесь, в Нью-Йорке?
— Была.
— И что делала? Она приезжала в «Деспардс»? Почему я об этом не знаю? Она сказала тебе, зачем приезжала? Где ты с ней виделся? У нее что, здесь клиенты? Что тебе удалось выяснить?
— Ничего, потому что я ни о чем ее не спрашивал, — солгал Блэз. — Знаю только, что она приехала на встречу с клиентом.
Доминик снова легла.
— С клиентом, — тихо засмеялась она. — Могу себе представить…
Что-то в ее бархатном мурлыкающем голосе подсказало Блэзу, что она не только может себе представить, а знает наверняка. Под внешней невозмутимостью Блэза скрывалась интуиция, которая действовала как радар, и этот радар уже давно засек частоту тайных мыслей Доминик. Он знал, например, как тешило ее самолюбие обладание им: его именем, его телом, страстью, деньгами. Она была так уверена в своей власти, что, если бы он изменил ей, это не имело бы никакого значения. В главном он принадлежал ей и будет принадлежать до тех пор, пока она этого хочет. Доминик была создана, чтобы подчинять себе других, и в то же время она любила играть с огнем, балансировать на острие ножа. Это возбуждало и подстегивало ее. Блэз был уверен, что теперь она затеяла игру в кошки-мышки с Кейт Деспард.
Он знал также, что она постарается вовлечь в эту игру и его, чтобы придать ей дополнительную остроту и заодно проверить, насколько он предан.
— Где ты ее встретил? — лениво спросила она.
— На Пятой авеню, — снова солгал Блэз, чтобы навести ее на след и посмотреть, возьмет ли она его.
Доминик провела пальцем по выпуклым мышцам его груди.
— Интересно, к кому она приехала…
— Ты можешь узнать это у Герцогини, — предложил Блэз, зная, что Агата Чандлер — единственный человек, к которому Доминик никогда и ни за чем не обратится.
— У Герцогини?
— Я возил Кейт к ней на ленч. У Кейт оказалось свободное время, а у Герцогини бездна любопытства. — По тому, как вспыхнули сапфировые глаза, он понял, что добился нужного эффекта. — Между прочим, — продолжал он, чтобы добить ее окончательно, — они обе отправились на уик-энд в Колорадо.
— Что?
— Вылетели сразу после ленча, — с готовностью уточнил Блэз.
— Твоя бабка на все готова, лишь бы мне насолить.
— А ты не помнишь, сколько раз она тебя приглашала?
— Только потому, что знала, что я откажусь. — Доминик откинула одеяло и соскользнула с измятой простыни. — Удивительно, что у этой особы есть свободное время, хотя это, наверное, свидетельствует о том, что ее встреча прошла удачно. По всем сведениям, лондонский «Деспардс» жаждет заполучить новую клиентуру.
— От кого у тебя эти сведения? — лениво бросил Блэз.
"Наследницы" отзывы
Отзывы читателей о книге "Наследницы". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Наследницы" друзьям в соцсетях.